— Доктор Стирлинг собственной персоной.

Пока Брайсон говорил, я бегло просмотрела отчет о происшествии, который, должно быть, был составлен представителем академии, так как в нем высоко оценивались его профессиональные качества и работа.

— Его специализация — эндокринология?

— Да. Насколько я понимаю, его жена с детства страдала от диабета. Он надеялся вылечить ее.

Я перевернула страницу и увидела фотографию молодой темнокожей женщины, прикрепленную к медицинской карте.

Иоланда Мердок, двадцать девять лет, инсулинозависимый диабет.

Еще одно перелистывание страницы — еще одна женщина, прикрепленная к медицинской карте. Следующей была блондинка лет тридцати, также страдавшая диабетом. То же самое со следующей, и со следующей, и со следующей. Пролистав медицинские карты всех шести женщин, я продолжила листать папку, где нашла краткое описание эксперимента.

ЦЕЛЬ: Оценить эффективность и безопасность применения токсина NuBram1 для лечения диабета 1-го типа в обычной клинической практике.

ВТОРИЧНАЯ ЦЕЛЬ: Изучение демографических и биометрических данных, соблюдение режима лечения, побочные реакции.

МЕТОДИКА: Последовательные инъекции очищенного токсина NuBram1 в течение шести месяцев. Эффективность определялась по увеличению массы бета-клеток и уровню инсулина.

На первый взгляд, краткое описание создавало картину легитимности. В нем были приведены подробные графики, на которых отображались нарастающие дозы, вводимые участникам, и симптомы, которые они отмечали. Изменения в пищеварении. Галлюцинации. Чувствительность к свету.

Я нахмурилась, читая отчет. Из чего, черт возьми, был очищен токсин NuBram1? Ответ обнаружился на следующей странице:

Очищенный токсин, полученный из личинок Ноктисомы.

Я знала это. Я знала, что Брамвелл-старший имел дело с Ноктисомой.

В таблице побочных эффектов были приведены дополнительные симптомы. Ужасающие проявления суицидальных мыслей. Ночные кошмары. Одна из женщин ударила себя ножом в живот, утверждая, что почувствовала, как внутри нее что-то шевелится. Другая женщина страдала галлюцинациями своей мертвой дочери после того, как она отказалась от еды, говоря ей, что она должна кормить младенцев внутри себя.

Я быстро пролистала список результатов эксперимента и нашла его в полицейском отчете, где было указано, что вскрытие женщин было проведено после того, как их тела были извлечены из озера. Все они погибли в результате массового самоубийства. Судмедэксперт пришел к такому выводу на основании продолжающихся психических расстройств, зафиксированных в ходе исследования, и отсутствия признаков, подталкивающих их к этому. По всей видимости, женщины погрузились в ледяную воду добровольно. У двух из них были обнаружены признаки инсульта. Все они, скорее всего, переохладились из-за низких зимних температур.

Я закрыла папку, чтобы взять другую, как вдруг что-то упало изнутри.

Фотография.

На ней стояли трое мужчин в лабораторных халатах — одного я узнала как доктора Уоррена Брамвелла. Другой — доктор Липпинкотт. Третьего мужчину я никогда раньше не видела. Они стояли по бокам от восьми женщин, чьи лица я внимательно изучила.

Мой взгляд остановился на одной из женщин. Знакомое лицо.

Слишком знакомое.

Фотография выскользнула из моих пальцев. Сердце забилось, как барабан, о ребра. Ленты паники обвились вокруг легких и сдавили их. Я взяла пузырек у ключицы и провела большим пальцем по его поверхности.

— Кто это? — спросил Брайсон рядом со мной, вырвав меня из состояния шока. Он поднял с пола фотографию, снова привлекая к ней мое внимание.

Дрожащей рукой я указала на женщину, третью справа.

— Это моя мать.

— Подожди. Ты ее знаешь? — Мел прошла через всю комнату и опустилась рядом со мной.

— У меня есть фотография в моей комнате. Да, это моя мама.

— Вот это да! — Она выхватила фотографию у Брайсона и уставилась на то, на что я не могла заставить себя снова посмотреть. — Я знала об Андреа, благодаря ее маленькой истерике с Липпинкотом несколько недель назад. Не знаю, нашли ли они ее после этого. Мы не смогли найти никакой информации о последней, кроме ее заявления о приеме. Считается, что она и Андреа — те двое, которые покинули кабинет, но на них ничего нет.

— По какому имени вы вели поиск? — Отсутствие эмоций в моем голосе отражало шок, все еще пульсирующий во мне. Мне казалось, что я нахожусь в каком-то подвешенном состоянии реальности. Как будто я погрузилась под воду и сделала вдох.

— Ванесса Корбин. Андреа — это Джун Гэллоуэй. Местные жители говорят, что они обе жили на этом острове.

Жили на острове? Моя мать?

— Я знала ее как Франческу Веспертин. Моя мама.

Мел наклонила голову, как будто только сейчас догадалась, что я не очень хорошо воспринимаю эту новость.

— Ты в порядке? Ты какая-то бледная.

