ГЛАВА 10

ДЕВРИК

Проведя скальпелем вниз от акромиальной кости к центру грудной клетки, а затем к брюшной полости, я сделал Y-образный разрез на теле покойного. Я уже провел внешний осмотр и подтвердил, что это Андреа Кеплинг, присланная из офиса медицинской экспертизы округа Калипсо для подтверждения причины смерти.

Выцветшая черная карта вен, или вонексис, которую я отметил при внешнем осмотре, послужила первой подсказкой. Однако существует несколько различных паразитарных токсинов, которые могут вызывать такое изменение цвета кожи, поэтому это не обязательно подтверждает случай.

Второй уликой была гнойная жидкость темного цвета, вытекающая из разреза. Учитывая, как долго она хранилась, я бы ожидал некоторого выброса жидкости, но не такой обильной жидкости, которая капала в резервуар под смотровым столом.

И, блять, эта вонь. Даже оставшееся в кишечнике дерьмо не пахло так ужасно.

Щекотание за лодыжку привлекло мое внимание к полу, где черный клубок шерсти кружил вокруг моих ног, словно имел право там находиться. Бомбейский кот, доставшийся мне в результате того, что он каким-то образом попал в мою лабораторию, и я до сих пор не мог избавиться от этого проклятого существа. Однако он отгонял мышей и крыс, так что я решил оставить этого любопытного ублюдка здесь.

— Вижу, ты решил появиться, — сказал я, скрывая лицо маской и щитом. — Чуть не начал без тебя. — Кот, которого я назвал Бэйн, прошел через всю комнату и устроился в углу напротив меня, где он вылизывал свои лапы.

С щипцами в руке я осторожно отодрал кожу покойной, словно крылья бабочки, обнажая под ней грудную клетку. Ни на коже, ни на костях, все еще покрытых остатками плоти, не было ничего особо примечательного. Если не считать потемневших вен, состояние ее тела на тот момент казалось довольно непримечательным для той, которая, предположительно, была поражена болезнью. Именно то, что я надеялся найти внутри, расскажет зловещую и мрачную историю о том, как она могла умереть.

Затем я взял ножницы для ребер и переломал каждую из соединяющихся костей. С помощью ножа для вскрытия трупов я разрезал мышцы, удерживающие их на месте, и поднял реберный щит, обнажив находящиеся под ним органы. Широким концом ножа я срезал небольшую часть мышц с кости, отметив еще одну отличительную черту паразита - полоски на костях. Если бы я удалил все мышцы и плоть, ее скелет, несомненно, был бы покрыт слабыми черными линиями, похожими на крошечные трещины в костях. Почему или как паразиту это удавалось, оставалось загадкой.

Я взял небольшой кусочек плоти на готовую пластину с агаром для последующего исследования и отложил ее в сторону, затем сделал быструю диктовку при визуальном осмотре сердца, легких и жидкостей, собранных в этих пространствах. Помимо чрезмерного воспаления, я не обнаружил признаков аспирации в легких. Только густую, похожую на сыворотку жидкость, которая, как я полагал, просочилась из желудочно-кишечного тракта во время транспортировки пациента. Я перелил около литра жидкости из брюшной и грудной полости в стерильную банку. Когда я поднес ее к свету, я не мог не задаться вопросом, сколько яиц в ней могло содержаться.

Привязав нитку к кишечнику, я срезал жир с ее тела и, освободившись, вывалил внутренности в стоящее под столом ведро.

Тщательно извлекая каждый орган и взвешивая их, я наконец добрался до того, который интересовал меня с самого начала, — к печени. В ее случае размер составлял примерно четверть от положенного, она была черной, узковатой и сочащейся жидкостью, которую я собрал ранее. При отсутствии самого паразита это подтвердило наличие Ноктисомы. Я никогда не видел, чтобы другой паразит так же разрушал печень. Ферменты, выделяемые червем, расщепляли орган для более быстрого потребления и превращали его в адское слизистое месиво.

Мое внимание привлекло движение.

Я вгляделся сквозь раздражающий барьер лицевого щитка, отражающий свет, и обнаружил что-то извивающееся в луже жидкости в интерстиции. С помощью щипцов я пошарил вокруг и вытащил длинного, черного, тощего червя длиной около фута.

— Черт возьми, — пробормотал я. Голова червя вцепилась в мою перчатку, и хотя я ничего не почувствовал, но вид того, как он вгрызается в мой палец, испугал меня, и я бросил его обратно в брюшную полость покойной. — Черт побери!

Червь скользнул по лоскуту кожи и упал на край смотрового стола. Я бросился к сливному отверстию в полу в нескольких футах от него, но прежде чем я успел закрыть его ботинком, паразит проскользнул через сливные отверстия, и так же быстро исчез. Даже Бэйн, мой кот, не смог добраться до него достаточно быстро: он сидел, упираясь лапами в слив, явно расстроенный упущенной возможностью. К счастью, у него хватило ума не есть червей. В лучшем случае, он бы только замедлил процесс.

