Бри положила руки на бедра, заставляя их страдать еще мгновение, прежде чем посмотрела на меня, улыбнулась и сказала:

— Конечно.

— Ура! — закричали они, взяв меня за руки.

После мороженого и короткой приветственной речи, поблагодарив людей за то, что они пришли на фестиваль, который длится уже более двух столетий, Арчер взял своих мальчиков под руку, а я вернулся к столам для пикника. Разочарование охватило меня, когда я увидел, что стол, к которому Хейвен пошла приветствовать компанию, пуст. Я представил себе, как они играют в подбрасывание кольца, как слепые броски Берта сбиваются с ног маленьких детей или разбиваются о дешевое пиво и контрабандный самогон, или еще какую-нибудь подобную чепуху, и почувствовал себя странно мрачным из-за того, что я не был там с этими нелепыми дураками.

Бри сидела на одеяле возле их столика, коляска была припаркована рядом с ней, и я побрел в ее сторону, садясь, вытянув ноги перед собой и опираясь на руки.

Бри заглянула под одеяло, которым была укрыта коляска, где, очевидно, уснула Эвери. Электрический вентилятор, прикрепленный сбоку и издававший мягкий жужжащий звук, поддерживал ее прохладу, пока она дремала.

— Чудесный денек, — сказал я, оглядывая смеющихся, прогуливающихся людей неподалеку, переходящих от одной палатки к другой, мои глаза высматривали трость или ореол светлых волос или, может быть, пару слишком больших комбинезонов. Но в основном я искал голову с каштановыми кудрями, заплетенными в косу. Арчер стоял рядом, его руки быстро двигались в воздухе перед ним, отвернувшись, так что я не мог точно видеть, что он говорил паре, с которой разговаривал. Что бы это ни было, он заставлял их смеяться, и женщина в ответ подняла руки, хотя ее муж говорил своим голосом. Близнецы бегали вокруг ног Арчера, играя в догонялки, в то время как их отец одновременно — и умело, надо сказать — использовал свои руки, чтобы говорить и держать свой энергичный дуэт под контролем с помощью нежного похлопывания рукой то здесь, то там.

Я вспомнил его тихим отшельником, каким он когда-то был, с поникшими плечами, опущенной косматой головой, совершенно одиноким и игнорируемым, идущим по улицам Пелиона, и острый укол сожаления пронзил мое нутро.

Я был одним из тех, кто игнорировал его.

Этот укол усилился.

«Что с тобой не так?»

«Что с тобой не так?»

— Хм? — спросила Бри, возвращая меня в настоящее, ее глаза были прикованы к мужу, мягкое, нежное выражение, все еще сохранялось на ее лице все эти годы спустя, пока она наблюдала, как Арчер общается с другими. Или за тем, каким отцом он был для их детей. Или за тем, как он дышит воздухом. Просто за тем, что он существует.

— Что?

Она взглянула на меня, озабоченный хмурый взгляд сменил выражение любви, которое она только что носила.

— Ты что-то пробормотал.

Неужели я сказал это вслух?

Я слегка покачал головой. Воспоминание было настолько шокирующе сильным, что я на минуту отключился.

— Я сказал, «что с тобой не так», — ответил я. — То же самое сказал мне отец за день до отъезда. — Хейвен сказала мне то же самое на вечеринке у Гейджа после инцидента с опоссумом, и я вдруг вспомнил боль от этих слов. Я почувствовал взгляд Бри на своем лице, продолжая вглядываться — теперь уже слепо — в толпу, мой разум был отброшен назад... — Мой отец всегда казался таким заботливым по отношению к Арчеру, уделял ему столько внимания. Я ревновал. — Еще одна пауза. Было больно говорить это вслух. Но также было приятно, наконец, произнести это вслух.

— Тебе было семь лет, Трэвис, — мягко сказала она.

— Я не хотел делиться своим отцом. Он был единственным родителем, который чувствовался стабильно, единственным, кто не смущал меня. Я не хотел быть вторым, — пробормотал я. Еще до того, как мама сказала мне эти слова, я почувствовал это. Знал, что сердце моего отца было разделено между нами двумя. И почему это должно было быть так? Он был моим отцом. Я узнал правду только позже. — Я был груб с Арчером. Подставил ему подножку, и он оцарапал колено. Отец опустился на колени, взял меня за плечи и легонько встряхнул. Он выглядел чертовски разочарованным. И он спросил: «Что с тобой не так?» Я до сих пор иногда ловлю себя на том, что задаю этот вопрос, только ответа нет. Точно такое же чувство. Чувство разочарования.

На следующий день он ушел, даже не попрощавшись. Он бросил меня и забрал с собой Арчера, сына, которого он действительно хотел. Оставив меня позади. Навсегда.

— О, Трэвис, — тихо сказала она, — он не это имел в виду. Он сказал это в гневе и отчаянии. Поверь мне, я сыта по горло своими дикими детьми по сто раз на дню. — Но то, как она смотрит, как они бегают кругами вокруг отца, такое открытое обожание в ее глазах сказали мне все, что мне нужно было знать о том, какой она была матерью.

— Знаю, — сказал я, потому что знал. На каком-то уровне я это знал. Но все еще слишком часто действовал на основе этого чувства на протяжении многих лет. Почему? Позволил ли я давнему страху оказаться недостаточно хорошим в глазах единственного человека, который действительно имел для меня значение, управлять моим поведением?

