24 СЛОАН

Проходит много времени, прежде чем прихожу в себя.

Деклан все еще сверху и внутри меня и говорит по-гэльски гортанно и хрипло рядом с моим ухом.

Мы оба тяжело дышим. Дрожим. Покрыты потом. Я обвилась дрожащими ногами вокруг талии Деклана, пока он сжимает мое горло большой грубой ладонью.

Такое чувство, как будто мы только что пережили бомбежку.

Деклан нежно целует меня в обе щеки. В уголки моего рта. Челюсть, шею и плечи. Приподнявшись на локтях, он запускает обе руки в мои влажные волосы и держит, заглядывая мне в глаза.

— Привет.

Чувствуя странную застенчивость, я бормочу:

— Привет.

Деклан всегда был таким красивым? Всегда ли в этих голубых глазах был такой нежный блеск? Не могу вспомнить. Время, кажется, разделилось на «до этого момента» и «после», как будто мы с ним нарушили законы физики и прибыли сюда в собственном маленьком пузыре, потерпев кораблекрушение на острове, где раньше ничего не существовало.

Где никогда не существовало никого, кроме нас двоих.

Хриплым голосом он говорит:

— Не хотел, чтобы это случилось.

Я слабо смеюсь.

— Ты мог бы одурачить меня.

— Я имел в виду, что планировал сначала покормить тебя.

— Все хорошо. Ты ничего не мог с собой поделать. Знаю, что я неотразима. — Деклан начинает смеяться своим прекрасным хрипловатым смехом, от которого у меня по всему телу разливается тепло. Он отстраняется и перекатывается на спину, увлекая меня за собой, прячет мою голову в пространство между своим плечом и шеей, затем обхватывает руками и крепко прижимает к себе.

Затем вздыхает и в этом глубоком вздохе ощущается удовлетворение.

Я осторожно спрашиваю:

— Ничего, если поговорю сейчас? Эм... сэр?

Деклан покрывает мой лоб сладкими поцелуями.

— Ты самая удивительная женщина, которая когда-либо жила на этой земле.

— Я так рада, что ты наконец-то освоил программу, гангстер. — Деклан наклоняется и ловко шлепает меня по заднице. — Извините меня. Сэр.

— Так-то лучше.

Деклан пытается быть строгим, но я слышу удовольствие в его голосе. Слышу тепло и мягкость за этой напускной строгостью. От этого что-то твердое в середине моей груди кажется мягким.

— Да, теперь ты можешь говорить. Постарайся не порезать меня своим острым, как бритва, языком.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Пряча лицо у него на шее, я закрываю глаза. — Мы все еще придерживаемся принципа честности? Потому что, возможно, мне есть что тебе выложить в лицо.

Услышав эмоции в моем голосе, Деклан замирает подо мной. Он терпеливо ждет, пока я наберусь храбрости, чтобы сказать, что хочу:

— Я - не девственница. Уверена, что это очевидно. У меня было немало мужчин.

— Нет необходимости называть цифру. Я бы никогда не спрашивал об этом.

— Я и не собиралась этого делать.

Он выдыхает с облегчением.

— Слава богу.

— Могу продолжить?

— Думаю, да...

— Не стоит так волноваться. Я собираюсь сделать тебе комплимент.

— Ах. В таком случае, пожалуйста, продолжай.

Я закидываю руки ему за голову, пока все еще связана наручниками на запястьях, поэтому вместо того, чтобы резко ударить его в грудь, лучшее, что могу сделать, это потянуть за прядь его волос.

— Как я и говорила. — Прочищаю горло. — Я, эм… Господи. Ладно, вот в чем дело: ты бывал в Гранд-каньоне?

Повисает озадаченная пауза.

— Ты собираешься сравнить мое мужское достоинство с достоинством мула?

— Какого черта?

— Я так понимаю, они используют мулов, чтобы возить туристов по тропам в Гранд-каньоне. И, как всем известно, мулы имеют весомое достоинство.

— Если ты на секунду перестанешь пытаться похвалить себя за размер члена, я перейду прямо к делу.

Деклан прижимается губами к моей макушке и сжимает меня. Знаю, что этот ублюдок пытается не рассмеяться.

— Опять же, как я уже говорила. Гранд-каньон. Он огромен. Такой большой, что ты не можешь себе его представить, пока не окажешься на краю одного из скалистых красных утесов и не посмотришь вниз. Однако его территория не только глубокая, но и широкая, настолько широкая, что другой стороны его не видно. И к тому же он очень длинный, миль триста или что-то в этом роде. Здесь есть река, змеящаяся по дну, и повсюду невероятные скальные образования, а в стенах каньона - отдельные осадочные слои, где обнажены почти два миллиарда лет истории Земли. Он был заселен коренными американцами на протяжении тысячелетий, и многие племена считают его священным местом. Потому что это выглядит и ощущается священным. Священный и внушающий благоговейный трепет, словно природный храм, вырубленный прямо в земле. И здесь как бы есть своя собственная атмосфера. Порывы горячего ветра налетают из ниоткуда, развевая волосы и забивая песком глаза. Но также могут быть и туманы, и сумасшедшие грозы, и температуры ниже нуля, и даже снег, все зависит от того, находишься ли ты у края или на дне каньона. Существует около сотни различных видов животных, и все эти различные экологические зоны, и все это просто располагается где-то там, самодостаточно, прямо посреди этого огромного пространства небытия. Это неожиданно. Дико и странно. И так прекрасно, что у тебя щемит в груди.

