Я показываю бармену палец и заказываю порцию текилы.

– Когда я сказал, что мы – ничто, я не имел в виду, что ты – ничто, – говорит он, пока бармен наполняет рюмку.

Это ничуть не лучше, потому что я ценила то, что у нас было. Это было похоже на крошечный распустившийся цветок, и он раздавил его своими руками.

Я тянусь за кошельком.

– Она с тобой? – спрашивает бармен Клэя.

Клэй кивает, и другой мужчина отмахивается от моего бумажника.

– Я не...

Они игнорируют меня.

– Размениваюсь по мелочам, – говорю я ему.

– Так вот чем мы занимались?

Мой взгляд опускается на чернила, проступающие из-под его рубашки.

Раздаются аплодисменты, когда на сцену выходит Маленькая королева.

Я смотрю в сторону танцпола и вижу, как Брук машет мне рукой.

Тянусь за своей рюмкой и солью.

– Хочешь? – я протягиваю напиток.

Клэй качает головой. Потому что он не пьет в течение сезона.

Баскетбол на первом месте. Все остальное на втором, если вообще получит хоть какое-то место. Нет места слабости или заботе о другом человеке.

Кодашьяны все еще наблюдают за мной, как стая стервятников, ожидающих, съем ли я свою добычу или оставлю немного для них. Но когда одна из них шепчет на ухо другой и обе смеются, оглядываясь на меня, становится ясно, что они не считают меня угрозой. У меня возникает внезапный порыв пометить территорию, даже если она больше не моя.

Я тянусь к руке Клэя, и от тепла его кожи у меня мгновенно сводит желудок. Я раздвигаю его большой и указательный пальцы, сыпя между ними соль. Не сводя с него взгляда, я слизываю соль с его кожи, ощущая при этом толчок жара между бедер. Когда я опрокидываю рюмку, алкоголь обжигает горло.

Я ставлю рюмку обратно на барную стойку, его ноздри раздуваются.

Внезапно мне кажется, что я не уклонилась от пули. Такое ощущение, что я упустила что-то важное.

Я начинаю отворачиваться, но рука обхватывает мое запястье и тянет меня назад. Я прижимаюсь к твердой поверхности мускулов и татуировок.

– Сколько стен? – его рот прижимается к моему уху, на этот раз более настойчиво.

– Что? – я поднимаю глаза на него.

Я так хочу прижаться к нему губами и не знать ответа. Ощущение того, что он так близко, переполняет меня, заставляя мои эмоции идти наперекосяк.

– Сколько стен мне нужно разрисовать, чтобы ты меня простила? – его голос грубый, а взгляд на тысячу миль вглубь.

Я поднимаю на него глаза, не пытаясь скрыть эмоции, бурлящие во мне вместе с текилой.

Каждая частичка меня болит за него. Даже сейчас его выражение лица говорит о том, что во всем клубе есть только мы.

Без разрешения моя рука скользит по его груди к плечу, пальцы проводят по линии татуировки под рубашкой. Ту, которую выбрала я.

Но он не хочет меня. Он хочет прощения. Отпущения грехов.

Потому что он готов жить дальше, а если я буду умной, то найду способ жить дальше.

– Слишком много, – шепчу я, прежде чем отстраниться.