Пара, с которой разговаривал Арчер, на мгновение повернулись друг к другу, и я увидел, как Арчер с тоской посмотрел на то место, где сидели мы с Бри. Место, лишенное людей, за исключением тех, с кем он чувствовал себя комфортно, и, возможно, это даже включало меня. Выражение лица было мимолетным, его улыбка вернулась, когда внимание пары снова сосредоточилось на нем, но внезапно меня осенило. Жизнь Арчера не была идеальной. Конечно, за восемь лет, прошедших с тех пор, как он унаследовал город, он приобрел уверенность в себе и социальные навыки. Теперь у него была семья, друзья, полноценная жизнь. Но, конечно же, он все еще нес в себе ту часть себя, которая когда-то жила в полном одиночестве, и, возможно, он даже упускал некоторые аспекты этой жизни.

Разве все мы не были компиляцией версий самих себя, которыми мы когда-то были? Может быть, если нам повезет — и мы будем проницательны — мы научимся извлекать хорошее и оставлять плохое позади, те части, которые не работали на нас, а вместо этого не приносили ничего, кроме боли.

Может быть.

И, возможно, то, что Бри и Арчер показывали друг другу в ночной тишине, было не просто словами любви и нежности, но и страхами, неуверенностью и, какими бы они ни были, их тревогами.

Мы с Бри молчали несколько минут, думая о чем-то своем, жужжание вентилятора и низкий гул толпы создавали мирный белый шум.

— А что случилось с Фиби? — наконец спросила Бри. — Если ты не возражаешь, что я спрашиваю.

Небольшая группа людей двинулась с места, где они стояли, и я увидел Хейвен, ее смех звенел, пока она слушала что-то, что говорил Берт. Я почувствовал, как улыбка тронула мои губы, и молния электричества переместилась от груди к животу и обратно.

— Она изменила мне. Случайно наткнулся на них.

Бри тихо ахнула.

— Наткнулся... ты хочешь сказать...

— О да. Это именно то, что ты думаешь, что я имею в виду.

Она поморщилась.

— Боже мой. Трэвис. — Она помассировала висок, как будто этот образ буквально причинил ей боль. Мое сердце слегка подпрыгнуло. Когда-то давно я причинил ей боль. Некоторые сказали бы, что быть свидетелем моей боли может показаться Бри Хейл поэтическим правосудием. Некоторые могут быть правы. — Мне так жаль, что это случилось с тобой, — сказала она.

Я посмотрел на нее, отметив чистую искренность на ее лице.

— Знаю, что это так. — Наши глаза встретились, и между нами возникло понимание. — И благодарен тебе за это. — Я сделал глубокий вдох, отводя взгляд и заканчивая этот момент, мои глаза снова нашли Хейвен. — Но, с другой стороны, лучше узнать сейчас, чем в тот момент, когда разрыв отношений связан с юристами и разделом имущества. — Или, в моем случае, собственности, поскольку это был единственный реальный капитал, который у меня был.

— Ты, кажется, не слишком расстроен, — заметила она. — Ты действительно собирался жениться на ней?

Ее вопрос вызвал у меня секундную паузу. Потому что, честно говоря, я больше не расстраивался из-за этого. И вдруг меня осенило, что я страдаю больше из-за собственной гордости, чем из-за потери Фиби. Я хотел отомстить, потому что чувствовал себя униженным и отвергнутым. Второй сорт. Опять. Но это было слишком много, чтобы передать, и что-то, что мне придется разобрать и обдумать позже, поэтому я ответил Бри просто:

— Не знаю. — Я бросил на нее быстрый взгляд. — Она тебе не нравилась.

— Нет, нет. Она мне нравилась.

Мои губы изогнулись в улыбке.

— Конечно, не могу сказать, что она мне очень нравилась, учитывая, что она с тобой сделала.

— Значит, теперь она тебе меньше нравится.

— Значительно.

Я снова перевел взгляд на толпу, пока Хейвен смеялась, несколько выбившихся локонов подпрыгивали и ловили свет, заставляя ее волосы сиять красным деревом.

— А как насчет девушки, с которой ты здесь? — спросила Бри. — Хейвен. Она кажется очень милой. Мальчики влюблены в нее.

Я перевел взгляд с Хейвен на Бри.

— Мы просто друзья. Сейчас у меня перерыв в общении с женщинами.

— Наверное, это хорошая идея, — пробормотала Бри. — Восстановительные отношения никогда не складываются.

— К тому же эта леди-цветочница вегетарианка, — прошипел я тихо и зловеще себе под нос, украдкой оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не услышал.

— Прости, я не ослышалась?

— В основном.

Бри рассмеялась.

— И ей всего двадцать три.

— Вот сколько мне было лет, когда я переехала в Пелион, — мечтательно произнесла она. И влюбилась в Арчера, а он в нее, но это осталось невысказанным.

— Это с ее братом мне изменила Фиби.

Голова Бри повернулась в мою сторону.

— Ты шутишь.

— Нет.

— Ух ты. Это... сложно?

— Месть всегда есть месть. — Я послал ей хитрую улыбку, больше для эффекта, чем потому, что много думал о своих планах мести.