17 ДЕКЛАН

На мгновение в комнате становится так тихо, что я слышу, как в другой комнате дальше по коридору пищит чей-то кардиомонитор. Затем Слоан решительно заявляет:

— Это невозможно. Я принимаю таблетки уже десять лет. Вы обратились не по адресу, милочка.

К этому времени Нэнси выглядит крайне смущенной. Она делает один шаг назад, к двери.

— Простите. Может быть, я ошибаюсь. Я просто пришлю врача обратно в...

— Остановитесь.

Хотя мой тон убийственно мягок, это делает свое дело. Нэнси застывает на месте, сглатывая. Как и этот идиот-доктор, она тоже знает, кто я такой. Слухи быстро распространяются, когда на трон восходит новый король.

— Вы провели тест на беременность с образцами крови, взятыми, когда она регистрировалась?

Медсестра переводит взгляд с меня на Слоан и обратно, очевидно, задаваясь вопросом, в какую передрягу она только что вляпалась.

— Да. Доктор счел это благоразумным, учитывая...

— Нет, — перебивает Слоан громким голосом. — В прошлом месяце у меня был цикл. С тех пор я принимаю таблетки каждый день. Ни разу не пропустила. Я очень осторожна. Я не беременна.

— У таблетки не идеальный показатель успеха. И вы можете забеременеть во время месячных.

Слоан говорит:

— А вы можете убираться к чертовой бабушке из моей комнаты со своим дерьмом, пока я не набила вам синяков под глаза, Нэнси.

Я встаю. Нэнси отступает на несколько шагов. Я снова приказываю ей остановиться, и она выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок.

— Послушайте, я всего лишь медсестра. Доктор может дать вам больше информации, чем я.

Я спрашиваю:

— Какова точность этих анализов крови?

— Девяносто девять процентов.

Твою же мать.

— И как скоро тест может показать беременность после нарушения цикла?

— В течение нескольких дней.

Я смотрю на Слоан, раскрасневшуюся и разъяренную, лежащую на кровати.

— У тебя нарушался цикл? — Ее губы поджаты. — Отвечай на чертов вопрос.

Слоан неохотно признается:

— Красный день календаря предвиделся несколько дней назад. Или прямо сейчас. Все мои дни перепутались.

Когда я со стоном провожу рукой по лицу, она настаивает:

— Я не беременна! Я знаю свое тело! Ничего не изменилось!

— Как правило, вы не начинаете ощущать симптомы примерно до пятой или шестой недели.

Взгляд Слоан мог бы расплавить кожу на лице бедной Нэнси.

— Это намного дольше, чем тебе потребуется, чтобы почувствовать симптомы удара, которым я собираюсь выбить тебе зубы.

Я огрызаюсь:

— Слоан, заткнись. Нэнси, убирайтесь.

Нэнси разворачивается и выбегает вон. Когда она уходит, Слоан настойчиво поворачивается ко мне.

— Нет. Я не такая, Деклан.

— Ага. За исключением того, что звучит так, будто все так и есть.

Взволнованный, я начинаю расхаживать взад-вперед.

— Что ж, тогда мне просто придется с этим смириться.

Когда я, ощетинившись, поворачиваюсь к ней, она приподнимает брови.

— Что это за выражение?

Я рычу:

— Ты не сделаешь аборт.

Некоторое время она молча изучает мое лицо. Когда Слоан наконец заговаривает, ее голос спокоен.

— Я этого не говорила. Но если бы я на него решилась, это было бы не твое собачье дело.

Я теряю самообладание и кричу:

— Конечно, это мое дело! Ты - моя гребаная пленница!

Когда Слоан откидывается так, что волосы падают ей на лицо, закрывая его, она складывает руки на коленях.

— Я вижу, тебя нехило бомбит по поводу данной новости. Однако хочу заострить твое внимание, что независимо от того, как я здесь оказалась, любопытно, что тебя это так или иначе волнует. В конце концов, ты - не отец ребенка. Не то чтобы мне он нужен был, потому что я не беременна, но если бы и была, то ты все равно не был бы отцом.

— Господи иисусе, ты что, думаешь, я слабоумный? Знаю, что я - не чертов отец!

Слоан прищуривает глаза.

— Вот именно. Ты не отец, ты скоро отправишь меня домой, и я навсегда исчезну из твоей жизни. Так почему же тебя это вообще заботит?

Я лихорадочно ищу что-нибудь, что объяснило бы мое странное эмоциональное потрясение из-за этой новости. Все, что могу придумать, это:

— Я не верю в аборты.

— Поздравляю. Все равно это не твое дело.

Я снова начинаю расхаживать взад-вперед. Слоан наблюдает за мной острым, как у ястреба, взглядом.

— Если думаешь, что я позволю тебе держать меня прикованной в своем доме на неопределенный срок, чтобы заблокировать мои репродуктивные права, я скажу тебе прямо сейчас, что это не сработает.

Я об этом не думал, но это заявление действительно вызывает у меня любопытство.

— Почему нет?

— Киран и Гомер никогда бы не позволили тебе так поступить со мной.

Я изумленно таращусь на нее.

— Паук назвал тебе свое настоящее имя?

— Конечно. Почему это так шокирует?

— Он никому не говорит своего настоящего имени. Я не знал, как его зовут, до тех пор, пока мы не сблизились больше десяти лет назад. А он пробыл с тобой в комнате всего три минуты.

Слоан бросает на меня взгляд.

— Маленькая невзрачная принцесса-верблюдица хороша в том, чтобы заставить собак выполнять ее приказы, помнишь?

