ГЛАВА 24

ДЕВРИК

Руками в перчатках я приподнял язык Барлетты.

— Верхняя и нижняя губы, а также подъязычный сосочек поражены вониксисом, — продиктовал я в свой телефон. — В остальном зубы в норме. Двусторонний склеральный иктерус. Двусторонний тапетум. Сухие слизистые оболочки. — Я приложил стетоскоп к его спине, послушал мгновение, затем переместил его выше и через позвоночник на другую сторону. — Шум в верхних дыхательных путях слышен рассеянно во всех легочных полях. Незначительный хрипящий, но сухой кашель. Останови запись.

— Запись закончена, — ответил роботизированный женский голос.

В воздухе витал ужасающий, но отчетливый запах, напоминающий запах смерти, что было характерно для инфицированных. Я не мог найти ему объяснения, поскольку люди не были естественными хозяевами паразита. Возможно, он использовался для других целей.

— Что такое вониксис? — спросил Барлетта, спокойно сидя на своей койке.

Я перевернул его руку и увидел на запястье тощую, черную карту вен.

— Это не может быть что-то хорошее. Черт, что происходит? — Он быстро отвернул голову и закашлялся, выплевывая ярко-красную слюну на бетон. — Я так хочу пить. Мне нужна вода.

— Того количества воды, которое я даю тебе в течение дня, вполне достаточно. Я уже говорил тебе, что происходит, мистер Барлетта. Это обычное развитие инфекции.

— Воды недостаточно. Ночью у меня начинаются судороги. Галлюцинации. Дерьмо хуже, чем детокс.

Все только начиналось.

Я не отворачивался от него, собирая свое оборудование и направляясь к двери камеры.

Хотя сейчас у него не было особой мотивации для побега, это непременно изменится. Физические испытания очень скоро превратятся в борцовские поединки. К счастью, чувство вины по большей части сдерживало его, и это была слабость, которую я намеревался использовать до тех пор, пока совесть будет иметь для него значение.

Но скоро это станет мимолетным чувством.

— Ты ведь не уйдешь, правда? — Он провел рукой по волосам и нахмурился, когда, опустив руку, увидел на ладони клок прядей. Сглотнув, он отбросил его. — Здесь так чертовски... тихо. Я не выношу тишины.

— Мне нужно проверить кое-какие бумаги.

— Подожди. — Он подался вперед. — Ты должен был рассказать мне еще кое-что из своей истории. О своем детстве. Помнишь?

Мне действительно нужно было вернуться в лабораторию, но я ответил:

— Хорошо.

— Ты сказал, что если припадки дойдут до сердца, то у тебя будет остановка сердца. Такое случалось?

— Не совсем остановка сердца, нет. Но однажды мне было очень страшно. — Я закрыл глаза, вспоминая тот роковой день, который навсегда изменил ход моей жизни.

***

— Ее сиськи просто совершенство, — с благоговением в голосе говорит Кейдмон, сидя в небольшом хозяйственном шкафу. — Не могу поверить, что она прячет их под этими уродливыми свитерами.

В чулане, примыкающем к женской раздевалке, есть небольшая резьба — отверстие для глаз, которое открывает идеальный обзор да одну из душевых кабинок. История гласит, что два года назад дырку проделал какой-то придурок, занимавшийся ремонтом, и был пойман за дрочкой. Очевидно, он никому не рассказал об этом отверстии. Не то чтобы я когда-либо лично заглядывал в нее. До сих пор не выношу шкафы. С той самой ночи.

Академия фон Нэрика — небольшая подготовительная школа, связанная с университетом Дракадии, альма-матер нашего отца. Наша фамилия дает нам такую поблажку, которая дается немногим другим студентам, и мы вдвоем используем ее по максимуму. В свои семнадцать лет мы прошли через пять других подготовительных школ, каждая из которых предлагала тихий уход, чтобы не омрачать наш послужной список. Еще одна, и мой отец, возможно, отправит нас на какую-нибудь ферму наркокартеля в самое сердце Мексики.

Дыра, как все ее называют, — это один из актов неповиновения, который мы не можем пропустить. Мы с Кейдмоном, как гиды для разврата, водим небольшие группы младшекурсников на наше тайное пип-шоу. Мой брат видел сиськи и задницы почти всех учительниц и является своего рода экспертом в этом вопросе.

Один из ребят подталкивает Кейдмона, чтобы тот подглядел, и я с ухмылкой качаю головой.

Немедля ни секунды, мой брат бьет его кулаком по лицу. Бедняга со стоном отлетает назад, на бетонный пол. Кровь струйками течет из, вероятно, разбитой губы.

— Следующий, кто толкнет, получит нокаут. Придурок. — Кивнув в сторону группы, он спрашивает: — Кто следующий?

Три мальчика сгрудились вокруг него, но Кейдмон выбирает одного. Я остаюсь в коридоре туннеля, чтобы наблюдать за происходящим, и закуриваю, ожидая, пока каждый член группы выйдет на улицу. Через пятнадцать минут ребята выходят, некоторые разочарованно волочат ноги. Вероятно, они не успели ничего рассмотреть, так как преподаватели принимают душ только в течение некоторого времени.

Когда ребята разошлись по своим комнатам и начали возвращаться в общежитие, Кейдмон вышел из шкафа и стал пересчитывать деньги.