Я не знала, что ответить. Была ли я в порядке? Не совсем. Мой мозг не знал, с чего начать собирать все воедино. В голове звенело так много трепещущих ниточек, и все они нуждались в завязывании, прежде чем мозг успокоится. А я не могла. Я не могла связать эти кусочки воедино, потому что они не имели для меня никакого смысла.

— Все в порядке, — солгала я.

— Где сейчас твоя мама?

Где сейчас твоя мама? Этот вопрос эхом отдавался в моей голове, и мои мысли цеплялись за него, как за спасательный круг. Ужас когтями впился в мой живот, а зуд на предплечьях заставил меня начать чесаться. Яростно чесаться.

— Она умерла четыре года назад. Вообще-то обе женщины мертвы. — Полый холодок пробежал по моему телу, скрежеща от напряжения, вызванного ощущением, что ко мне вломились. Как будто меня разгромили и лишили того, что я считала истиной. Я чувствовала себя онемевшей. Как во сне. Это должен был быть сон. Моя мать ни за что не поступила бы так со мной. С нами. Каждое воспоминание заканчивалось вопросительным знаком. Каждая история, которую она рассказывала, заставляла меня задуматься, сколько из них было выдумкой.

— Ты уверена, что Джун тоже мертва? — Вопросы Мел оставались желанным вторжением в черноту, затягивающую меня. Невозможная пустота от того, что я не знала, кем я была в этот момент.

Джун. Андреа. Имена путались в моей голове.

— Как я поняла.

— Откуда ты это знаешь?

Я не ответила, потому что это было не ее дело.

— Хорошо, могу я спросить, как умерла твоя мама? — Мел отвела взгляд, выражение ее лица представляло собой тонкий баланс сочувствия и интриги. — Если ты не хочешь делиться подробностями, ничего страшного. Я понимаю.

— Самоубийство. В ванной, — холодно сказала я и зажмурила глаза от мелькающих в голове образов.

Мама! Пожалуйста, остановись!

Я прочистила горло и тряхнула головой, пытаясь отогнать эхо голосов.

— Тебе не кажется, что это немного чертовски странно?

С ее точки зрения, возможно, так и было. А с моей? Это имело абсолютный смысл, учитывая то, что я знала об этом организме и о том, как он завладевает разумом. Ему нужен был источник воды, чтобы размножаться и выводить новые яйца.

Но мне было совершенно непонятно, как моя мать оказалась зараженной, если этим женщинам якобы вводили только очищенный токсин. И почему спустя двадцать лет у нее появились симптомы? Согласно тому, что я узнала на занятиях у Брамвелла, они проявляются довольно скоро после заражения. Был ли токсин способен так контролировать разум в отсутствие организма? Мог ли он как-то отсрочить ее заражение?

К сожалению, никто в этой тесной и удушливой комнате не мог ответить на этот вопрос. Но один человек, несомненно, знал.

Тяжелый груз усталости навалился на меня, давя на плечи. Тяжесть от того, что мне пришлось разгадывать загадку, не имеющую смысла.

— Каков ваш вывод? — спросила я.

— Что Брамвелл-старший убил всех этих женщин и был как-то связан с патологоанатомом, который удачно для него выдал их за самоубийц. Как бы это выглядело, если бы в Дракадии — лучшем медицинском исследовательском центре в мире — разразился скандал, в результате которого шесть женщин погибли, а две пропали без вести? — Это было правдоподобно. Правдоподобно и сомнительно.

Я снова протянула руку за фотографией и повернула ее к дате на другой стороне: 9 января 2003 года. Я родилась 13 ноября того же года.

Неужели из-за меня мама ушла из кабинета? Неужели кто-то пытался помешать ей уйти?

— Вы не знаете, жив ли еще Брамвелл-старший?

— Нет. В Газете Дракадии была большая статья. Он умер, наверное, восемь лет назад? Еще до моей работы здесь. Вероятно, статью можно найти в библиотечных записях.

— Тогда мне нужно поговорить об этом с его сыном.

Грубое пожатие моей руки вывело меня из транса, в который я снова погрузилась.

— Нет! Ты что, издеваешься? Ты пропустила тот момент, когда я сказала, что это краденые файлы?

— Если моя мать была участницей, если она умерла в результате этих экспериментов, то я имею право получить ответы.

Кэт застонала, захлопнула книгу и отложила ее в сторону.

— Я знала, что это плохая идея — приглашать постороннего человека. Ради всего святого, она наверняка читает вампирскую муть.

— Заткнись, Кэт, — прошипела Мел и вернула свое внимание ко мне. — Слушай, я все понимаю, ладно? Если бы это была моя мама, я бы тоже не удержалась. Но ты не можешь просто подойти к сыну психопата, который все это организовал. Если он умен, то ничего не расскажет, а мы все знаем, что Доктор Смерть не глуп. Иначе ему не сошло бы с рук исчезновение Дженни, как это и было.

— Ты действительно думаешь, что он имеет к этому отношение?

— Я была её соседкой по комнате, ясно? И я могу сказать тебе, что она ни за что не смогла бы просто взять и сбежать. Он знает, что с ней случилось. Так же, как он, несомненно, знает, что случилось с теми женщинами. Но он ни хрена тебе не скажет. Эти люди могущественны. Именно из-за этой власти нет никакой информации об этих убийствах. Они уничтожают все.