Кайл

— Я не хочу возвращаться в город.

Я отвечаю на звонок без приветствия, потому что, увидев имя Ричарда на экране, я точно знаю, о чем он звонит. Всегда одно и то же.

— Ну, и тебе привет, — язвительно говорит Рич.

Я хихикаю в ответ, выходя из грузовика, засовываю блокнот под мышку и поворачиваюсь, чтобы осмотреть полуразрушенный домик перед собой. Я кривлюсь, глядя на состояние обветшавших кедровых стволов и на то, как все это выглядит, словно слегка накренилось вправо. Ему требуется гораздо больше работы, чем я предполагал. Вот что случается, когда хижина находится в семье на протяжении нескольких поколений: со временем она приходит в полную негодность, часто уже не поддаваясь разумному восстановлению. Сегодня вечером я встречаюсь с владельцем, чтобы обсудить работу, которую необходимо выполнить, прежде чем принять решение о том, стоит ли браться за этот проект. Я бросаю взгляд на часы, замечая, что пришел немного раньше, и решаю осмотреть внешний вид.

— Ты не знаешь, о чем я звоню, чтобы спросить.

Протест Рича возвращает мое внимание к телефону.

— Значит, не возвращаться в Нью-Йорк? — Я начинаю спускаться по грязной тропинке к хижине, стараясь не потерять в каше рабочий ботинок. Сезон грязи в Мэне - это не шутка.

— Ну, да, — признает Рич, — но это не возвращение в фирму. Это... — он обрывает себя на полуслове, и я слышу, как он закрывает трубку, чтобы поговорить с кем-то на заднем плане. Шелли, без сомнения, его двадцатилетняя помощница. Я знаю, что Рич в офисе, потому что он всегда в офисе. Он проводит там больше времени, чем в собственном доме.

Как и я когда-то.

Я терпеливо жду, бегло осматривая домик, пока мое внимание не привлекает вид на озеро Коббоссиконти - местным жителям оно известно как озеро Коббосси - сразу за скошенным крыльцом. Рич регулярно звонит мне, чтобы спросить, не собираюсь ли я вернуться на работу в Hudson, Oppenheimer & Stant, юридическую фирму в Верхнем Вест-Сайде Манхэттена, где мы работали вместе долгие годы, и я всегда даю ему один и тот же ответ.

Я оборачиваюсь назад и осматриваю окрестности домика. Он находится на укромном участке земли в стороне от главной дороги, тихий и нетронутый. Сам домик окружен соснами, их запах так же хорошо знаком, как и запах дома. Я слышу, как на озере кричит гагара, и улыбаюсь. Зачем мне городское безумие, если каждый день я могу наслаждаться красотой Мэна?

— Извини. — Рич возвращается к телефону. — Что я говорил? Ах да. У меня есть проект, и ты как раз подходишь для этой работы.

— Проект?

— Ты помнишь тот таунхаус, который я купил несколько лет назад?

Я действительно помню этот таунхаус: четырехэтажное здание из красного кирпича в Бруклин-Хайтс, в нескольких минутах ходьбы от Променада. Я вырос там и хорошо знаю этот район. Рич купил таунхаус в качестве инвестиции много лет назад, но с тех пор он стоял пустой и собирал пыль.

— Конечно, — говорю я, начиная подозревать, к чему все это может привести.

— Я решил, что сейчас самое время его переделать. Я хочу, чтобы ты был ведущим подрядчиком.

Я провожу рукой по своей бороде, грубой и кустистой под моей ладонью. Одно из преимуществ того, что я больше не работаю в офисе, - мне не нужно бриться каждый день.

— Почему я? — спрашиваю я. — Я никогда не работал над подобным проектом. Я реставрирую старые хижины, а не таунхаусы.

— Я знаю, но предыдущий владелец сделал половину работы, прежде чем продать его. Кроме того, не может же все быть настолько по-другому, правда?

— Вообще-то...

— Неважно, — грубо говорит Рич, и я подавляю смех. Он акула в суде - всегда был гораздо лучшим адвокатом, чем я, - и я уже знаю, что мне ни за что не выиграть эту битву. — Ты тот, кто мне нужен.

Я слышу хруст автомобильных шин по гравию и поворачиваюсь, чтобы увидеть красную Honda Civic, остановившуюся рядом с моим грузовиком.

— Я тебе перезвоню, — бормочу я Ричу, наблюдая, как пожилая дама элегантно вылезает из машины. — Мой клиент здесь.

— Наш разговор еще не окончен, — говорит он, когда я кладу трубку. Я с усмешкой убираю телефон в карман.

— Мистер Армстронг?

Хозяйка хижины - женщина по имени Мюриэль Мердок, которой на вид около восьмидесяти лет и которая по телефону заверила меня, что хижина "в хорошем состоянии", - начинает спускаться по тропинке. Я спешу ей на помощь. С таким состоянием земли она может серьезно пораниться.

— Пожалуйста, зовите меня Кайл, миссис Мердок.

— Мюриэль. — Она берет меня за руку. — И спасибо вам. Я всегда ненавижу это время года.

Мы добираемся до хижины целыми и невредимыми, что само по себе маленькое чудо, потому что эта утоптанная в грязи дорожка - смертельная ловушка, но пока она борется за то, чтобы открыть искореженную входную дверь, я начинаю сомневаться, что здесь безопаснее.

