Слезы текут по моим вискам, пока я изучаю путь трещин в стене, вплоть до потолка, и я издаю звук, на который, как я считала, я больше не способна. Отвратительный, неуместный смех, который эхом разносится по комнате.

— Я рад, что ты находишь это таким забавным. Это поможет справиться с травмой.

— Ты ... чертовски глупый.

— Прошу прощения?

— Все вы. Вас всех, блядь, одурачили. Вы все такие ... тупые!

— Просвети меня, в чем я такой глупый. Скрежет его зубов выдает спокойствие в его голосе, когда он натягивает мантию на свое тело, прикрывая меня от своего болезненного, обнаженного тела.

— Я не была девственницей, когда ты взял меня к себе. Я трахнула своего лучшего друга, чтобы избежать изнасилования. Я должна была быть дочерью. Символом добродетели и плодородия. Но я даже не могу забеременеть . Из меня вырывается еще один приступ хриплого смеха, от которого мое тело прижимается к кровати. 

— Мое тело не предназначено для беременности! Так что ты никогда не получишь от меня идеального ребенка, Ремус. Никогда!

Глупый!

Следует жуткая тишина.

Ремус убирает руку за спину и расхаживает рядом с кроватью. Звук его хриплого дыхания - белый шум по сравнению с неуклюжим топотом его ног. 

— Ты лжешь.

— Что я получаю от лжи? Ты не освободишь меня. Ты забрал у меня все. Какое мне дело до того, что ты делаешь со мной сейчас?

Сердитый звук вибрирует в его горле, и он проводит рукой по волосам, прежде чем остановиться у стола в другом конце комнаты. 

— Ты хочешь смерти. Вот почему ты лжешь.

— Это правда. Я готова умереть. Пелена слез застилает мне зрение. 

— Но я не лгу. Не об этом. Клянусь душой Титуса, у тебя никогда не будет от меня ребенка. И это приносит мне больше удовлетворения, чем что-либо в этом мире .

Стоя спиной ко мне, он расправляет плечи и проводит обеими руками по волосам. Когда он оборачивается, блеск металла в его руках ни с чем не спутаешь. Он фыркает, кивает и возвращается ко мне. 

— Ну, тогда. Оказавшись надо мной, он прижимает кончик ножа к ладони, крутя рукоять другой рукой. 

— Ты хорошо меня поняла. Не так ли, Талия?

Только вспышка металла мерцает в моих глазах, прежде чем холодный укол боли пронзает низ живота.

Иглы шока волнами пробегают по моей коже, все мое тело напрягается и дрожит, когда я смотрю вниз, на нож, который он вонзил в меня. Прямо над моей лобковой костью.

Он направляет клинок вниз и наносит еще один удар.

Крик вырывается из моего горла.

Белые точки плавают перед моими глазами.

Горячая боль становится ледяной, прохладной, покалывание танцует по моей тазовой кости и спускается вниз по бедрам.

— Чтобы быть уверенным, что ты ни от кого никогда не забеременеешь, Талия. Что не оставляет тебе ничего, кроме пустой дырки для траха.

Неглубокие глотки воздуха не могут наполнить мои легкие.

Холодная щекотка тошноты растекается по моей груди.

Комната сжимается, когда чернота сгущается по краям.

Когда мои глаза закрываются от ужаса, звук голоса Ремуса в моем ухе возвращает меня в сознание.

— Я не позволю тебе умереть и отправиться к нему. Пока нет, Талия. Тебе еще предстоит так много страданий.

Боль расцветает от колотой раны, распространяясь по моему животу, как виноградные лозы, ползущие под моей кожей. Виноградные лозы скручиваются внутри меня, тянут меня. Стены превращаются в темные, пустые дыры. Тысячи беззвездных пор создают плотное всасывание, которое тянет мое тело к неизвестному. Пустота за пределами.

Ремус смотрит на меня сверху вниз своими черными глазами-бусинками. Я наблюдаю, как на его лице появляются две антенны.

Его кожа становится бордово-красной, и он опускает свою когтистую руку, проводя по краю моего лица.

Сквозь эту ужасающую темноту я наблюдаю за тонкой пеленой слез, как массивная фигура приближается к нему сзади. Плечи ссутулились. Черная повязка на глазу. Тело подтянутое и готовое к бою, в глазах горит огонь семи преисподних.

По ту сторону гнева.

Безжалостно.

Он великолепный дикий зверь, здесь, чтобы отомстить за меня.

Чтобы увести меня в загробную жизнь. Подальше от всего этого насилия и смерти.

Титус.

Иди к нему, мое тело умоляет меня. Покончи с этой болью. Иди к нему.

Один резкий поворот ножа, и я дергаюсь вперед. Края смыкаются надо мной. Крики эхом отдаются в моей голове.

Все погружается во тьму.

Я открываю глаза и вижу, что Титус тащит Ремуса прочь за кудри на голове, в то время как мужчина поменьше брыкается и кричит.

Я смеюсь над этим.

Снова темнота.

Булькающий крик заставляет меня открыть глаза, и я замечаю Ремуса, лежащего на полу в луже крови.

Выпотрошенного.

Что-то торчит из его тела, и сквозь пелену замешательства и слабости я понимаю, что это реберная кость. Другие реберные кости тоже торчат. Как крылья по бокам. Кровавые крылья демона.

Тьма.

Снова крики.

На этот раз женские крики.

Я поворачиваю голову и вижу Агату, распятую на кресте, где меня выпороли. Ее обнаженное тело связано

вверх цепями. Лилит стоит напротив нее, бросая ножи. Смеясь. Она попадает в цель и бросает еще один.

Мое тело дергается, и мне удается поднять голову туда, где мужчина в лабораторном халате, весь в ярко-красной крови, хлопочет над моей раной. Я узнаю его. Доктор Левин. Друг моего отца.

Хотя я не помню, доверяю ли я ему. Все расплывчато, и непрекращающийся звон в ушах мешает мне слышать его слова. Двигаются только его губы.

— Нет. Прекрати. Мой голос слабый, и я отталкиваю его, но он продолжает суетиться. 

— Не надо …не прикасайся ко мне .

Какой странный сон. Абсолютная хаотическая иллюзия.

Тьма.

Сильные руки скользят подо мной, и я чувствую себя невесомой. Я снова открываю глаза.

Титус смотрит на меня одним здоровым глазом, другой скрыт за повязкой. Грудь покрыта густой, липкой кровью, его руки дрожат вокруг меня, выражение лица пустое и потерянное. Истощенное.

Сквозь пелену слез я улыбаюсь и протягиваю руку, чтобы коснуться его лица.

— Человек в бумажном кораблике. Ты пришел, чтобы забрать меня домой.