Когда я, кипя от злости, смотрю на нее, Слоан вздыхает:

— Мы можем, пожалуйста, не ссориться? У меня раскалывается голова, мозг, возможно, вот-вот убьет меня, и я, возможно, беременна, но это не так. У меня нет сил на словесную перепалку. — Она откидывается на подушки и натягивает одеяло на лицо.

Я еще некоторое время расхаживаю взад-вперед. Мой разум - дымящиеся последствия взрыва ядерной бомбы.

Беременная. Женщина, которую я похитил, беременна ребенком от члена Братвы?

Охуеть. И раньше я думал, что все было плохо.

Слоан говорит из-под одеяла:

— Если я задам тебе личный вопрос, ты ответишь?

— Нет.

Естественно, Слоан игнорирует мое заявление.

— Была ли у тебя девушка, которая прервала беременность вопреки твоему желанию?

Я опускаюсь на стул рядом с ее кроватью и выдыхаю:

— Нет.

— О. Отлично. Извини, это было не мое дело. Просто эта тема кажется тебе спусковым крючком.

— Если скажу тебе, что это потому, что я верю, что любая жизнь священна, ты будешь смеяться надо мной.

— Конечно, я буду смеяться над тобой. А сказать тебе, почему?

— Нет.

— Потому что ты зарабатываешь на жизнь убийством людей.

Я не знаю, зачем утруждаю себя ответом на ее вопросы. Все, что она делает, - это игнорирует меня. Я ворчу:

— Это не все, что я делаю.

Слоан откидывает одеяло с лица и смотрит на меня, сдвинув брови.

— О, мне очень жаль. Я забыла о вымогательстве, рэкете, торговле оружием, торговле людьми...

— Никакой чертовой торговли людьми!

— ...контрабанда наркотиков, подделка документов, налоговое мошенничество, манипулирование акциями, коррумпированность государственных чиновников...

— Откуда ты этого набралась? Нагуглила?

— Хочешь сказать, что не занимаешься ничем таким?

Я говорю сквозь стиснутые зубы:

— Ты понятия не имеешь, чем я занимаюсь, девочка.

— Не смотри на меня так сердито. И почему ты так расстроен? Это у меня повреждение мозга и, возможно, будет ребенок. — Слоан вытаращивает глаза. — О боже.

Встревоженный выражением ее лица, я спрашиваю:

— Что теперь?

— Кетамин, которым ты меня накачал...

Она смотрит на меня в ужасе.

Мой желудок переворачивается. Мой голос звучит хрипло.

— Это была всего лишь одна доза. Одна небольшая доза.

— Этого было достаточно, чтобы я потеряла память. Представь, как она может отразиться на плоде!

— Это могло быть из-за падения.

Слоан саркастически говорит:

— Падение, считаешь. А ведь его могло и не быть.

Когда я ничего не говорю, она прикрывает глаза рукой и хнычет. Я встаю, убираю ее руку от лица и склоняюсь над ней, заглядывая в ее встревоженные глаза.

— С ребенком все будет хорошо, — говорю я с большей убежденностью, чем чувствую на самом деле. — Ты молодая, сильная и здоровая. С вами обоими все будет хорошо.

Я не добавляю «если только не помрешь от оторвавшегося тромба в мозгу», потому что это было бы просто невежливо.

Слоан смотрит на меня снизу-вверх, паникуя, но, тем не менее, умудряясь взирать на меня взглядом, полным презрения.

— Деклан, если выяснится, что у этого ребенка, которого я не жду, IQ меньше, чем у гения, я убью тебя. И я не имею в виду это в переносном смысле.

Игнорируя угрозу моей жизни, в чем, уверен, она искренна, я улыбаюсь.

— Договорились.

— Почему ты улыбаешься? Я только что сказала, что убью тебя!

— Вот именно.

— Я этого не понимаю.

— Если ты хочешь перерезать мне горло, то, должно быть, чувствуешь себя лучше.

Слоан поджимает губы, рассматривая меня.

— Я не решилась бы перерезать тебе горло. Слишком много крови.

— Пистолет?

Слоан морщит нос.

— Слишком грязно.

— А, припоминаю. Что-то медленное и болезненное, связанное с плотоядными бактериями.

Она кивает.

— Чтобы я могла сидеть в кресле в углу и наблюдать, как тебя поглощают дюйм за дюймом в течение нескольких дней. Нет, недель. Месяцев, — улыбается она. — В агонии.

Я хихикаю.

— Тебе правда нравится эта идея. Что за маленькое чудовище. А ты выглядишь такой милой.

После странной паузы ее голос звучит неуверенно.

— Ты считаешь, я выгляжу мило?

— Нет. По-моему, ты похожа на верблюда. Ты отвратительна.

Мы смотрим друг другу в глаза. Я слышу ее дыхание, румянец, разливающийся по ее щекам, и понимаю, что наклонился ближе, так близко, что наши носы всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

Слоан тихо говорит:

— Тебе не кажется, что я похожа на верблюда.

Мне приходится облизать губы, прежде чем ответить, у меня так сильно пересохло во рту.

— Гиена. Бородавочник. Какапо.

— Последнего я не знаю.

— Это гигантский нелетающий попугай.

— Попугай? Так что это мило.

Я медленно качаю головой, борясь с желанием наклониться ближе и прижаться к ее губам.

— Нет. Выглядит отвратительно, — отвечаю я хрипло.

Через мгновение она шепчет:

— Лжец. — Слоан отталкивает меня и снова переворачивается на бок. Я выпрямляюсь и медленно, беззвучно выдыхаю. Провожу рукой по волосам. Затем достаю из кармана сотовый телефон и отправляю сообщение Пауку.