Тревожное желание подкрасться и избить этого человека до полусмерти овладевает моими мыслями. Только нет никакой причины, кроме моей собственной ревности. Даже зная это, я не могу перестать смотреть на неё. На него. На них. Меня тошнит. К горлу подступает желчь. Мои руки сжимаются в кулаки по бокам.

– Бро, ты всё ещё здесь, – Тадаши смеется. – Да ладно. Все наверху.

Не все. Я не хочу подниматься наверх. Я хочу оказаться в центре этой толпы и защитить то, что принадлежит мне. И это то, что я собираюсь сделать.

– Я догоню, – говорю я Тадаши и направляюсь навстречу погибили. Я знаю это. Я вижу камеры и телефоны. Мне похуй.

Я отталкиваю парня, пытающегося дотронуться до неё. Толкаю другого, который стоит слишком близко.

Она стоит ко мне спиной, но Луна прекращает танцевать, когда я встаю у неё за спиной. Круг вокруг неё рассеивается, растворяясь в море танцующих людей.

Когда я касаюсь её талии, она вздрагивает – движение настолько слабое, что я его не вижу, но чувствую.

– Я не слишком опоздал, да? Пробки были как в Лос-Анджелесе, пока ехал сюда.

Почему она не оборачивается? Я подхожу ближе, моя грудь касается её спины, бедро касается её задницы. Ещё один легкий толчок.

– Луна?

– Уходи.

– Л, это я, – я шепчу эти слова ей на ухо, моя рука лежит на её бедре.

На краткий миг она наклоняется ко мне, и я улыбаюсь ей в волосы. Затем она отталкивает мою руку и уходит. Я теряю Луну в толпе. Сбитый с толку, я поднимаюсь по лестнице вслед за Тадаши.

Все за столом приветствуют меня. Все, кроме Хейзел, которая бормочет:

– Гребаный мудак, – и сильно бьет меня по руке, прежде чем умчаться.

Что происходит?

Когда я оглядываюсь вокруг, Майя начинает меня жалеть.

После того, как она представляет меня своему другу, она показывает мне фотографию со своего телефона. На ней я целую Ми-Ча. Я смотрю на фото, ошарашенный, ничего не понимающий. Должно быть, это какая-то шутка. Затем я вспоминаю наше неловкое объятие. Это не имело большого значения. Она извинилась, я отшутился. Мы, конечно, не целовались. Такая мысль даже не приходила мне в голову.

Думает ли Луна ...

Я поднимаю взгляд на Майю. Она хмуро смотрит на меня, и я понимаю, что Луна, должно быть, тоже поверила в это. Тревожит то, что это реально, но то, что, кажется, происходит на снимке, никогда не происходило. Дело в ракурсе и освещении. Возможно, даже немного редактуры. Я перегибаюсь через бортик балкона, высматривая Луну на танцполе.

Наталья приглашает меня на танец. Я вежливо отказываюсь. Руби встает, чтобы потанцевать с ней. Тадаши и ещё несколько человек спускаются по лестнице за напитками как раз в тот момент, когда поднимается Луна.

Красный комбинезон без бретелек, который на ней надет, облегает её изгибы, каждый изгиб и выпуклость – это то место, которое мои губы и руки целовали и ласкали. Я никогда не видел её в чем-то столь откровенном. Я сглатываю, просто думая о том, чтобы прикоснуться к ней.

Луна приподнимает волосы, обмахивая шею сзади. Румянец окрашивает её щеки; она раскраснелась от танца, и у меня пересыхает во рту, потому что я знаю этот взгляд. Я видел его после того, как она кончала на мой язык, когда она кончала на мой член. Этот взгляд предназначен только для меня.

В тот момент, когда наши взгляды встречаются, её улыбка дрогнула и исчезла. Луна могла бы ударить меня ножом прямо в грудь, и это было бы не так больно. Она ускоряет шаг, покачивая бедрами из стороны в сторону, пока обходит стол напротив меня.

Внизу снова звучит музыка. Майя и Луна обмениваются парой слов. Луна выглядит непреклонной, качая головой, в то время как Майя настаивает, кивая.

Невозможно расслышать, о чем они говорят, но я уверен, что Майя шевелит губами, Поговори с ним, прежде чем взять Зайира за руку. Вместе они исчезают внизу.

На заднем плане играет новая песня, но Луна продолжает избегать моего взгляда. Я сдвигаю три сиденья, пока не оказываюсь на стуле рядом с ней. Прокручивая свой телефон, она, кажется, не замечает, когда я наклоняюсь ближе.

– Ты собираешься и дальше игнорировать меня? – спрашиваю я, касаясь губами её виска.

