Мужчина открывает их в тускло освещенную комнату, внутри которой эхом отдается звук сжатого воздуха.

По всему пространству расположены огромные капсулы, которые тянутся от пола до потолка. Внутри капсул находятся человеческие тела, подвешенные в какой-то жидкости, с прикрепленным к их лицу устройством, у которого есть трубки, идущие вверх.

Мужчины. Женщины. Дети. Возможно, около сотни капсул, которые светятся флуоресцентным светом.

Я оглядываю комнату на все лица, которые, кажется, спят. 

— Что это?

— Они находятся в режиме гибернации. Мы называем это задержкой.

— Задержка для чего? Что ты с ними сделал?

— Они - будущее. Надежда нашего вида. Ожидается, что мы не переживем следующее десятилетие . Лабораторный халат кивает в сторону капсулы перед ним, в которой маленький мальчик, возможно, всего шести лет или около того, дергается, выпуская пузырьки в окружающую воду. 

— Он будет жить. И процветать. И пронесет его имя в будущее.

— Когда? Когда он освободится, чтобы сделать это?

— Когда его тело перестанет сопротивляться инъекциям. Все годы исследований привели нас к вершине, уверенности человечества.

Я рассматриваю мальчика через стекло, его шелушащуюся кожу, легкое изменение цвета, придающее ему синеватый оттенок, как будто он на самом деле вообще не живой. 

— Ты крадешь детей из их семей. Женщины и мужчины без их согласия. Они не просили, чтобы их помещали в эти капсулы .

— Каждый третий ребенок умирает в Мертвых Землях от голода, болезней или жестоких увечий. Мне не нужно приводить вам статистику по женщинам.

— Как ваши инъекции спасают женщин от изнасилования и убийства?

— Мы не можем спасти их от изнасилования. Стремление к доминированию - это вековой недуг. Но мы можем позволить их телам выносить более свирепого ребенка до срока.

Ответ, который он предлагает, смехотворен, но в то же время правдоподобен. Церковь Шолена всегда была против абортов, какими бы отвратительными, какими бы неправильными ни были обстоятельства беременности. 

— И какого черта какой-либо женщине хотеть выносить ребенка-Бешенного до срока?

— Вирус остается латентным у ребенка в течение первых нескольких лет жизни. Он начинает проявляться только в возрасте трех лет. Он оглядывается на мальчика, находящегося во взвешенном состоянии в жидкостях. 

— Он - плод человеческой матери и Рейтера.

— А мать?

— Она погибла. Наша наука все еще довольно нова, но, проведя еще немного исследований, мы сможем начать сосуществовать с зараженными. Представьте мир, где зараженные выглядят как этот мальчик .

— Его мать .... Она была изнасилована Рейтером в Мертвых Землях?

— Нет. Она была спарена с одним из них в безопасности нашего объекта. Однако мы позаботились о том, чтобы он ее не укусил.

Я хмуро смотрю на мужчину, стиснув зубы от гнева. 

— Ты заставил ее быть изнасилованной Рейтером. Выносить ребенка, за которого она неизбежно умерла.

— Это не было неизбежно. У нас было несколько женщин, переживших роды.

— Вы дикие ублюдки.

Титус подходит к нему, мышцы напряжены, как будто смена темы - это все, что он может сделать, чтобы не придушить мужчину. 

— Покажи нам, где найти Альфу.

Бросив взгляд на Титуса и пистолет, который он продолжает держать при себе, он кивает и шаркающей походкой проходит мимо нас, ведя нас в конец комнаты, где останавливается перед капсулой, несущей знакомого Альфу.

Тело мужчины выглядит избитым, указательный палец его правой руки согнут таким образом, что, должно быть, он был сломан и неправильно сросся. Его плечо искривлено, как будто оно тоже было сломано и оставлено без присмотра. Многочисленные шрамы уродуют его тело, такие ужасные, что я не могу смотреть на них слишком долго.

Страдальческий взгляд на лице Титуса контрастирует с убеждением, что Альфы бессердечны и холодны.

— Мы не делали с ним таких вещей, я хочу, чтобы вы это знали. Он был в ужасной форме, когда Легион передал его нам. Мы исправили, что могли, и погрузили его в спячку.

— Освободи его, - рычит Титус. —Сейчас же!

Вздрогнув от его слов, мужчина обходит капсулу сзади и нажимает на рычаг. Громкий щелчок и звук всасывания предшествуют движению воды, когда она начинает опускаться вокруг Аттикуса, который опускается на дно капсулы.

Выстрелы со звоном отскакивают от металлического каркаса капсулы.

— Пригнись! Титус разворачивается, и когда я поворачиваюсь, чтобы увидеть офицеров Легиона, бушующих в нашу сторону, он выпускает заряд свинца, который убивает двух офицеров.

Я прячусь за одной из ближайших капсул, а он прячется за капсулой напротив меня.

— Нет! Не стреляйте здесь! Пожалуйста! Лабораторный халат машет рукой, заходя сзади, в сторону офицеров Легиона. Без колебаний они стреляют в него несколько раз, пока его тело не рухнет.

Титус делает еще одну серию выстрелов, и одна пуля попадает в стеклянную капсулу, из-за чего вытекает жидкость. Осознав, что они не пуленепробиваемые, он направляет свой огонь вниз, на капсулу Аттикуса. Стекло разбивается, и потерявший сознание Альфа падает на пол. Трубки, подсоединенные к аппарату у его лица, отрываются сверху, и его мокрое тело шлепается на белую плитку. Кровь сочится из порезов там, где стекло, должно быть, порезало его, когда он падал.

