И обхватил тёмный эльф лицо своё ладонями, и громко заплакал.

После такого признания Палландо не выдержал и заверил, что сделает всё, чтобы просить за эльфа перед валар. Он был весьма тронут искренностью этого романтика.

– Спасибо тебе, Роместамо, – горячо поблагодарил синего мага эльф, – Вовек не забуду доброту твою. А ты да прости за холод при нашей самой первой встрече.

Того же ноги понесли в Дэйл: может, Палландо хотел убедиться в правоте слов эльфа? Ведь если спросит он у местных да сыщет могилу прекрасной девы...

Шло время, и вот: Палландо в Озёрном городе. И как-то сразу он сыскал деву, по описанию схожую с возлюбленной эльфа.

– Мовиэна, к вашим услугам, – молвила девушка с коромыслом на плечах, – Как наберу воды – побеседую с вами.

Палландо покорно ожидал, а после даже испил водицы, набранной девицей. Но именно сейчас синий маг вдруг задумался над тем, что с самого его появления в Средиземье на него, волшебника и старика ни разу не напала ни одна гадина, будь то орк, тролль, волколак, дракон или кто похуже. Тропы он намеренно не выбирал, и шёл, куда глаза глядят, ибо только начинал познавать этот новый для него мир. Кто окружил его подобной аурой? Ни разбойников с большой дороги, ни предательской стрелы в спину – будто бы следили за ним, будто бы он столь ценная, столь значимая мишень, что какому-то убогому гоблину не дозволено сразить одного из истари. Осознание того, что он, Палландо, оставлен на десерт, что он – вишенка на тортике, что его приберегли для более властительного, более значимого в иерархии палача, не давало ему сейчас ни секунды покоя.

Освободившись, Мовиэна с интересом и любопытством выслушала старика.

– Ну, надо же! – Воскликнула она. – А я-то считала, что эльф совсем позабыл меня и давным-давно нашёл другую!

– Нет, он любит лишь вас одну. Более того, он считает, что прошла целая вечность, и вы давно почили. Он даже носит сюда на вашу предполагаемую могилу цветы... Как же вы до сих пор не пересеклись?

– Вечность? Прошло пять лет. И как же он? Страдает?

– И топит грусть в вине. Я поначалу невзлюбил его, но после даже проникся. Вам бы встретиться, увидеться...

– Если увидите моего эльфа, то... – Мовиэна положила свою ладонь на область сердца и послала воздушный поцелуй.

– Всенепременно, – кивнул Палландо, собираясь.

– Вот только... Пусть не ищет меня в Озёрном городе – пусть идёт на Север, к лоссотам. Отныне там моя вотчина.

Кивнув ещё раз, синий маг отправился назад. И снова его не обидел ни зверь лесной, ни червь подземный, ни хищник пернатый, ни кто-либо из рабов вселенского зла, что выполняют любую из команд Саурона.

Спустя время, дойдя до шатра лесного эльфа, Палландо застал его в прежнем, крайне вялом состоянии.

– Видел её?

– Видел.

– И как она?

– Как ты и описывал; она прекрасна.

Тёмный эльф подскочил, точно ужаленный.

– Да ты никак спятил, волшебник? Как это могила может быть прекрасной?

– А я не про могилу: я про Мовиэну.

– Она жива?

– Прошло не так много времени – не так много, как ты думаешь. Ищи её близ места под названием Форохель.

Не передать словами всю радость, которой озарилось лицо тёмного эльфа – сейчас он был так счастлив, будто бы на него упал свет одного из Светильников.

– Скажи, как мне отблагодарить тебя, маг?

– Полноте, пустое. Я лучше разыщу настоящих дунэдайн, но прежде – кое-кого другого.

– А этот «кто-то» уже здесь, Роместамо.

Обернувшись, Палландо резко выпрямился от неожиданности.

Сначала ему явился образ Мовиэны, потом – тёмного эльфа, затем – величайшего из кузнецов и ювелиров Средиземья, под чьи речи когда-то подпал последний король Нуменора. После Палландо разглядел того, кого ещё мальчишкой помнил в Валиноре. Последним стал облик Самого, великого и ужасного, окружённого пламенем.

– Ты??? О, Эру Единый... – Обомлел синий маг, широко раскрывая рот. Сейчас его точно без ножа зарезали.

– Ты ждал кого-то другого? – Прорычал Саурон. – Видишь, я потратил на тебя всю свою энергию! Теперь я никогда не смогу принимать иное обличье даже в виде призрака, привидения, видения – называй, как хочешь.

– Твоя подлость, твоё коварство не знают границ! Твои ложь и обман стали изощрённей многократно!

– Так это похвала? Она услада для моих ушей. А если нет – неужто я столь плох? Прямо исчадие ада, демон во плоти... Только знай, что я – не единственное воплощённое зло! Короли Нуменора, короли Гондора, даже кое-кто из славных эльфов древности – и они, и они далеки от святости (причём, по своей воле).