Когда я не продолжаю, Деклан говорит:

— Боюсь, ты меня где-то потеряла.

Я тяжело выдыхаю и собираюсь с духом.

— Вот на что это похоже для меня. Стою ошеломленная и подавленная на краю Гранд-каньона, смотрю на всю эту невозможную красоту почти ослепшими глазами и с открытым от благоговения ртом.

Тишина.

Долгая, мертвая тишина, нарушаемая только звуком собственного бешено бьющегося сердца в ушах.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь попытаться скрыть эту ужасную ошибку смехом и обозначить ее всего лишь шуткой! Деклан переворачивает нас обратно, закидывает тяжелую ногу на обе мои и целует меня так страстно, что у меня на мгновение отключается разум.

Он отстраняется, прерывисто дыша.

— Почему ты не отвечаешь на мой поцелуй?

— Я пытаюсь понять, что происходит.

— Происходит то, что ты разбиваешь мое чертово сердце. А теперь, черт возьми, поцелуй меня.

Я так и делаю, главным образом потому что все еще нахожусь в режиме послушания, и неизвестно, сколько еще пройдет времени, прежде чем песок в этих песочных часах закончится.

Когда мы отрываемся друг от друга, чтобы вдохнуть воздух, Деклан смотрит на меня сверху вниз с таким выражением, словно испытывает мучительную боль. Это не совсем утешительно.

— Может быть, ты мог бы сказать что-нибудь приятное прямо сейчас, чтобы я перестала чувствовать себя такой большущей идиотиной.

— Ты - не идиотка, девочка. Это я - идиот.

— Почти сработало. Так что давай заливай тут.

Деклан опускает голову мне на плечо и прячет лицо в изгибе моей шеи.

— О боже мой. Ты даже не можешь придумать, что мне сказать после того, как я окатила тебя переживаниями моего сердца? Дай мне встать. Я ухожу.

Корчась от унижения, я пытаюсь подняться, но мое тело расплющивает под его огромным весом.

Деклан хватает меня за подбородок и крепко держит мою голову, затем хрипло говорит на ухо:

— То, что ты только что сказала, - лучшее, что кто-либо когда-либо говорил мне. В моей жизни. Черт возьми, это самое лучшее. И знаю, что буду думать об этом до конца своих дней, еще долго после того, как ты забудешь меня. Ты молода и красива, и в твоем будущем тебя ждут десятки мужчин, которые безумно влюбятся в тебя...

— Сотни. Как минимум.

— ...и я буду для тебя всего лишь далеким воспоминанием. Но я все равно буду пытаться стереть твое лицо, твой вкус и твой сладкий голос из памяти через пятьдесят лет, потому что я уже знаю, что ничто другое никогда не сможет сравниться с тобой. Ничто и никто никогда не приблизится к тебе.

Сердце наполняется теплом. Я медленно вдыхаю, чувствуя, как его слова проникают мне под кожу и оседают в костном мозге.

— Не уверена, что тебе осталось жить пятьдесят лет, старина, — говорю дрожащим голосом.

— Нет, если буду проводить гораздо больше времени в твоей компании, чертовка.

Деклан берет мое лицо в ладони и глубоко целует, позволяя почувствовать все, что чувствует он. Затем снова переворачивается, так что оказывается лежащим на спине, а я оказываюсь в его сильных руках, прижимаясь щекой к груди, слушая, как колотится его сердце.

Мы лежим так долго, пока эмоции, разрастающиеся внутри моего тела, не становятся слишком невыносимыми.

— Последняя крупица честности.

Он издает стон.

— Не знаю, смогу ли я это вынести.

— Ты сильнее, чем думаешь. Итак, вот оно. Я никогда тебя не забуду. И я никогда не буду называть другого мужчину «сэр». Даже если кто-нибудь попросит меня об этом - чего они не сделают, я слишком пугающая, - это слово всегда будет принадлежать тебе и только тебе. Никому больше.

Его выдох - это большой, внезапный выброс воздуха.

— Черт возьми. Не знаю, смеяться мне, расцеловать тебя или выпрыгнуть из ближайшего окна.

— Ты можешь решить позже. А пока, почему бы тебе просто не приготовить мне что-нибудь поесть? Я бы с удовольствием съела салат.

— Ни один здравомыслящий человек не мечтает о салате.

— Кто сказал, что я в своем уме? Очевидно, что это не так. Я лежу здесь с пожилым гангстером, который похитил меня и чье представление о романтике сводится к тому, что он называет меня верблюдицей.

— Сколько раз ты использовала тезаурус¹⁴ для поиска альтернативных вариантов к слову «старый»?

— Ни разу. Я просто сидела и смотрела на тебя, когда проснулась в твоем самолете после того, как ты впервые похитил меня, и составила список в голове.

— Очень забавно. Сорок два - это еще не старость.

— Нет, если ты черепаха. Или гигантская секвойя. Или одна из тех стеклянных губок в Восточно-Китайском море, которые могут дожить до десяти тысяч лет. Но по человеческим меркам ты уже более чем наполовину мертв.

Деклан лишь смеется.

— Мы только что занимались любовью, а ты говоришь мне, что я более чем наполовину мертв? И ты обвиняешь меня в том, что я не романтичен.