Луна: Всего несколько улиц.

007: Хорошо. Но мы опоздаем, сначала заедем в клуб

– No te preocupes (с исп. Не волнуйся), – Майя нежно улыбается мне и сжимает мою руку. – Ты молодец. Y el va a estar bien también (с исп. И он тоже будет в порядке).

– Пожалуйста, не сейчас, – бормочет Хейзел, массируя переносицу. – Inglés, por favor (с исп. По-английски, пожалуйста).

Мы с Майей обмениваемся веселыми улыбками и продолжаем наш разговор по-английски.

007: Они ещё преследуют нас

007: Папарацци отстой

007: Оставь мне танец

К тому времени, как мы добираемся до места назначения, Майя показывает мне фотографии, на которых мы все шестеро покидаем отель, которые уже выложены в интернете. Некоторые сайты интересуются, с кем встречается Генри. Существует множество теорий. Но некоторые утверждают, что он всё ещё очень одинок. И всё же некоторые утверждают, что он тайно встречается с одной из двух своих нынешних партнерш, а некоторые говорят, что он встречается с обеими одновременно.

Хейзел жалуется на идиотизм в интернете, когда мы выходим из такси.

– Ненавижу этих долбаных папарацци, – ворчит она. Майя кивает.

– Значит, эти таблоиды могут говорить о нём всё, что захотят? – я пытаюсь представить, какой может быть его жизнь, и даже не могу себе этого представить.

– Почти. И всё, что им нужно о тебе, обо мне, Хейзел, о ком угодно. Это способ, которым они представляют свою – цитирую, без кавычек – историю.

– Считается... – Хейзел понижает голос, чтобы он звучал как у диктора новостей старых времен. – Есть предположение... – она театрально закатывает глаза. – Или они просто отзовут статью через несколько дней, но к тому времени ущерб будет нанесен. Они мусор. Всё, чего они хотят, это просмотры – не имеет значения, как они их получают.

– Мне неприятно это говорить, но это было не так уж плохо, – вздыхает Майя. – Они просто делали снимки.

– Да, есть придурки, которые орут какую-то хуйню или задают идиотские вопросы, просто чтобы узнать твою реакцию. Затем они продают твою фотографию с разъяренным лицом или тупым, сбитым с толку взглядом тому, кто больше заплатит. Это отстой.

Мы входим через огромные черные парадные двойные двери и проходим мимо большой прихожей. На стене висит огромный портрет Авы.

– Ты была здесь раньше? – спрашиваю я. Майя качает головой.

– Но у многих из этих домов похожая планировка.

Я киваю, как будто в этом нет ничего особенного. Это действительно важно. Дом доктора Харрис был самым красивым домом, в котором я когда-либо была, но дом Авы тоже сумасшедший! Здесь нет огромных окон, пропускающих заходящий солнечный свет, а пляж и океан находятся не прямо за задней дверью, но этот дом впечатляет и в других отношениях.

– Я читала о нём, – шепчет Майя. – В нем четыре этажа, плюс подвал и подсобные помещения.

Она продолжает рассказывать о спальнях и ванных комнатах, обо всех десяти. Кухни – да, во множественном числе – тренажерный зал, винный погреб и библиотека, которые я бы с удовольствием осмотрела. Майя предлагает спросить Аву при первой же возможности.

– Хейзел, как ты думаешь, куда она делась?

Несмотря на то, что она была совсем рядом с нами, сейчас её нет. Мы с Майей проходим мимо нескольких отставших в коридоре и оказываемся на одной из кухонь, которая битком набита. Там Майю останавливает её старый бойфренд. Я не знаю, тот ли это парень, о котором мы говорили раньше, или другой. Я спрошу позже.

Когда Майя уверяет меня, что на самом деле хочет остаться с ним, чтобы наверстать упущенное, я оставляю её в покое. Затем я отправляюсь в сад одна.

По периметру просторного внутреннего дворика растут большие деревья, которые обеспечивают уединение от окружающих домов. В остальном всё выглядит так, словно прямиком из сказки! Прекрасные цветы, виноградные лозы и причудливые гирлянды создают самый очаровательный сад. Посередине есть надземный бассейн в форме облака, пространство, похожее на лабиринт, в северо-восточном углу, множество зон отдыха и качели. Люди едят прямо с гриля для барбекю во внутреннем дворике.

Я замечаю Хейзел возле бассейна, она разговаривает с Натальей и Руби, у которой другая прическа. Её обычно распущенные темные волосы заплетены в толстую косу.

На краю патио моё внимание привлекает пустая зона отдыха. Там есть небольшой камин с белым диванчиком напротив него и двумя мягкими креслами по обе стороны. Окружающие его цветы и мягкое освещение придают помещению почти волшебный вид.

Я хватаю телефон, чтобы сделать снимок и показать Генри. Как только я это делаю, Ава появляется, казалось бы, из ниоткуда.

– Поосторожнее с этим, – говорит Ава, проходя мимо меня в сад. Режиссер фильма одета в черную маску с блестящими драгоценными камнями, которая закрывает нижнюю половину её лица, вероятно, для того, чтобы никто не заразил её. – Это доставит тебе массу неприятностей.

Сбитая с толку тем, что она имеет в виду, я наблюдаю, как Ава спускается по лестнице на мягкую зеленую траву.

– Эмбарго в отношении социальных сетей.