Когда дверь наконец открывается, Мюриэль жестом приглашает меня войти первым. Я неуверенно переступаю порог, стараясь не провалиться сквозь прогнившие половицы. Это уже не в первый раз. Доски скрипят под моими сапогами, но ничего больше, и я молча благодарю. Запах сырого, затхлого воздуха хижины наполняет мои легкие, и я жду, пока глаза привыкнут к тусклому помещению. Во многих старых хижинах темно и мало окон. Мне нравится находить способ сохранить очарование и историю хижины и в то же время сделать их более открытыми и светлыми, обычно с целой стеной стекла, выходящей на воду.

Я смотрю на Мюриэль, когда она заходит за мной, и с тоской осматриваю это место. — Я не была здесь по меньшей мере лет десять.

А пахнет от нее, думаю я, но, к счастью, стараюсь этого не говорить. Она задергивает несколько грязных штор, чтобы впустить больше света, и я начинаю серьезно осматривать помещение. Здесь достаточно просторно, но на этом все плюсы заканчиваются. Стены обшиты отвратительными панелями из искусственного дерева, которые, вероятно, были установлены в семидесятые годы, а потолочные плитки повреждены водой и в одном месте провисли так низко, что видна проступающая изоляция. Когда я легонько подталкиваю одну плитку, она падает на пол, обнажая какое-то гнездо и экскременты животных.

— О! — испуганно восклицает Мюриэль.

— Это обычное дело для хижины такого возраста, — говорю я ей. — Может, вы и не жили здесь годами, но в потолке обитает множество тварей.

Я улыбаюсь, чтобы смягчить удар, но она смотрит с отвращением. Потому что это отвратительно.

Почему я снова выбрал эту профессию?

Я подхожу к одному из углов и отодвигаю кусок деревянной обшивки, чтобы осмотреть полость стены. — Белки тоже живут в стенах.

За моей спиной появляется Мюриэль. — Как вы можете об этом судить?

Я жестом показываю на кучки желудей в полости стены, и она краснеет. Отодвинув панель дальше, я замечаю линию муравьев-плотников.

Отлично.

— Как давно вы занимаетесь реставрацией хижин? — спрашивает Мюриэль, нависая у меня за спиной, пока я отдираю угол линолеума, чтобы осмотреть пол.

— Несколько лет.

Я нахмурился и сделал несколько пометок в своем блокноте. Я уверен, что полы нам не спасти, а заменить их будет дорого. Я снова смотрю на потолок. Его придется вырывать, и изоляцию тоже нужно будет заменить.

— И вы работаете в одиночку?

— Ага.

Ну, это не совсем так - иногда у меня есть подрядчик, который выполняет работы, не относящиеся к моей компетенции, например, сантехнику и электричество, но по большей части я один.

— Должно быть, одиноко, — пробормотала она.

Я смотрю на нее поверх своего блокнота. Одиноко ли? Наверное, я стараюсь не думать об этом. Я достаточно занят, чтобы продержаться все дни, а физический труд позволяет мне всегда крепко спать по ночам. У меня есть свой красивый домик на берегу моря и холодное пиво в конце долгого дня. Это совсем другая жизнь, чем та, что была у меня в городе, и это намеренно. Если мне иногда не хватает кого-то, с кем я мог бы просыпаться каждое утро, когда желтые лучи солнца согревают потолок моей спальни, это небольшая цена.

Я пожимаю плечами и выхожу на улицу, чтобы проверить фундамент. Здесь определенно есть крен - я почувствовал это, когда мы ходили внутри, - и, присев у задней стенки хижины, я понял, почему. Вся задняя стенка прогнила насквозь, она настолько мягкая, что я могу выковыривать древесину пальцами. Он расположен слишком близко к земле, и зимой снег скапливается, повреждая древесину. Ни один из этих старых домиков не обработан под давлением, поэтому они просто гниют.

Я со вздохом поднимаюсь на ноги. В этом месте есть практически все, что только можно себе представить. На большинстве моих работ есть хотя бы одна или две из этих проблем, но не все сразу. Лучше бы она снесла этот домик и начала все с нуля.

Я благодарю Мюриэль за уделенное мне время и говорю, что свяжусь с ней, чтобы предложить цену за работу, но я не уверен, что хочу за нее браться. Это очень много работы для одного человека, и у меня уйдет целая вечность на ее выполнение.

Я отправляюсь домой по живописному маршруту вдоль озера, заезжая на рынок, чтобы купить свежих продуктов на ужин. Когда я наконец сворачиваю на гравийную дорожку, я устал. Это был долгий день, я заканчивал работу на одном объекте перед встречей с Мюриэль в доме ужасов. Я готов выпить пива и поспать подольше.

Я поднимаюсь по двум ступенькам на крыльцо, расположенное сбоку от дома, и улыбаюсь, глядя на озеро Коббоссиконти¹, когда снимаю рабочие ботинки. Я купил этот домик, когда только приехал сюда, четыре года назад. Он был не в лучшем состоянии - хотя и не в таком плохом, как то место, которое я только что увидел, - и у меня ушли месяцы на кропотливую реставрацию, я учился всему по ходу дела. Теперь я не могу представить, что буду жить в другом месте.

Я беру пиво из холодильника и оглядываюсь по сторонам. Кухня и гостиная имеют открытую концепцию, а соборный потолок поддерживается огромными балками из грубого болиголова, охватывающими пространство над головой. Внизу находятся ванная комната и спальня, а над ними - мансарда, откуда открывается вид на жилое пространство внизу. Вся передняя стена хижины состоит из окон, из которых открывается обширный вид на озеро. Зимой я греюсь у дровяной печи после подледной рыбалки, а летом открываю окна, чтобы дул ветерок, когда я не нахожусь в воде.