Пролог

ЛЕКС

— Ложись!

Приказывает Райкер — здоровяк с чудовищным характером. Он падает, словно свинец. Его тело ударяется об пол с громким стуком. Я следую за ним, немного ошеломленный, в ушах звенит и пульсирует, кровь в голове стучит, словно барабан. Взрыв, произошедший несколько минут назад, был, мягко говоря, неожиданным.

Я чувствую, как кровь, теплая и липкая, медленно струится от моему лицу, стекает по коже и просачивается в щетину на челюсти. Запах пепла, крови и смерти наполняет воздух. Из-за пыли ничего не видно, огромные облака белого смога, тревожимые только ветром, врывающимся через разбитые окна в передней части дома, клубятся, словно змеи, когда их освещает свет прожекторов снаружи.

Что, блядь, происходит?!

Опираясь локтями о пол, я ползу по обломкам, проталкиваясь мимо мертвых тел и багровых луж. Смерть не была для меня в новинку, и вид этих людей, людей, которых я знал, смотрящих широко раскрытыми глазами в потолок, с кровавыми ранами, не вызывает у меня ничего. Совершенно ничего. Ни эмоций, ни боли, ни вины, ни грусти.

Смерть, в конце концов, неизбежна. Единственная вещь, в которой можно быть уверенным. Я давно понял, что от нее невозможно убежать, спрятаться, но иногда, в редких случаях, ты можешь контролировать то, как все закончится.

При той жизни, которую я веду, нет ни единого шанса, что мне дадут спокойно уйти. Ты входишь в этот мир насильно. Поэтому считаю вполне уместным, если и покинешь его также. И надеюсь, что так и будет. Мне хотелось кровавых рек, разрушить все, обратить в руины, сровнять с землей здания, чтобы это запомнилось на долгие годы. Но это время еще не пришло, это не конец для меня.

Беру пистолет, достаю его оттуда, где спрятал сегодня вечером, и двигаюсь к разбитым окнам. Взрывное устройство было закинуто через стекло, оно упало и тут же сработало. Ничто не предвещало беды. Всего одно мгновение. Мы проводили небольшое собрание с городскими чиновниками, мероприятие, организованное моим отцом. В следующий момент окно разбивается, и маленький круглый предмет падает на пол из красного дерева, мигая маленьким красным огоньком. Должно быть, прошло всего несколько секунд, а затем — бум! Устройство взорвалось, разбрасывая тела. Некоторых посекло осколками, кого-то отбросило к стенам или другим близлежащим предметам.

— Александр! — Райкер зовет меня, но голос приглушен, словно я слышу его, находясь под водой. — Лекс!

Мужик выполнял свою работу, защищая меня. Окружающим людям он мог казаться зверем, монстром. Я — долбанный дьявол. А дьявол не станет терпеть это дерьмо в лежачем положении. Ни в коем случае подобная хрень не прокатит. Я буду стоять посреди бойни с улыбкой на лице.

Кто бы ни напал на нас, он нарушил единственное правило, отличающее нас, людей, от зверей.

Невозможно отрицать тот факт, что, будучи семьей Сильвер, мы нажили бесчисленное количество врагов, но кто был настолько глуп, чтобы нанести подобный удар?

Все мы грешники на этой земле, но есть неписаные законы, вплетенные в основу того, кем мы являемся. Мы управляем этим городом и делаем это на протяжении многих поколений. Окружающие нас люди подчиняются этим законам, если хотят оставаться в черте города и извлекать выгоду из сотрудничества с нами.

Зажав в руке «Глок», перепачканный кровью, поднимаюсь и осматриваю сад через разбитое окно. Прожекторы заливают белым светом лужайку перед домом в центре города, и я вижу силуэты, движущиеся по территории.

Это, блядь, маленькая армия.

— Кто это, блядь, такие? — требую я.

— Валентайны! — быстро отвечает Райкер.

Гребаные Валентайны.

Я рычу, но не реагирую, наблюдая за приближением небольшой группы вооруженных людей. Конечно, это гребаные Валентайны.

Эти больные ублюдки угрожали нам, с тех пор как их последний груз перехватили. Если бы они следовали долбанным указаниям, мы бы не вмешивались, но, очевидно, они слишком тупы, чтобы понять это.

Сильверы правят Бруксхиллом, и, хотя он достаточно большой, для обеих наших семей в нем нет места, особенно когда старший Валентайн хочет завладеть короной.

— Лекс!

Голос моего отца доносится сквозь хаос, мрак и кровопролитие. Я слышу, как горе разрывает его на части. Мое сердце замирает, нутро разрывается. Я не чувствую физической боли от травм, годы тренировок и подготовки превращают ее в тупую ноющую пульсацию, но это, это то, к чему я не был готов.

Я могу быть безжалостным. Жестоким. Гребаным королем, но никакие предупреждения и приготовления не смогли бы подготовить меня к представшей передо мной картине.

Мой отец. Раненый, грязный, истекающий кровью, с безжизненным телом на руках. Ее волосы свисают, руки и ноги раскачиваются в такт шагам, приближающим его к моему распростертому у окна телу.

— Мистер Сильвер, — панически кричит Райкер, — мистер Сильвер, они собираются открыть огонь, вам нужно пригнуться!

Мужчины целятся в окна. Если посмотреть налево и направо, то можно увидеть их, скрытых в тени, но готовых к действию.

Сильверы — правящая семья этого города. Мы короли. Небожители. Гребаные боги. А эти парни готовятся развязать войну, вторгшись на чужую территорию, они всего лишь марионетки, выполняющие приказы.

Мой отец не прислушивается к предупреждению Райкера, вместо этого машинально передвигает ногами вперед, ко мне.

— Прикрой меня, — требую от Райкера, который тут же встает на мою позицию. Этот ублюдок огромен и занимает все окно, используя свою массу, чтобы прикрыть меня, пока я двигаюсь к отцу.

Как я и опасался, женщина на его руках мертва. Ее глаза открыты, гладкая кожа покрыта кровью, некогда белое платье теперь стало багрово-черным.

Я сдерживаюсь. Эмоции, рвущиеся наружу, застревают во мне, превращаясь в кислоту и яд. Мое горло сжимается, легкие сдавливаются.

— Сынок, — голос отца дрожит.

Хотя речь идет о человеке, который никогда не сомневается в своей нравственности, даже когда прикладывает ствол пистолета к чьей-то голове, никогда не отводит глаз, когда лезвие его ножа перерезает чье-то горло. Который будет стоять перед своими врагами с высоко поднятой головой и безрассудством в глазах, ломается — ломается, блядь, — перед своими людьми.

Мы так не поступаем.

Мы не проявляем слабость.

— Я убью их всех, — заявляю я. — Медленно. Болезненно. Если Валентайны хотят войны, они ее получат.