Вздрогнув, я оборачиваюсь.

– Простите?

– Не нужно извиняться, – говорит мне женщина. Я вижу бутоны жасмина в её волосах, когда она подходит ближе. – Я Даяни Гамадж.

– Луна Валенсуэла.

– Автор. Здравствуйте. Сегодня вечером я слежу за Авой. Я буду делать фотографии для её будущей книги, – объясняет Даяни, улыбаясь так, словно у неё есть секрет. – Я уже сделала твою фотографию.

– О, серьезно?

– Да. Когда входили.

Я пытаюсь вспомнить, но не могу припомнить, чтобы видела кого-нибудь с фотоаппаратом.

– Ты и твоя подруга были на первом этаже, а я – на третьем. Вы обе были похожи на цветочные лепестки, которые занёс ветер.

– Могу я посмотреть на фото? – спрашиваю я, глядя на камеру, которую Даяни держит обеими руками.

– Да, конечно, – отвечает она. – Когда выйдет книга. Имей в виду: сегодня вечером я сделаю ещё много фотографий. Если увидишь меня, притворись, что меня там нет, – она подмигивает и ускользает.

Когда я поворачиваюсь в сторону пустой, волшебной зоны отдыха, она полна людей.

Проходит два часа, и я перестаю надеяться на появление Генри. Я ничего от него не слышала, но всё было не так уж плохо. Я сбежала в библиотеку с Майей, неудачно сыграла в бильярд с Руби и дизайнер платья, которое я позаимствовала, сказала мне, что туфли, которые я надела, были неподходящими.

Поскольку уже за полночь, музыка и свет приглушены. Наевшись выпечки и фруктов, я возвращаюсь в сад, с радостью обнаруживая, что уютная зона отдыха, к которой я присматривалась весь вечер, свободна.

Спешу, пока её снова не украли, забрать её себе. Невероятно удобное место, идеальное для чтения книги.

– Кажется, нам пришла в голову одна и та же идея.

Мой взгляд перемещается к обладателю этого британского акцента.

– Правда? – спрашиваю я, оценивая его внешний вид.

Он высокий, с пепельно-светлыми волосами и голубыми глазами, одет во всё черное. Черный костюм, черная рубашка, черный галстук. Этот наряд немного напоминает мне наряд Генри. В основном потому, что он был во всем темно-синем, и мне интересно, все ли парни сегодня монохромны.

– Я умирал от желания посидеть здесь, но безрезультатно.

– Ах, – это всё, что я могу сказать. Я устала и не в настроении разговаривать.

– Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? – пытается он снова.

Я бы предпочла побыть одной. И всё же, поскольку я здесь с друзьями, мне бы не хотелось выставлять их в плохом свете из-за моих антиобщественных наклонностей.

– Эти места свободны.

Мужчина садится на один из боковых стульев. Хорошо. Я не собиралась сдвигаться с середины диванчика. Наблюдая за мной, он делает глоток того, что пьет.

– Американка? – спрашивает он.

– Да.

– Актриса?

Я корчу гримасу.

– Нет. А ты? Я имею в виду, актер.

Он смеется. Звучит натянуто. Когда он улыбается, он выглядит как человек, которому всю жизнь говорили, что он красивый, и он безоговорочно верит в это.

– Я Оливер Форд, – говорит он, делая ещё один маленький глоток.

Я киваю, понятия не имея, кто такой Оливер Форд. Его имя ни о чем не говорит, но он смотрит на меня так, будто я должна знать, кто он. Кажется, он ожидает какой-то реакции.

Когда я не даю ему ответа, его брови чуть-чуть сужаются. Хотя он начинает выглядеть расстроенным, я не настолько озабочена, чтобы просить его вдаваться в подробности, так что мы в тупике.

Эти голубые глаза все время смотрят на меня. Мне это не нравится.

– Извините, – бормочу я, вставая, устав от вежливого сидения и пытаясь игнорировать неуместные взгляды, которые он продолжает бросать в мою сторону.

Я захожу за спинку его стула, но прежде чем успеваю отойти, он протягивает руку и хватает меня за руку.

Что за херня?

– Так скоро уходишь?

– Да, – просто отвечаю я, пытаясь вырвать свою руку из его хватки.

– Но мы только начали узнавать друг друга получше.

Почему у всех придурков одинаковая мерзкая улыбка?

– Может быть, ты хочешь, чтобы я пригласил тебя на матч?

Он упоминает город, и я узнаю его. Этот засранец играет за любимый футбольный клуб Генри.

– Нет, спасибо. Я не смотрю футбол, – бормочу я в надежде, что это разозлит его настолько, что он отпустит меня.

Последнее, что я хочу делать, это устраивать сцену в доме кого-то, кто не совсем мой работодатель, но достаточно близок к этому. Кроме того, если он так важен, как утверждает, он может быть почетным гостем или типа того. Почему известные люди обязательно должны быть такими мудаками?

Мне кажется, я слышу позади голос Чарли. Когда я пытаюсь оглянуться через плечо, этот придурок с тисками на моем запястье дергает меня к себе.

К черту всё это.

– Послушай, чувак, – я пытаюсь быть спокойной, но он выводит меня из себя. – Мне всё равно, кто ты и где играешь. Меня это не интересует. А теперь отпусти меня.

Этот придурок делает противоположное тому, о чем я прошу, и сжимает ещё крепче.