Когда я кладу руку ей на бедро, она отстраняется. У меня пересыхает в горле. У меня в груди щемит, чего я никогда не чувствовал рядом с ней.

– Луна? – в моём тоне безошибочно слышна обида.

– Тебе не обязательно быть здесь, – просто заявляет она.

– Нет другого места в мире, где я бы предпочел быть, – слова вырываются с такой силой, что я сам удивляюсь.

Луна, с другой стороны, остается невозмутимой, издавая невеселый смешок. Эти зеленые глаза устремлены на меня, такие холодные и отстраненные, что она на самом деле может быть небесным телом в космосе.

– Оставь меня в покое, – предупреждает она.

– Я не могу, – вот почему, несмотря на острую боль в груди, я придвигаюсь ближе. – Луна, послушай меня. На этих фотографиях всё не так, как кажется.

Раздается сдавленный смех, и я слышу слёзы в её голосе.

– Ты даже не смог придумать чего пооригинальнее, – выплевывает она и встает, чтобы уйти.

Моё тело отключается, и я застываю на месте, наблюдая, как она уходит всё дальше и дальше. Она добирается до верха лестницы прежде, чем я срываюсь с места и практически бегу, чтобы догнать её.

– Луна, я не лгу, – моя рука тянется к её руке, и это пугает её.

Она смотрит на меня, её брови сведены, в глазах мольба. Слова, слетающие с её алых губ, словно кинжалы.

– Я тебе не верю.

Кто бы мог подумать, что четыре слова могут так чертовски сильно ранить?

Когда она делает шаг назад, подальше от меня, страх сжимает моё сердце. Инстинктивно я останавливаю её, положив руку ей на талию. Тепло на кончиках моих пальцев согревает меня с головы до ног.

Моё имя слетает с её губ. В зеленых глазах вспыхивает боль.

Я бы хотел, чтобы мы были где-нибудь в другом месте. Хотя она сказала, что танцевать будет весело, оказывается, мы находимся в худшем из возможных мест. Люди, отвратительный свет, громкая музыка – мы никак не можем поговорить. А нам нужно поговорить. Мне нужно объяснить эти ужасные образы.

Луна больше не пыталась уйти, что я расцениваю как хороший знак.

– Дай мне пять минут, – прошу я.

Время останавливается, пока я жду её решения. Я не знал, что секунды могут тянуться бесконечно, а боль может бесконечно усиливаться. Воздух снова наполняет мои легкие, когда она неуверенно кивает мне. Когда она поворачивается обратно к нашему столику, я следую её примеру. Мы оба облокачиваемся на перила, глядя на танцующих внизу людей.

Басы вибрируют вокруг нас. Отсюда, сверху, свет не слепит, и Луна не отстраняется, когда я наклоняюсь к ней. Её обнаженная рука прижата к рукаву моей рубашки, и тепло, просачивающееся сквозь неё, заставляет моё сердце учащенно биться. Когда я наклоняюсь, вдыхая этот пляжный аромат, который я люблю, я говорю всё, что должен был сказать ей в тот момент, когда понял, что полностью погряз в ней.

– Я никогда добровольно или сознательно не причиню тебе боль, Луна. Никогда. Я был трусом, Л, боялся сказать тебе, что я чувствую. Как будто сдерживание слов могло изменить эмоции, которые ты вызываешь. Что я должен был говорить при каждой возможности, так это то, что каждая секунда, проведенная с тобой, – моя самая любимая. Моё сердце бьется для тебя; мои легкие дышат для тебя. Каждая частичка меня существует для того, чтобы любить каждую частичку тебя.

Её глаза встречаются с моими, и она качает головой.

– Я тебя не слышу, – кричит она.

Мои слова потонули в музыке, но то, что я произнес их вслух, придало мне смелости сделать это снова. И я буду делать это столько раз, сколько потребуется, чтобы она услышала меня, поняла и поверила мне.

Прежде чем я успеваю сказать что-либо ещё, начинает играть песня Питбуля “Я знаю, ты хочешь меня”. Луна поворачивается ко мне лицом, и мне требуется вся моя выдержка, чтобы не прижать её к себе. Она думает о плейлисте, который я для неё приготовил. Я могу сказать это, потому что на мгновение она сдерживает улыбку. Я же её не скрываю.

То, как её прекрасные зеленые глаза продолжают перемещаться к моим губам, как будто единственная мысль в её голове – поцеловать меня. Я бы хотел, чтобы она это сделала.

– Ты сказал, что не лжешь? – в её словах звучит надежда.

– Я не лгу.

– Тогда сделай так, чтобы это имело смысл.