Я оглядываюсь вокруг, туда, где офицеров Легиона, похоже, сдерживает прерывистая стрельба Титуса по ним, затем ползу к упавшему Альфе. Аппарат, похоже, прикреплен к зажимам, врезающимся в его щеку, и я расстегиваю их по обе стороны от его рта.

Пуля просвистывает мимо меня, от ее жужжания мои мышцы вздрагивают, когда я спешу убрать предмет с лица Альфы.

Когда я дергаю за аппарат, за ним следует длинная трубка, которая, должно быть, тянулась вниз, в его легкие, и как только я удаляю последнюю из них, его глаза распахиваются.

Руки взлетают по обе стороны от меня, крепко хватая за плечи, и он рычит, подминая меня под себя. Осколки стекла впиваются мне в спину, пока он удерживает меня, и я издаю непроизвольный крик.

Я очень сильно забочусь об Альфе, но этот человек мне чужд, и каждый мускул в моем теле дрожит от страха, когда я смотрю на него.

— Аттикус! Она со мной! Титус выпускает последние пули, бросает пистолет на пол, ныряет к нам и отталкивает Альфу от меня.

Мое тело поднимают с пола, и Титус перекидывает меня через плечо, как мешок с картошкой, и несет к другой капсуле. Аттикус ковыляет позади нас, не сводя с меня глаз, пока прячется за капсулой напротив нашей.

Совместный огонь двух офицеров Легиона - это все, что преграждает нам путь к выходу.

Титус ставит меня на ноги и ныряет за пистолетом упавшего солдата на полу.

От выстрела он отлетает назад, прямо мне в ноги.

Он снова тянется, подтягивая ремень к себе, прежде чем очередной выстрел попадает ему в плечо. Со стоном он поднимает извлеченное оружие и стреляет в обидчика. Три выстрела настигают его, и солдат падает на землю. Выйдя из своего укрытия, Титус целится из пистолета в последнего офицера Легиона, который успевает сделать два выстрела, которые отражаются от стен.

Один единственный выстрел отмечает дыру в голове офицера, откуда сочится кровь, и мужчина падает на пол.

Как только стрельба затихает, звук кашля возвращает мое внимание к Аттикусу, потирающему горло. Браслет, который носил Титус, сияет между его пальцами, когда он приседает, тяжело дыша.

— Ты можешь идти? Титус шагает к Альфе, предлагая ему руку, и глаза Аттикуса снова устремлены на меня.

— Она. Она была ... той, … кто послала меня сюда. Хотя его голос прерывается от кашля и хрипов, злоба в его тоне очевидна.

— Она также та, кто помогла спасти тебя. Напрягая мышцы, Титус помогает поднять своего друга с пола и обхватывает руку Альфы вокруг своей шеи для поддержки. Он пристегивает пистолет к своему телу и щелкает пальцами в мою сторону. Когда я подхожу к нему, он обнимает меня за талию, прижимая к себе, и мы втроем ковыляем ко входу.

Звуки удушья заставляют меня остановиться перед капсулой, в которой был подвешен мальчик. Из пулевого отверстия сочится вода, и мальчик давится и задыхается из-за аппарата, все еще прикрепленного к его лицу.

— Подожди. Я подхожу к капсуле, осматривая мальчика, глаза которого закатились, его тело подергивается, погружаясь вместе с водой. 

— Мы должны вытащить его оттуда.

— Мы не можем взять с собой ребенка, - возражает Титус.

— Мы также не можем позволить ему умереть здесь.

Застонав, Титус целится из пистолета в нижнюю часть капсулы, и я отступаю назад, когда он стреляет в стекло, точно так же, как он сделал с Аттикусом. Капсула разбивается и сыплется дождем.

Как раз перед тем, как мальчик падает на пол, Титус протягивает руку, останавливая его падение, освобождаясь от хватки Аттикуса, который, спотыкаясь, падает в капсулу позади него.

Он осторожно кладет мальчика на пол, и я становлюсь на колени рядом с ними, отсоединяя трубку от его горла.

Кашляя и барахтаясь на полу, мальчик со вздохом открывает глаза и отшатывается от нас.

— Все в порядке. Мы здесь, чтобы помочь тебе. Освободить тебя. Я протягиваю к нему руки, щелкая пальцами. Срочность отдается у меня в позвоночнике, поскольку прибытие новых офицеров Легиона - всего лишь вопрос времени. 

— Идем с нами.

Нахмурившись, мальчик переводит взгляд на Титуса, затем на Аттикуса и обратно на меня. Он продолжает кашлять, тяжело дыша, и когда я тянусь к нему, он обнажает зубы и рычит.

— Тогда оставь его. Нам нужно идти.

Я щелкаю пальцами, делая еще одно усилие. 

— Пожалуйста. Я обещаю, что не причиню тебе вреда. Врачи придут за тобой, если ты останешься.

Широко раскрыв глаза, он подбирается ко мне, пряча лицо у меня на груди, и я обнимаю его холодное, влажное тело.

— Давай выбираться отсюда. По пути к выходу я хватаю один из лабораторных халатов, висящих на крючке, и заворачиваю его в мальчика.