Я усмехнулась.

— Я не совсем алмазная девушка. Ожерелье красивое, но я бы его не носила.

— Я знаю.

— А цифры? — спросила я.

Он открыл рот, чтобы ответить, но прежде чем он успел, дверь резко открылась. Я подпрыгнула от внезапного движения, мои глаза сузились, когда Рея вбежала в комнату.

— Где ты, черт возьми, была? - кричала она. — Нам нужно идти, прямо сейчас.

— Что случилось? – спросил Даворин раньше, чем я успела.

Однако она не одарила его даже взглядом. Ее глаза были обращены на меня, и когда она сделала шаг ближе, я увидела, что она в беспорядке: макияж размазан под глазами, руки трясутся и покрыты кровью.

— Рея, чья это кровь? —что-то внутри меня щелкнуло, как будто я знала, что ответ приведет меня в ярость.

— Это Алексея, — прошептала она.

Мы с Даворином поднялись на ноги. Я поправила платье и босиком вышла за дверь. Рея была рядом со мной. Мы приблизились к выходу, а напротив него была лестница, ведущая в развлекательное заведение.

Я глубоко вздохнула.

Место было разгромлено. Пулевые отверстия в стенах, выбитые окна, тарелки, сброшенные со столов, многочисленные тела на полу. Пара людей Алексея принялись наводить порядок.

Не обращая внимания на эту сцену, я последовала за Реей к машине, села на заднее сиденье и начала думать. Рея, явно недовольная, бросила ключи Даворину, который легко их поймал.

Мы стартовали в тот момент, когда двигатель взревел.

— О чем ты думаешь? — спросил Даворин, глядя на меня в зеркало заднего вида.

Я не заметила, что отключилась. Мой разум был где-то в другом месте, ошеломленный. Неужели эта богом забытая ночь когда-нибудь закончится?

— Просто думаю, — пробормотала я. — Мои планы разрушены.

Я планировала сбежать, как только Виктора и Богдана упокоят, и взять с собой Даворина. Прошло совсем немного времени, всего лишь краткий побег, прежде чем мы вернулись в безумие нашего мира.

— О чем ты говоришь?

Голос Реи поразил меня. Что-то было не так, но я не могла это определить. Я чувствовала себя почти слишком напряженной.

— Если Алексей умрет, будет голосование о том, кто займет пост Пахана. Возможно, я не принимаю непосредственного участия в бизнесе, но у меня все равно есть место за столом, и это будет хлопотно. Чтобы сделать это дерьмо, нужны месяцы.

— Тебя интересует эта должность?

Я повернулась к Рее, отводя взгляд от окна.

— Дорогой Бог, нет. Если бы мне пришлось иметь дело со всеми этими тупыми мужчинами, все клетки моего мозга погибли бы, иначе я бы сломалась и убила их. И один из них обязательно убьет меня в конце концов, так что нет, мне это не интересно.

Рея проглотила комок.

— Пахан не умрет.

— Лучше бы ему этого не делать, — процедила я. — Я не хочу иметь дело с тем дерьмом, которое он оставит после себя.

Во время поездки Даворин вел себя ужасно тихо. Рея дала ему адрес больницы, и вскоре мы уже были на стоянке. Это почти рассмешило меня. Мы выглядели так, будто только что покинули сказочный бал, который пошёл совсем не так.

Платье Реи было разорвано во многих местах, а ее прическа и макияж были в беспорядке. У меня не было обуви, и я была вся в крови. Даворин тоже был не в лучшей форме. Хотя это добавляло ему сексуальной привлекательности — растрепанные волосы и пятна помады на рту.

Мы прошли через запасной вход, и первое, что я увидела, был Доминик с Гелиосом. Эти двое были явно рассержены и выглядели хуже, чем мы.

— Что сказал доктор? — спросила я.

Доминик повернулся ко мне, не удивившись моему появлению.

— Врач отказался его оперировать, и теперь мы ждем, пока приедет другой хирург.

Я моргнула.

— Что?

Его челюсть сжалась.

— Да, тот же врач, который лечил тебя после автомобильной аварии, — доктор Беккет, — сказала, что она лучше будет лечить сатану, чем Алексея, и что, несмотря на все ее заботы, он может упасть замертво.

— Мы знаем, кто она?

Мой брат покачал головой.

— Нет. Я попросил Ксению ее проверить. Единственная связь, которую она имеет с нашей семьей, это то, что она дружила с Давиной.

Вероятно, она дружила с покойной невестой моего брата. Давина была интерном первого курса, когда ее убили, и проходила стажировку в этой больнице. Вероятно, они были в одной программе, и хотя я понимала ее обиду на Алексея, поскольку именно по его вине была убита Давина, она все равно была врачом.

— Где она? — спросила я.

Доминик указал головой на правый зал.

— Последняя комната слева. Она заперлась внутри.

Я кивнула и направилась к указанной комнате. Ноги у меня болели, и я поняла, что оставлять дорогие туфли на каблуках в месте, которое завтра станет первой полосой новостей, было не самой разумной идеей. Я отбросила эту мысль, приняла боль в ногах и постучала в дверь.

— Оставьте меня, — её голос дрожал, и у меня не было времени играть в игры.

— У тебя есть три секунды, чтобы открыть, прежде чем я выломаю дверь.

