Киллер был хорош, и если бы я не пошевелилась, я была бы мертва.

Все предполагали, что он охотится за Алексеем, но это так и не было доказано. Киллер исчез со своим пистолетом, и больше о нем никто не слышал и не видел.

И когда я посмотрела на файл, я поняла почему. Богдан якобы выслеживал его, а когда Алексей и Доминик захотели влезть, он дал им ложную информацию, чтобы сбить их со следа.

— Ты, ублюдок, — выдохнула я.

Я не могла думать и не могла видеть. Мои глаза наполнились слезами гнева. Моя челюсть дрожала, зубы скрипели. Никакие дыхательные техники не могли меня успокоить. Чем больше я пыталась, тем хуже становилось.

Кровь кипела в моих жилах, ярость, которую я никогда раньше не чувствовала, наполнила мой разум и душу. Черт, мои кости были покрыты неописуемой яростью, каждая часть меня кричала, чтобы я просто убила его и покончила с этим.

Я допустила ошибку. Это было нелегко, но в итоге я ему доверилась. Я должна была знать, что он не тот человек, которому мне следовало доверить свое сердце. Через минуту оно разлетелось на куски.

Медленно я снова завела машину. Слёзы не переставали литься, и ярость усиливалась по мере того, как я ехала быстрее. Если это безрассудное вождение не убило меня, то это сделал бы Даворин. У этого ублюдка было много нервов, и это только напоминало мне о том, кем я стала.

Ему удалось приручить меня, заставить мой разум думать, что я хочу быть тем, кто ему понравится. Громкий крик пронзил воздух при одной лишь мысли о моей глупости. О, как я позволила себе попасться в его ловушку?

Я тяжело дышала — как будто кто-то схватил меня за горло, не давая получить достаточно воздуха. Я положила руку на сердце и была в ужасе от того, как быстро оно стучало.

Все мое тело тряслось, а разум твердил мне, что это все моя вина. Я знала, что с ним было что-то странное, но проигнорировала это. Всякий раз, когда у меня возникали подозрения, он уделял мне внимание, которого я жаждала, и это заставляло все мои сомнения отходить на второй план.

Я громко рассмеялась.

— О чёрт, черт, — широкая улыбка расплылась по моему лицу, налитые кровью глаза, которые я могла видеть в зеркале заднего вида, только приносили мне удовлетворение. — Как быстро все изменилось.

В голову пришла идея. Ярость не собиралась покидать мое тело, по крайней мере, в ближайшее время. Это решение я приняла импульсивно, но меня это не волновало. Мне нужно было положить конец его несчастной, жалкой жизни.

Никто не играл со мной и не сошёл с моих рук.

Я снова засмеялась.

Мне было больно, насколько я была глупой. Даворин, с другой стороны, был очень расчетливым человеком и, должно быть, предвидел это. Это не было чем-то, что он мог бы скрывать от меня вечно. И когда я вспомнила, что планировала пригласить его с собой во время побега, во мне вспыхнул совершенно новый уровень ярости.

Я злилась на себя, злилась на этого ублюдка за то, что он думал, что сможет поиграть со мной, а затем убить меня, когда ему станет скучно.

Мои костяшки пальцев побелели от хватки на руле. Я сделала крюк и вернулась в город. Даворин заботился только об одном человеке, и этот человек умирал раньше, чем я думала, что мне придется это сделать.

Я набрала номер телефона, которым никогда не думала, что мне придется снова воспользоваться. После минуты звонка, когда мой гнев рос от нетерпения, звонок состоялся.

— Что тебе нужно?

Голос Ксении был ровным. Мгновение спустя я услышала, как она что-то жевала, пока она ждала моего ответа.

— Послушай меня очень внимательно, Ксения, — пригрозила я. Я услышала, как она ахнула от тона моего голоса. — Ты собираешься что-то сделать для меня, и клянусь Богом, если ты хотя бы подумаешь рассказать об этом Доминику, я пойду в обход и приду к тебе, чтобы убить. Ты, черт возьми, меня поняла?

— Да.

Я не была удивлена. Она не была настолько глупа, чтобы игнорировать угрозу, которую я вполне могла осуществить. Я оставила ее попотеть на мгновение или две, прежде чем рассмеяться.

— Вот и идеально. Вот что ты сделаешь, и у тебя есть только тридцать минут.

Пока я объясняла, она молчала — она знала, что лучше не задавать вопросы и не провоцировать меня дальше, когда я в ярости. Однажды она попыталась и чуть не потеряла руку. Я сломала её в трех местах, и с тех пор она знала свое место.

Моя ярость смешалась с волнением. Пришло время показать Даворину, из чего я сделана — кем я была до того, как он решил, что это недостаточно хорошо.

Что ж, теперь у него не будет другого выбора, кроме как увидеть во мне монстра, которым я была.