Аттикус надевает еще один лабораторный халат, который едва прикрывает его мужское достоинство, и мы вчетвером ковыляем по коридору, по бокам которого расположены стеклянные комнаты, к лестнице, которая привела нас сюда. Когда мы, наконец, входим в двери, нас встречает еще больше солдат Легиона, волна черных мундиров, которая врывается в монастырь подобно черному шквалу.

— Мы должны вернуться. Твердость в тоне Титуса говорит о его разочаровании, и я уверена, что если бы не я и мальчик, он бы без колебаний расправился с этими солдатами. Отказавшись от нашего побега, мы возвращаемся вниз по лестнице.

Дверь внизу распахивается, и в нее протискивается пожилой мужчина с седеющими волосами и в белом лабораторном халате. Когда Титус, пошатываясь, направляется к нему, он поднимает руки, сдаваясь.

— Подожди. Я могу тебе помочь. Я знаю выход.

— Не доверяй здешним ублюдкам, - говорит Аттикус сквозь стиснутые зубы и хрюкает, схватившись рукой за живот.

— Талия... Доктор переводит взгляд на меня, разжигая пламя замешательства в моей голове. Я никогда в жизни не видела его раньше. —Я долгое время был другом твоего отца.

— Я пришла к выводу, что друзьям моего отца нельзя доверять.

— Если ты имеешь в виду Джека, то ты права. Ему нельзя доверять. Лязг металла сверху сигнализирует о приближении солдат, и глаза мужчины расширяются. 

— Пожалуйста. Я могу вытащить тебя отсюда. В безопасности.

Не то чтобы у нас был выбор. Даже если бы я хотела послать его к черту, он, похоже, наш единственный вариант на данный момент, если только я не хочу наблюдать, как офицеры Легиона расстреливают Титуса и Аттикуса прямо у меня на глазах.

— Тогда показывай дорогу.

Незнакомец поворачивается к двери позади себя, ведя нас обратно через лаборатории в комнату за той, где находятся капсулы, где от крови становится скользко ходить.

— Моя лаборатория внизу. Большинство не знает, что она здесь.

— И чем же вы занимаетесь, что вам понадобилась секретная лаборатория внизу, доктор ...

— Левинс. Меня зовут доктор Левинс, - говорит он, открывая дверь в то, что выглядит как кладовка.

Он отодвигает тележку с бельем в сторону, открывая дверь в полу комнаты. 

— Я был хирургом до Драги ... Он распахивает дверь на черную лестничную клетку, берет с одной из полок два фонарика и вручает один Титусу. 

— Когда Шолен завербовал меня, у меня создалось впечатление, что мы были избранной группой, избранной для борьбы с этой болезнью с помощью медицины и науки. Его плечи сутулятся, когда он провожает нас в яму. 

— Я не мог бы ошибиться сильнее, если бы вместо этого решил преподавать танцы на шесте.В наступившей тишине доктор Левинс прочищает горло. 

— Или стендап-комедия. В любом случае, тебе конец.

Мы вчетвером тупо смотрим на него. Никто не двигается.Он кивает и начинает спускаться. 

— Правильно. Итак, тот, кто замыкает шествие, должен закрыть люк. В конце концов, моя задница на кону из-за предательства.

Титус отцепляет руку Аттикуса от своей шеи и приказывает Альфе спуститься следующим, вероятно, чтобы немного напрячь мышцы между доктором Левинсом и мной. Затем он кивает мне, чтобы я следовала за ними, и помогаю мальчику спуститься первым, что я и делаю, спускаясь в темный туннель внизу. Титус замыкает шествие, втаскивая тележку с бельем между дверью и люком, чтобы скрыть нас, прежде чем запереть внутри.

Ожидающий внизу доктор Левинс нажимает на выключатель, который зажигает ряд огней вдоль туннелей.

— Как я уже говорил, моя работа здесь немного более неясна.

— Как же так? Спрашивает Титус, спрыгивая с последней ступеньки лестницы.

— Я занимаюсь спасением людей. Это означает эволюционировать вместе с болезнью. Возможно, вы заметили, что Рейтеры становятся умнее. Чем больше их генетика смешивается с нашей, тем лучше они будут охотиться. Но они не охотятся на себе подобных.

— Да. Мы видели, что ты делаешь. Я обнимаю мальчика рядом со мной, притягивая его ближе.

— Боюсь, в этой науке есть две философии. Брать то, что не сломано, и делать это хуже, и брать то, что хуже, и пытаться это исправить.

— Я не понимаю.

— Где мои коллеги набрали молодых женщин для выполнения задачи по их оплодотворению, чтобы произвести новое поколение. Мне было поручено попытаться обратить вспять тех, кто заражен.

Он дергает головой, идя впереди по коридору, и я заглядываю в одну из комнат, где за столом сидит молодая девушка в цветастом больничном халате, раскрашивающая. Когда она оглядывается на меня, ее глаза налиты кровью, а кожа покрыта характерными пятнами Рейтера. Но там, где у зараженных, как правило, бездушная пустота, у нее невинные глаза, переполненные любопытством.

— Ты нашел лекарство от Драги?

— Нет. Я нашел средство обратить вспять некоторые повреждения тканей. Драга- это прион, слитый с вирусом. Его способ разрушения - неправильно свернутые белки. Я разработал процесс регенерации поврежденной ткани, заполняющий эти губчатые пробелы в мозге. Я добился некоторого успеха, хотя и гораздо медленнее, чем его разрушительный противник .