Ровно через три секунды дверь распахнулась. Ее черные волосы были собраны в высокий хвост, и она плакала — я могла сказать это по отечности вокруг ее глаз и по тому, насколько они красные. Она отошла в сторону и позволила мне войти внутрь.

Я закрыла и заперла за нами дверь.

Небольшая ухмылка тронула уголок моих губ. Доктор Беккет осталась неподвижной, прислонившись к стене. Еще одна слеза скатилась по ее щеке.

— О, нам с тобой будет так весело вместе.

Мой смех напугал ее, и именно так я поняла, что загнала ее в угол.

Вскоре после этого я вернулась к Доминику и Даворину. Гелиос отвез Рею домой, пообещав, что они зайдут завтра утром. Прежде всего, Гелиос был самым большим сплетником и должен был знать все обо всех. Таким образом Рея последовала за ним.

Доминик протянул мне чашку теплого чая, и я презирала себя за то, что не взяла с собой фляжку. Единственное, что могло успокоить мои нервы, это алкоголь, а не чертов чай.

— Любые новости? — кресла для ожидания были на удивление удобными, хотя, возможно, это было потому, что мне не хватало сна — мне требовались все душевные силы, чтобы не потерять сознание.

Даворин подошел ко мне и положил руку мне на плечо, прежде чем слегка сжать его.

— Пока мы говорим, его оперирует другой врач. Пуля едва не попала в сердце.

— Вот дерьмо, — слова вырвались прежде, чем я успела их остановить. Доминик взглянул на меня, прежде чем вздохнул.

— Что случилось? – спросил Даворин.

— После того, как Екатерина ушла с Виктором, Алексей произнес свою ежегодную речь, прежде чем объявил, что вечеринка закончится раньше обычного. Гости, конечно, были в шоке, но как только Богдан сделал первый выстрел, они не заставили себя долго ждать.

— Это он стрелял в Алексея?

Доминик кивнул.

— Вне нашей семьи осталась лишь горстка людей — остальные не хотели ввязываться в нашу вражду. Де Лука и Каралис остались и уничтожили большую часть людей, посланных Богданом.

Я проглотила комок, образовавшийся в горле.

— Так где Богдан?

Напряжение можно было снять ножом. Нас окружила тишина, взгляд Доминика был прикован к стене перед ним. Он не произнес ни слова, но был вне себя от гнева. Его способы проявления ярости всегда были молчаливыми, и именно поэтому он был самым смертоносным из нас всех.

Ему потребовалось много времени, чтобы огрызнуться, но как только он это сделал, любой, кто встанет у него на пути, пострадает от последствий простого существования.

— Он, черт возьми, сбежал? — мой голос был громким. — Ты позволил ему сбежать?

— Ты думаешь, это именно то, чего я хотел? — его тон соответствовал моему.

Словно защищая меня, Даворин встал между нами, в его глазах читалось убийственное намерение, и он вступил в состязание взглядов с Домиником, наполненное яростью и отвращением.

— И что теперь происходит? Где он?

Я схватила Даворина за руку и притянула его к себе, на этом их маленькая игра закончилась. Он взглянул на меня, убеждаясь, что со мной все в порядке, на что я кивнула. Это был не первый раз, когда я сталкивалась с истериками моего брата, и не последний.

— Мы потеряли его. Похоже, он думал, что может проиграть эту игру, поэтому уже был готов бежать из города.

Я сглотнула.

— Значит, он все еще жив и здоров. И придет за мной, как только пожелает?

Доминик покачал головой.

— Нет, ты больше не его забота.

Я подняла бровь.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что тебе надо было видеть Алексея. Он проявил неуважение и обругал его публично, среди людей, которые раньше работали с Богданом. Он был в ярости, и если Алексей выйдет из операции живым, ему предстоит война.

— О, пока я больше не являюсь целью, меня это действительно не волнует.

— Ты не понимаешь, Кайя, — громко сказал Доминик. Мы заслужили несколько странных взглядов людей, и он понизил голос. — Богдан — кусок коррумпированного дерьма, но он не единственный. Я могу насчитать несколько таких же людей, как он, которые не могут дождаться начала войны, потому что они скорее будут служить под началом Богдана, который никогда не задумывался дважды об убийстве невинных людей, чем под началом Алексея, у которого еще есть моральные принципы.

Я вздохнула.

— Тем не менее, меня это не касается.

— Думаешь, кто-нибудь из этих людей не воспользуется возможностью похитить и пытать тебя только для того, чтобы добраться до Алексея? Или, что еще хуже, преподнести тебя Богдану на серебряном блюде, чтобы обеспечить их безопасность.

— Дерьмо.

Давине повезло, что она умерла в такое время.

— Этого не произойдет, — сказал Даворин, и мои глаза метнулись в его сторону. — Никто и пальцем ее не тронет. Они могут попытаться, но, к счастью для меня, мне чертовски нравится хаос.

Я ухмыльнулась.

— Или они могут убить и тебя, — добавил мой брат.

Я была уверен, что все это не имеет никакого отношения к сегодняшним событиям. Он хотел разозлить Даворина, а мне надоело, что они ссорятся, как две бабушки.

— Многие пытались; ни одному из них это не удалось, — отметил он. — И если они захотят прийти за Кайей, они придут за мной. Пусть они, черт возьми, приходят. Я вырежу им глаза и отправлю их семьям.