— Пятьдесят баксов. — Он протягивает мне двадцать пять, и я, сделав очередную затяжку, засовываю деньги в карман. Не то чтобы кому-то из нас нужны деньги, просто теперь есть чем заняться. — Неужели тебе ни капельки не интересно, Деврик? — Он выхватывает сигарету из моих пальцев и делает длинную затяжку.

— Конечно, интересно. Но даже красивые сиськи этого не стоят. — Кроме того, мне не нужно смотреть на них через глазок. Я уже вступал в интимную связь с сиськами мисс Чэндлер в эллинге после тренировки по гребле. В тот же день она призналась, что хочет секса втроем с моим братом.

— Он действительно тебя поимел.

— В любом случае, нам лучше вернуться. Цезарь сказал, что если я еще раз опоздаю к первому уроку, он отрубит мне руку, а кости отправит домой отцу.

Цезарь — это охранник, которого отец нанял, чтобы присматривать за нами двумя. Не телохранитель, конечно. Этот засранец — бывший мафиози, которого волнует только собственная задница. Его единственная задача — следить за тем, чтобы мы с Кейдмоном не попали в беду. Или, вернее, не лезли к отцу.

— Человек, последовавший по стопам нашего отца. — Кейдмон хватается за ручку шкафа, чтобы закрыть дверь, как вдруг по коридору разносится звук, похожий на стук ботинок по бетону.

Мы вдвоем бросаемся к повороту коридора, на звук, и прижимаемся к стене, заглядывая за угол в другой коридор.

Белые лампочки в ржавых обоймах освещают длинный проход, по которому к нам направляются две фигуры. Этих мужчин мы никогда не видели, но оба они одеты в черные костюмы, и в руках у каждого по пистолету.

— Давай! — шепотом кричу я Кейдмону и дергаю его назад. Дверь в конце коридора, как всегда, заперта, это тупик, поэтому мы бежим в другую сторону, к шкафу.

Звуки шагов становятся все громче. В любой момент эти люди свернут за угол и найдут нас. Кто знает, кто они такие, черт возьми, и чего они хотят, но в любом случае, если они найдут нас здесь, внизу, это не очень хорошая идея.

Когда меня резко дергают за руку, я поворачиваюсь и вижу, что Кейдмон тянет меня к чулану.

Я качаю головой. Я не могу. Не могу.

— Нет! Нет!

— Нам некуда идти, Деврик. Пошли!

Шаги приближаются к углу.

Кейдмон затыкает мне рот рукой и тащит за собой в чулан. Паника зарождается в моем теле, поднимаясь вверх, как торнадо, к моей груди. Я хриплю, пытаясь отдышаться, и мне не хватает воздуха, который я вдыхаю через нос. Свет исчезает, когда он закрывает дверь, все еще прижимая меня к себе.

Пока мы не погрузились во тьму.

— Я здесь, Деврик, — шепчет он мне на ухо. — Сосредоточься на моем голосе.

С трудом дыша, я закрываю глаза, все мое тело дрожит и напряжено. Слабая хватка его руки прорывается сквозь оцепенение, от которого мои руки кажутся ледяными и тяжелыми.

— С тобой все будет хорошо. Ничего не случится. Сосредоточься на моем голосе, Дев.

Колющая боль пронзает мой череп, и я вскидываю руки вверх, отбивая его руку. Я падаю на колени. Теплая струйка стекает по моим бедрам и оседает на пол, просачиваясь под щель в двери. Мышцы напрягаются, под кожей затягиваются тысячи мелких узелков.

В кладовку врывается свет, и сквозь пелену в глазах я смотрю на двух мужчин. Чернота проникает внутрь, грозя утянуть меня под себя. Что-то толкает мое тело.

— Оставь его! — кричит Кейдмон.

Темный кошмар поглощает меня целиком.

— Он обмочился! — рычит незнакомый голос. — Возьми другого!

Острая боль пронзает мои мышцы, и я падаю на пол в мокрую лужу. Сквозь туманную дымку я вижу, как один из мужчин утаскивает Кейдмона.

Взявшись рукой за горло, брат смотрит на меня расширенными от страха глазами.

— Ты не можешь его бросить! Он умрет! Он умрет!

Непробиваемый.

Я открываю рот, чтобы выкрикнуть это слово. Но ничего не выходит.

— Непробиваемый! — наконец, кричу я. — Непробиваемый!

В поле зрения появляются ботинки, и тут я понимаю, что второй мужчина стоит надо мной. На мгновение мне кажется, что он собирается утащить меня вместе с братом. Вместо этого он отводит кулак назад и бьет меня по щеке, вызывая взрыв света, который вспыхивает у меня перед глазами, а от удара у меня начинают дребезжать зубы.

Мой брат исчезает за черным щитом.

***

— Что это значит? Непробиваемый? — Вопрос Барлетты вырвал меня из воспоминаний, вернув в настоящее.

— Буквально, то через кого или что нельзя пробиться.

— Кто они были? Кто забрал твоего брата?

— В то время я не знал. — Позже я узнал, что им приказали забрать одного из нас. И поскольку я обмочился, они решили забрать моего брата.

— Что случилось с твоим братом?

— Это мы оставим на следующий раз.