— Черт. Черт! — Я содрал перчатку и обнаружил на поверхности кожи крошечный пузырек крови.

С каких это пор у них выросли чертовы зубы?

Пока я смотрел на изрезанный труп, мои мысли вернулись к краткому инструктажу, который Липпинкотт дал мне перед тем, как я согласился провести вскрытие.

— Она — особый случай.

Что сделало ее особенной?

Промыв рану с мылом, я заклеил ее пластырем, затем надел новую пару перчаток и принялся выяснять, что скажет мне ее тело.

К тому времени, когда я добрался до ее мозга, в моей голове уже четко вырисовывался сценарий ее смерти. Наблюдая за развитием событий несколько раз, я знал, чего в конечном итоге хотели черви внутри нее — сбежать. Я распилил последнюю часть ее черепа и, используя черепной ключ, отделил верхний костный венец, чтобы обнажить мозг под ним. Черные линии свидетельствовали о присутствии токсина в высокой концентрации, а наличие крови давало некоторое представление о том, как она умерла, что подтверждалось приложенными к делу рентгенологическими заключениями о том, что она перенесла инсульт. Отрезав все нервные связи, я удалил желатиновый орган и отложил его в сторону. Отрезая кусочки, я обнаружил то, что искал, в префронтальной коре — карман, заключенный в прозрачный мембранный мешок, в котором оставался чистейший токсин, не считая того, который мог быть получен из печени примерно за неделю до этого. С помощью кончика иглы я собрал пипеткой жидкость изнутри и поместил ее в подготовленную пробирку. Я поднес ярко-фиолетовую жидкость с черными мраморными нитями к свету. Возможно, было уже слишком поздно что-либо использовать, так как она была мертва уже довольно долгое время. Хотя я получил бы наилучшие результаты через несколько минут после смерти, все же стоило придержать образец. Возможно, какой бы ад ни выпал на долю этой женщины при жизни из-за ее болезни, однажды ее смерть может дать хоть какие-то надежды.

***

Вернувшись в свой кабинет в административном коридоре, я уставился на свой забинтованный палец, пытаясь осмыслить увиденное во время вскрытия. Очевидно, что червь эволюционировал, и я подозревал, что это могло произойти из-за многократных прививок у людей — здоровая человеческая печень, конечно, могла быть достаточной причиной для роста зубов.

Стук в дверь прервал мои размышления.

Я прочистил горло.

— Войдите.

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился доктор Липпинкотт, проректор Дракадии, давний друг моего отца. Засунув руки в карманы, он прошелся по комнате, и его вид испортил мое и без того плохое настроение.

— Полагаю, у тебя здесь нет спиртного? — спросил он, вскинув брови с тошнотворной надеждой.

Конечно, есть. В конце концов, не стоит соглашаться работать на высококлассных засранцев без чего-нибудь, чтобы заглушить страдания. Я потянулся в нижний ящик стола и достал бутылку бурбона, а также два стакана.

— Приготовься, Деврик. — Липпинкотт был единственным, кто не потрудился обращаться ко мне «доктор» или «профессор». Я так и не решил, был ли это дружеский жест или снисходительный.

Налив ему стакан, я передал ему ликер, наблюдая, как он залпом осушил его, а затем подал мне знак налить еще.

— Я только что в течение часа беседовал с Лэнгмором. Очевидно, ему позвонил Альберт Уилкинс. Ты вообще помнишь Альберта?

— Да. Лучший алкоголик Дракадии, — ответил я, наблюдая, как Липпинкотт опрокидывает в себя очередную рюмку.

— Ну, он отсидел свой срок, завязал и, кажется, работает в каком-то муниципальном колледже в Массачусетсе. В общем, Лэнгмор утверждает, что он позвонил, чтобы рассказать ему о своем студенте, которому поручили написать какой-то умопомрачительный анализ случая с участием паразита.

— Очаровательно. — Я закинул ноги на свой стол, не очень терпеливо ожидая смысла его рассказа. — Так что же именно послужило поводом для часовой встречи?

— Лэнгмор попросил средства, чтобы полностью оплатить ее первый семестр. Как я понимаю, она оказалась весьма блестящей. Приемная комиссия единогласно одобрила. — Он щелкнул пальцами в поисках спиртного.

— И что? — Я налил еще одну порцию в его бокал.

— Он включил ее в твою программу по нейропаразитологии.

— Лучше бы это была чертовски интересная научная работа, которую она написала.

— Вообще-то я ее не читал. — Он фыркнул и пренебрежительно развел руками. — Ты хоть представляешь, сколько студенческих эссе проходит через мой стол? Это литературная куча бедных и беспомощных, которые просят финансовой помощи. У кого, черт возьми, есть на это время? Меня больше беспокоит то, что Лэнгмор, возможно, пытается быстро отследить этих студентов за моей спиной, и если это так, я намерен поймать этого пронырливого ублюдка с поличным. Поэтому я бы хотел, чтобы она осталась в твоем классе. Если ты обнаружишь какие-либо махинации, доложи мне. У меня скоро повторное назначение, и мне не нужны сюрпризы.