Однако вместо того, чтобы рассказать о самоубийстве в конце, я написала о паразитах. Думаю, это не повредит, поскольку их все равно не существует. В статье я назвала болезнь синдромом черных червей, и, видимо, из-за этого восхитительного небольшого примера я заслужила встречу с профессором утром, до начала занятий.

Я не упоминала имя своей матери в исследовании. Я также не упоминала, что это была моя мать. Мне всегда казалось, что она безжалостно оберегает свою личную жизнь. И все же, хотя мне тогда было всего шестнадцать лет, я не могла не чувствовать себя хоть немного виноватой в ее стремительном упадке. За то, что не настояла на том, чтобы она проверилась, когда ситуация начала ухудшаться и она начала видеть того, чего не было.

Особенно если это могло спасти ее в конце концов.

В другом конце комнаты, над моим импровизированным столом из деревянных ящиков и фанеры, висела картина, которую мама написала за несколько лет до болезни. На ней был изображен живописный морской пейзаж со скалы, с древним дубом, изогнутые ветви которого держали небольшие качели. Это всегда приносило мне чувство покоя — такое далекое место от дерьмовой квартиры в дерьмовом городе. Однажды я спросила ее, бывала ли она там раньше.

— Во сне, — ответила она.

Мрачная боль расцвела в моей груди, когда я сорвала фотографию, прикрепленную к стене рядом с моей кроватью: мама, я и Би, сделанную примерно за два года до того, как мама заболела. Моя мама всегда излучала сияние, но в тот день, когда солнце освещало почти бордовые локоны ее волос, оно было еще сильнее. Она обладала красотой необузданного пламени, разрушительного и дикого.

Всю мою жизнь мне говорили, что я ее копия.

Но у меня никогда не было возможности стать дикой и необузданной. Я всегда чувствовала себя больше похожей на пламя в электрических каминах — фальшивка, заключенная в стекло, без особого потенциала, чтобы что-то сделать. Жизнь заковала меня в кандалы в тот момент, когда она заболела, и так или иначе, я просто не могла вырваться из этих оков.

Хотя Би тоже унаследовала некоторые черты ее характера, казалось, она получила гораздо больше черт Коннора. Если у меня и моей матери глаза были ярко-голубовато-зелеными, то у нее — лесные, как у отца. В отличие от Би, я никогда не встречала своего отца. По словам моей матери, он был бездельником, поэтому я никогда им не интересовалась.

Также, в отличие от меня, над правым глазом Би была шишка, дермоидная киста, с которой она родилась, — та, что была источником неуверенности для нее с тех пор, как она стала достаточно взрослой, чтобы ходить в школу, где ее одноклассники-мудаки подшучивали над ней. К сожалению, моя мать так и не смогла позволить себе удалить ее, поэтому она все еще немного деформирует ее глаз, хотя в последнее время ее это не так беспокоит.

Когда я смотрела вниз на свою маленькую, но разбитую семью, внутри меня закручивался и извивался змеиный ужас.

Помоги мне!

Мама, нет!

Отдаленные крики эхом отдавались в моих мыслях, и, крепко зажмурив глаза, я покачала головой.

Нет, нет. Не смотри на это. Не смотри.

Темнота просочилась обратно в уголок моего сознания, и я выдохнула, снова открыв глаза. Легкая дрожь в руке потрясла фотографию, когда я задержала дыхание.

Расслабься. Все прошло.

Я прикрепила фотографию обратно на стену, а из-под кровати достала один из черных ограничителей, которые я там прятала — буквально БДСМ-ограничитель запястья, который мне пришлось купить в магазине секс-игрушек некоторое время назад. Прикрепив один конец к металлическому каркасу моей кровати, я на мгновение остановилась, чтобы убедиться, что Анджело не решил вернуться для новых домогательств. Ничто, кроме тихих звуков квартиры — жужжания кондиционера за окном гостиной, шума машин на Пратер-стрит и приглушенной музыки из кинотеатра внизу, не наполняло маленькую комнату.

Успокоившись, я спрятала карманный нож под подушку и закрепила другой конец фиксатора на запястье. Просто липучка, чтобы в случае необходимости я могла быстро освободиться. Это было, пожалуй, единственное эффективное средство, которое удерживало меня от лунатизма, даже если оно, возможно, было не самым безопасным. Однажды я уже пробовала принимать лекарства, но без страховки это было невозможно. А учитывая то, сколько раз я оказывалась за пределами квартиры, я решила, что нужно что-то сделать. Как бы странно это ни было, но ограничитель сработал, и мне потребовалось сделать это только с одной стороны, так как потягивание и лязг металла обычно будили меня. И это хорошо.

У меня было предчувствие, что меня ждет беспокойная ночь.