Глава четвертая

Это вышло из-под контроля.

Мало того, что мне удалось привлечь сталкера, так еще и этот человек кого-то убил. Я не была уверена, было ли это из-за меня или для меня. Прежде чем изобразить беспокойство и побежать к сотрудникам ресторана, чтобы предупредить их о трупе, я взяла игральные кости и сунула их в бюстгальтер.

Что? У меня не было кармана.

Полицейские прибыли примерно через пятнадцать минут. Не знаю, что меня больше раздражало — вопросы, не относящиеся к делу, или приглушенные крики Тианы. Какого черта она плакала? Она дважды встречалась с парнем и не видела тела. Плакать было особо не о чем.

Двое полицейских, имена которых я не удосужилась запомнить, задавали мне большую часть вопросов. Конечно, я была единственным человеком, который что-то видел, но всё это меня утомило.

Они задали все основные вопросы, но Ник не дал внятных ответов. Никто, кроме меня, не знал, кто это сделал, но, как ни странно, тот факт, что Даворин – а ведь это был именно он – хладнокровно убил кого-то, меня не смутил. Возможно, это произошло потому, что всю мою жизнь я была окружен насилием, смертью и кровью — я выстроила этому сопротивление. И что-то в этом приносило ощущение покоя.

Все трое из нас предоставили свои контактные данные, и нас вызовут в участок для дачи официальных заявлений. Я не только не собиралась утомлять себя этим, но и не собиралась позволять Тиане делать это.

У нее был хрупкий характер. Хотя она пыталась вести себя храбро, через некоторое время я увидела её фасад насквозь. Она разрушалась изнутри, и я знала, что сама мысль о смерти, не говоря уже о жестоком убийстве, разрывала её на части.

Им потребовался час, чтобы нас освободить, и Тиана отвезла нас домой. Мне было всё равно, куда пошел Ник, хотя я могу сказать, что Тиана беспокоилась за него. Во время поездки она молчала, и, как бы я не ненавидела начинать разговоры, я попробовала. Она давала лишь короткие, бесстрастные ответы. Она онемела.

Я предложила ей остаться у меня на ночь, но она отказалась и ушла на вечер к родителям. Это было к лучшему: если бы она в моем присутствии заплакала, я бы не знала, как её утешить. Последний раз я плакала, когда мне было пятнадцать.

Первое, что я заметила, вернувшись домой, это то, что некоторые мои вещи лежали не на своих местах. Я никогда не теряла свои вещи. Каждый предмет имел своё место и всегда возвращался на то же место, когда я с ним заканчивала. Но теперь пульт от телевизора, который раньше находился на каминной полке, лежал на диване рядом с книгой, которую я аккуратно оставила на журнальном столике.

Странные ощущения поглотили меня. Я поднялась по лестнице, молча молясь, чтобы мои простыни не поменяли. Шелковые простыни, которые он выбрал, были удобными, но они не были моими, и мне не нравилось ощущение сна на чужих простынях.

Простыни не менялись. Но на моей кровати стоял букет красных роз. Я проигнорировала странность этого, когда приблизилась. Я была удивлена, что куда-то не положили еще одну игральную кость, хотя предполагала, что это всего лишь еще одна его игра.

Как будто кто-то щелкнул выключателем в моем мозгу. Я замерла, маленькие волоски на моей шее встали дыбом. Я проглотила комок, образовавшийся в горле, и зажмурилась.

Он был здесь.

Это уже не была забавная игра, в которую мы играли. Всё стало очень реальным, очень быстро, и мысль о встрече с человеком, который вошел в мой дом и ушел, когда ему заблагорассудится, раздражала меня. Я должна была сказать об этом Алексею.

Дюйм за дюймом я повернула голову вправо. Мои глаза открылись сами собой, и из легких вырвался пронзительный крик. Я отшатнулась назад и почти упала на задницу.

Это был он. Мужчина из клуба. Тот, что в маске.

Даворин был здесь.

Я была права. Это он убил Луку и неоднократно врывался в мою квартиру. Но почему? Я была слишком поглощена своими собственными теориями о том, что всё это значит, чтобы по-настоящему понять, что он здесь и сейчас ждет меня.

Я оторвала взгляд от пола и встретилась с его дьявольскими глазами. На нем была маска, сигарета в пальцах, и он был полностью одет в черное; он прислонился к белым перилам моего балкона, нас разделяла только стеклянная дверь.

Он наклонил голову набок, и уголки его губ тронула бессердечная ухмылка. Медленно он поднес сигарету ко рту и затянулся никотином, ни разу не моргнув и не отведя взгляд – как будто боялся, что я убегу, как только его застанут врасплох. Но это был не тот человек, которого можно было застать врасплох.

Я заставил ноги двигаться вперед. Я не хранила в своей комнате никакого оружия, и, скорее всего, он всё равно доберется до меня раньше, чем я смогу его получить.

У меня не было времени придумывать план побега, да и провоцировать его мне все равно не хотелось. Я понятия не имела, каковы его мотивы и как далеко он готов зайти в этой… игре.

Единственное по-настоящему идиотское решение, которое я приняла, — это сначала подойти к нему.