– У тебя есть власть, есть слуги, есть земли... Чего ещё ты хочешь?

– О сём умолчу. А вот что касаемо тебя, волшебник... Игры закончились! Гонял я тебя по прихоти своей по всему Средиземью, но теперь перед тобою лишь две дороги.

– Какие же?

– Либо падёшь от руки моей сейчас же, либо будешь мне служить.

Палландо вышел из себя окончательно и бесповоротно; он вспомнил, кто он есть – что он такой же майа, как и Саурон. Вмиг его иссохший посох превратился в мощный магический жезл.

И боролись двое до рассвета, соревнуясь в магии и силе, однако одолел Саурон Палландо – ибо, как и люди есть один сильней другого, так и Саурон оказался стоек и несокрушим. Что же до синего мага – истребилась душа его из тела его, и вознеслась от Эа к Чертогам Безвременья.

***

– Какая яркая звезда, моя госпожа! И какая странная! – Воскликнул ранним утром один из звездочётов Лесной владычицы, увидев в небосводе среди Карниля, Алкаринквэ и Лумбара новый объект. Сродни комете или метеорному телу визуально, этот странный объект вёл себя обратным образом и летел не к Имбару, а от него, вопреки всем законам природы.

– Это не звезда, мой юный паж, – подходя к окну башни своей обсерватории, вздохнула Галадриэль. Её зоркие эльфийские глаза, пронзая небесную твердь, уставились на мерцание Валакирки, Телумендиля и прочих звёзд. – Это чья-то душа, – Добавила она, проводив объект своими очами до области крайнего Запада. – Но чья?

В это время Саурон принял решение укрыться в Дол-Гулдуре – он знал, что Алатар там уже был, тщетно его разыскивая, и впредь туда не пойдёт (если он вообще ещё жив).

«С Роместамо покончено, Моринехтар не войдёт в одну реку дважды, Айвендил весь в себе, – так рассуждал Саурон про себя, ворча на чёрном наречии, – Олорин заботится о своих малышах, а Курунир, маг радужный и многоцветный, стяжает вокруг себя верных людей и жаждет повелевать округой. Любой из них мне не соперник, но если они разыщут моё кольцо и их короля раньше меня – быть беде! Если они уничтожат моё детище, я сгину навсегда; если они коронуют того, кто противостоит мне и может объединять, если ему перекуют клинок... Проклятый Митрандир! Добро и Справедливость в одном сосуде! Пока что он ещё не путается у меня под ногами, но я чую, чую, что этот настырный истари просто так не отступится от своих планов, не успокоится; он верен Единому так, как никто другой. Он действительно верующий...».

– Синие маги – не с тобой? – Тепло поприветствовав Глорфиндела, спросил Гэндальф. Волшебник встретил его на дороге – Глорфиндел спешил в Имладрис на своём белом скакуне Асфалоте.

– Увы, – отвечал серому магу высокий, стройный эльф с длинными золотистыми волосами. – Меня вернули из Чертогов Мандоса перед ними.

Глядя на постепенно вытягивающееся лицо старика, эльф поспешил добавить:

– Я скачу во весь опор с тех же самых мест, где они могли бы быть, Митрандир; с Дальнего Востока и с Дальнего Юга. Я даже ослушался приказа по прибытию в Средиземье немедленно нестись в Ривенделл. Я искал их, Митрандир; их нигде нет. Но вот что я тебе скажу: там, в этих далёких землях не так давно начали постепенно разрастаться, множиться тайные культы и странные мистические учения всяких лжепророков и чернокнижников. Они называют себя «адептами Алатара» и проповедуют самые разные ереси. Я прикрыл свои уши, Митрандир, дабы не слышать всей этой хулы на Манвэ и Эру.

– Что же ты думаешь по этому поводу?

– Что кто-то от имени Алатара пропагандирует табуированные уклады; я не верю, не верю, что Моринехтар нас предал.

– Я тоже не верю, Глорфиндел; никто не верит. Я виделся с Радагастом и Куруниром – пока что всё тихо и спокойно (во всяком случае, в Эриадоре, Минхириате, Энедвайте и Рованионе).

– Не обнадёживай самого себя понапрасну, Митрандир, не вводи самого себя в заблуждение. Всё это не более чем затишье перед бурей. Что-то не нравится мне этот сверхпокой; ох, как не нравится! Я бы и рад такому (при иных обстоятельствах), но сейчас...

– Радагаст что-то говорил о Некроманте, – вспомнил Гэндальф, – пойду-ка я, да разведаю обстановку.

И разминулись эти двое на долгие годы. И поспешил один пешком в крепость мрачную, и поспешил другой верхом в крепость светлую...