— Итак, почему они держат тебя здесь, внизу? Спрашиваю я, снова следуя за ними.

— Потому что лекарство никого не интересует, - отвечает за него Титус.

Доктор Левин оглядывается через плечо, поджав губы. 

— Это правда. На данный момент я благодарен, что они вообще предоставили мне какое-либо оборудование. И я с радостью возьму это, если это означает, что я смогу продолжить свою работу . Переключив внимание на меня, он окидывает меня взглядом, который заставляет меня нахмуриться. 

— Ты с этими Альфами по собственному выбору?

— Да, - отвечаю я без колебаний. —Полностью.

Кивнув, он снова обращает свое внимание на предстоящий путь. 

— Ты знаешь об опасностях альфа-беременности?

Хотя я ценю то, что, по моему мнению, является просто дружеским предупреждением, это похоже на то, как мой отец пытался расспросить о нас с Уиллом, когда мы были подростками. 

— Да. Я в курсе.

— Я не хотел совать нос в чужие дела. Раньше я работала хирургом в проекте "Альфа-самка" в Калико.

— Ты был там, когда он закрылся?

— Нет, - говорит он через плечо. 

— Я ушел задолго до этого. Не был создан для того, чтобы уничтожать женское тело во имя науки. Меня учили исцелять. Доктор Эрикссон, который руководил исследованием, был придурком из всех придурков, и видеть, как эти девочки проходят через дни, недели, годы мучительного лечения, было слишком. В этом средстве был достигнут ряд улучшений, но конечный результат тот же.

— Откуда ты знал моего отца? Мы проходим маленькую темную комнату слева, по бокам которой стеклянная стена, на которой изображены предметы, с которыми я познакомилась в операционной. Намного меньше, чем в операционной в Шолене, где Нан иногда приходилось принимать роды из-за осложнений.

Смешок доктора отражается от стен.

— Мы выросли вместе. Двое из нас вступили в армию примерно в одно и то же время. Конечно, по разным причинам. Твой отец всю жизнь мечтал о военной карьере.

Я мечтал вскрывать тела, чтобы заработать на жизнь .

— Это жутко. Возможно, это из-за окружающего холода туннеля, но когда мы наконец достигаем двери в противоположном конце, я благодарна за знак выхода над головой.

Положив руку на дверь, он поворачивается ко мне лицом и кладет руку мне на плечо. 

— Твой отец дюжину раз спасал мою задницу, когда проваливалось это дерьмовое шоу. Если бы не он, я бы бродил по пустыне в поисках человеческих мозгов. Помощь тебе - это наименьшее, что я могу сделать, чтобы отплатить за услугу. Эта дверь ведет в северную часть владения, под воротами. По моей просьбе она была спроектирована как путь к отступлению.

Единственные, кто знает об этом, - это архитекторы, построившие лабораторию.

— Спасибо вам за это, доктор Левинс.

— Счастливого пути.

Он распахивает дверь, ведущую на лестницу, и передает мне свой фонарик.

На этот раз Титус берет инициативу на себя, и при первых лучах света, когда он открывает люк, я еще раз резко киваю доктору и следую за Титусом, а Аттикус замыкает шествие.

Люк выплевывает нас в лес, как и сказал доктор Левинс, куда Легион еще не проник.

Мы вчетвером пробираемся через лес обратно к западному входу.

На полпути к транспортным средствам собрались Лилит и небольшая группа женщин.

Крики и запах дыма и огня привлекают мое внимание к пламени под ногами матушки Чилсон, где она привязана за запястья к одной из ветвей дерева над головой.

— Ты собираешься оставить ее вот так? Спрашиваю я, представляя ужасную боль от того, что тебя сжигают заживо.

— Если она достойна, я уверена, что ее Бог спасет ее. Если нет, то ... Лилит пожимает плечами, уголки ее губ приподнимаются в улыбке. 

— Мы должны поторопиться. Они послали больше офицеров Легиона. Дым отвлечет их от другого входа.

Когда ее взгляд падает на Аттикуса, она, кажется, загорается тем же восхищением, которое она проявляла к Титусу. Она бежит впереди группы, беря инициативу на себя, а я прижимаю мальчика к себе, ведя его через упавшие ветки и папоротник, пока мы направляемся к другим машинам, припаркованным в западной части участка. На вершине холма Лилит опускается на колено и подает всем нам сигнал остановиться.

Осторожно ступая, мы опускаемся на колени рядом с ней и обнаруживаем группу вооруженных людей, бродящих по лесу внизу, по другую сторону холма. Сразу за ними грузовики ждут нашего побега из этого места.

— Я видела несколько машин, припаркованных у монастыря. Мы могли бы вернуться этим путем.

— Нет. Титус пятится вниз по склону и поднимается на ноги. 

— Легион уже прибыл. Я поведу этих людей к северному концу и вернусь к главной дороге. Но меня не жди.

— Нет. Нет! Я говорю тихо, но достаточно строго, чтобы Титус уловил разочарование в моем тоне.

— У нас нет времени. Он быстро проверяет свое оружие, вытаскивая тот же клинок, который носил с тех пор, как мы покинули лагерь Ремуса, из кобуры, которую, должно быть, нашел в хижине.