Когда они приблизились к оврагу, один из легионеров крикнул:  - Туземцы! -    Фигул  оглянулся и увидел нескольких воинов, бросившихся в погоню. Галл посмотрел вперед и ускорил шаг.

- Продолжайте двигаться!  -  проревел он. - Не останавливайся!

Фигул  с трудом переводил дыхание и чувствовал, как его легкие горят от напряжения. Дойдя до края частокола, он услышал позади резкий крик боли. Оглянувшись через плечо, он увидел, как Хельва споткнулась о ногу упавшего ауксилария и рухнул на землю, его меч выпал из его рук.

-  Дерьмо!  - закричал Хельва, резко шипя сквозь зубы и схватившись за правую ногу. - Моя лодыжка!

Рулл немедленно остановился рядом с раненым легионером и опустился на колено, чтобы помочь ему встать. В то же время несколько  всадников-друидов, которые  скакали за ними,  обрушились на двух мужчин, окружив их и размахивая изогнутыми клинками. Фигул  остановился как вкопанный и повернулся, чтобы атаковать друидов, но преследовавшие его воины устремились через плато к частоколу, преграждая его товарищам путь. Фигул  понял, что ему никак не прорваться сквозь бушующую толпу дуротригов и спасти Рулла и Хельву.

Теперь он ничего не мог сделать, кроме как сопроводить своих немногих оставшихся легионеров в безопасное место. Он заставил себя повернуться и повести своих людей через частокол, перелезая через разбитые деревянные пни и спрыгивая в узкий ров, вырытый в стороне укреплений. Грязный запах человеческих экскрементов наполнил воздух, и Фигул  боролся с сильными позывами к рвоте. Земля под ногами была скользкой от грязи, а на дне оврага образовалась похожая на болото лужа сточных вод, которая замедляла бегство римлян, пытавшихся найти опору в скользкой грязи. Под ними располагалась внешняя оборона, а за ней, не более чем в полумиле, Фигул  мог видеть край болот. Он почувствовал легкий огонек надежды в своем сердце.

 -  На болото! -  закричал он.  -  Там они нас потеряют.

В этот момент с вершины оврага раздался крик, когда преследовавшие их воины появились в поле зрения и увидели римлян, бредущих по грязи. С возбужденным ревом они начали рушить борт оврага, намереваясь закрыть брешь между бегущими солдатами. Фигул  почувствовал, как у основания черепа вспыхнуло какое-то шестое чувство, и он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть тощего воина, бросившегося на него, его губы растянулись в диком рычании, обнажив набор гниющих желтых зубов. Фигул  быстро парировал удар противника металлическим  ободом щита , затем шагнул вперед и направил острие своего оружия в незащищенный бок. Лезвие пронзило его ребра с влажным хрустом, пронзив мускулы и плоть, и воин задохнулся, когда воздух вырвался из его легких. Фигул  отвернулся от человека, рухнувшего на колени в грязь. Другие бритты вокруг него были быстро перебиты, когда легионеры парировали и атаковали их в упорной ближней схватке, в которой римляне преуспели. Когда последний из преследующих бриттов был убит, Фигул  приказал своим людям бросить свои тяжелые щиты. Они мчались вниз по краю крепостных валов так быстро, как позволяли их ноги. Кровь кипела в ушах оптиона, и его сердце бешено билось, когда он удалялся от схватки над ним, сдерживаемый жгучей яростью из-за того, что он оставил своих товарищей позади. Он ненадолго задумался, что с ними стало, а затем отбросил мрачные мысли.

Когда они приблизились к основанию внешнего вала, Фигул  увидел слева от себя новую картину; вдалеке схватка кипела вокруг небольшой группы римлян, сражавшихся до последнего вокруг знамени, поднятого высоко над их головами. Так вот что стало с центурионом Тудитаном и его отрядом, понял Фигул.  Их атаковали задолго до того, как они смогли добраться до дальней стороны форта. Он не мог больше думать о них, пока британцы, преследовавшие легионеров, продолжали гнаться за ними, спускаясь по оврагу и выкрикивая проклятия на своем родном языке. Но воины быстро увязли в грязи и нечистотах оврага, а Фигул  и его товарищи вскоре увеличили расстояние  между ними. С последней вспышкой насмешек воины прекратили погоню и повернули назад, чтобы присоединиться к резне в форте.

Фигул и его люди пробежали немного дальше по открытой местности к сырой опушке болот, где они достигли полосы чахлых деревьев. Между густыми зарослями и просторами стоячей воды вилась узкая тропа, ведущая на север, к реке. Разум Фигула был полон горя, пока он пробирался через болото. Он знал, что любая попытка спасти Хельву и Рулла будет тщетной. У него не было выбора, кроме как бежать подальше от битвы. Все, что он мог сделать, это спасти то, что осталось от его отряда, и предупредить своих товарищей в форте о надвигающейся опасности для населения Линдиниса. Страшное осознание поразило Фигула, что после уничтожения вспомогательной когорты друиды и их хорошо вооруженные войска могут в любой момент обрушиться на поселение. С размером своих сил они могли быстро захватить контроль над столицей дуротригов и предать Тренагаса мечу. Без непопулярного правителя, который держал бы под контролем своих подданных,  дуротриги наверняка восстали бы против Рима. Если больше племен последует их примеру, то широкомасштабное восстание будет невозможно подавить, понял Фигул , торопясь в форт. Легионы будут вынуждены уйти в унизительное отступление. Каждый дюйм территории, за которую сражались и погибли солдаты Второго легиона, будет потерян. Его тело кричало об отдыхе, но Фигул  боролся со своей усталостью и заставлял себя продолжать продвигаться по вонючим болотам. Он был полон решимости добраться  до форта и поднять тревогу, пока не стало слишком поздно.