Я распахнула дверь, и холодная декабрьская ночь ударила мне прямо в лицо.

Даворин не удивился. Он сбросил сигаретный бычок с перил и сделал шаг ко мне.

Никто из нас не говорил ни слова, казалось, прошла вечность. Моё сердце забилось как сумасшедшее, досада медленно овладевала мной. Кровь в моих жилах была холодной, и я едва сдвинулась с места. Я была не из тех людей, которых можно заинтриговать, но этот человек одним своим присутствием сумел заставить мои мысли поторопиться. Я продолжала думать о том, как любопытство убило кошку, но я не могла это контролировать, по крайней мере, когда дело дошло до этой точки.

Мне не следовало ввязываться в это.

— Тебе понравился мой подарок? — спросил Даворин, нарушая гробовую тишину.

Мои брови сузились, когда моё тело похолодело от звука его глубокого голоса. Это звенело в моих ушах и оставило неизгладимый след в моей голове.

— Какой подарок?

Он мрачно усмехнулся.

— Подарок в туалете, — он сделал паузу, прежде чем добавить: — И розы, конечно.

— Я не ценю необоснованные подарки от незнакомцев.

— Хорошо, что я уже не чужой.

Я сглотнула.

— Почему ты убил его?

Даворин молчал, и нас охватило странное спокойствие. Это было пронзительно, как будто мне в сердце вонзили нож.

— Он посмотрел на тебя.

— Ник тоже, но ты его не убил.

Даворин сделал шаг вперед, а я сделала шаг назад.

— Ник был больше занят твоей подругой, иначе его постигла бы та же участь.

— Он посмотрел на меня, — повторила я, и из меня вырвался невесёлый смешок. —Это причина, по которой ты кого-то убил? За то, что посмотрел на меня?

Я не осознавала, что мой голос стал громче, пока я говорила, пока Даворин не посмотрел на меня угрожающе.

— Мне не нравится, когда люди смотрят на то, что принадлежит мне.

Весь мой мир рухнул. Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы понять его личность. Даворин был психопатом, а психопат был наиболее опасен, когда он был одержим чем-то, кем-то, и этим кем-то была я.

Меня поглотила ярость, которую я никогда раньше не чувствовала. Я не могла дышать; Я не могла видеть. В моей голове сработал сигнал тревоги, приказывающий мне бежать, спрыгнуть с перил и умереть, потому что это была бы лучшая судьба, чем быть объектом одержимости Даворина.

Однако я не была глупой и определенно не была наивной. Его темно-зеленые глаза были устрашающими — этот цвет мог осветить самые темные места, но зло, которое я там видела, обещало вечную тьму. И в той тьме, где царил Даворин, осталось только одно пятно.

Моё.

И он собирался утащить меня за собой в ад, пока я не буду полностью принадлежать ему.

— Я не объект, — прошептала я, и мой голос дрогнул, когда молчаливая слеза выскользнула из меня. Мой девятилетний рекорд был побит всего лишь приговором этого человека в маске. Хотя, возможно, это произошло потому, что ветер резко дул мне в лицо, а глаза были чувствительными. — Я не твоя.

Даворин быстро сократил расстояние между нами, его запах наполнил мой нос, и я смогла дышать только им. Он возвышался надо мной, и в тот момент, когда он положил большой палец мне на подбородок и заставил меня посмотреть вверх, я исчезла.

— Ты можешь сопротивляться этому сколько хочешь, моя милая Кайя, но к тому времени, как я закончу с тобой, ты ничего не захочешь, кроме как быть моей, жить для меня.

Когда мой мозг пытался понять его слова, я почувствовала, как непреодолимое ощущение охватило моё тело, пока чернота не заполнила моё поле зрения.

К тому времени, когда я проснулась на следующее утро, от меня не осталось ничего, кроме стойкого запаха одеколона Даворина. Я знала, что я одна, его присутствие давно исчезло. Я села, прислонилась к изголовью кровати и плотнее натянула на себя одеяло.

Мне стало плохо в животе.

Часть меня хотела рассказать Алексею о Даворине. Он построит мне мой личный Форт-Нокс, и никто не сможет проникнуть внутрь, хотя это будет означать, что меня отправят в Россию и запрут до тех пор, пока не найдут Даворина.

Я сомневалась, что им удастся легко его выследить.

Но другая часть меня не хотела просить о помощи. Я виновата в том, что оказалась в этой неразберихе. Неужели именно я должна выбраться из этого?

Я продолжала пытаться понять, как это сделать, пока готовилась. Алексей позвонил мне и сказал, что прислал за мной машину. У меня не было желания вставать с постели, не говоря уже о том, чтобы одеться; однако мне нужно было поддерживать имидж. Я не могла его разочаровать.

Мы встретились в том же ресторане, где виделись в последний раз. Тот же стол, тот же персонал и те же охранники. Даже еда и напитки, которые он заказал, были такими же. Это было действительно утомительно.

— Как твои дела, Екатерина? — спросил Алексей, пряча гнев за бокалом вина.

Подавив желание закатить глаза, я фальшиво ухмыльнулась.

— Ты имеешь в виду с тех пор, как ты видел меня в последний раз, а это было два дня назад?