Кто бы мог подумать, что тролли станут лучшим, что когда-либо случалось с ней или со мной? Но это так. Они оберегали ее, когда я не смогла. Они были достаточно сильны, чтобы оберегать ее всегда.

Ничто не имело значения, чем сила. Ничто.

— Ты не причинишь вреда Эверли. Скажи это, — приказал Рот. В его голосе прозвучало внушение, ошеломившее меня.

Я взволнованно посмотрела на него. Он (обычно) ненавидел свою магию, но при этом без колебаний использовал все имеющееся в его распоряжении оружие, чтобы защитить меня.

— Я не причиню вреда Эверли, — произнесла она, а затем удивленно моргнула.

— Хорошо, — сказал он. — Скажи своим людям, чтобы опустили оружие.

— Опустите оружие, — приказала она. Когда ее солдаты повиновались, она нахмурилась и покачала головой в замешательстве.

— Никто никому не причинит вреда. — Офелия хлопнула в ладоши над головой. Сила пронеслась по всему лагерю, и тонкие волоски на моем затылке встали дыбом. — До восхода солнца любой, кто нападет на другого, испытает ту же боль, только удвоенную.

Однажды ведьма сказала Фарре, что она должна принести жертву, чтобы произнести заклинание, поэтому я предположила, что именно поэтому она дала этому заклинанию ограничение по времени.

— Да, мы объявляем перемирие на одну ночь, — объявила Ноэль. Все замерли и затихли, воздух потрескивал от напряжения, волнения и страха. Ее глаза закатились. — Утром все станет ясно. Охота началась. Пламя замерло. Друг станет врагом, а враг другом. Яд уничтожает яд. Оковы летят, а деревья кровоточат. Океан падает, по капле за раз. Конец — это начало, а начало — это конец.

В толпе поднялся шепот, и меня охватило плохое предчувствие.

Офелия увела оракула. Вайолет направилась к Трули, проходя мимо меня, не сказав ни слова и даже не взглянув в мою сторону. Ее люди остались на окраине лагеря, наблюдая за происходящим.

Трули пробормотала «Прости меня», когда Вайолет увела ее прочь.

— Я не доверяю королеве Вайолет, — сказал Уорик.

— Никто ей не доверяет. — Рот погладил кончиками пальцев мою спину, и все, чего я хотела, это прижаться к его сильному телу и зарыться лицом в его шею.

Даже за пределами моего зрения он был моим главным источником утешения?

Я стояла перед ним, мое предательское сердце трепетало. Дурацкий свет огня! Золотистый оттенок ласкал его смуглую кожу, заставляя желать от него большего, чем просто утешения.

— Ты можешь провести ночь в моей палатке… на отдельной кровати. — или рядом со мной. Мне нравилось спать в его объятиях. — Утром я воспользуюсь зеркалом, чтобы отправить тебя домой. — у него было королевство, которым он должен был управлять, а у меня было будущее… будущее без него.

— Я хочу, чтобы ты вернулась в Севон вместе со мной. — он обхватил мое лицо своими большими мозолистыми руками и провел большими пальцами по моим щекам. — Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.

Я пошатнулась, весь мой мир словно закружился. Сухим тоном я сказала:

— Да, позволь мне вернуться в вашу башню и надеть мое крученое ожерелье.

В его изумрудных глазах отражалась смесь стыда и решимости.

— Я сожгу башню дотла и объявлю крученые ожерелья незаконными, после того как ты заключишь меня в тюрьму на такой же срок.

Мне хотелось верить, что он позволит мне это сделать. Я не могла понять изменения в нем. Раньше он давал мне именно то… чего я хотела. А теперь? Я не могла допустить, чтобы это имело значение, потому что не могла позволить себе доверять ему.

— Я буду жить либо здесь, в лесу, с Аллурой, — сказала я, — либо перееду к Хартли и троллям.

Рот напрягся, но не стал давить… пока что. Судя по упрямо сжатой челюсти, он продолжит настаивать, как только мы останемся одни.

Он указал на что-то за моей спиной.

— Мне не нравится, как этот тролль смотрит на тебя.

Я повернулась, уже зная, кого увижу. Да, Трехрогий хмуро смотрел на меня.

— Он не нападет. Во всяком случае, не сегодня.

К нам подошел Николас, и Рот еще больше напрягся. Эти двое уставились друг на друга, излучая сильную неприязнь и недоверие. Я не знала, что делать… пока Тор не подошел и не помочился на сапог моего отчима.

Николас недовольно фыркнул. Я подавила смех, и его сузившийся взгляд переместился на меня.

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. — он вырвал меня из объятий Рота, хотя тот цеплялся за меня до последней возможной секунды, вызывая во мне удовлетворение. — Я захватил некоторые вещи из дома. Хотя этот конкретный предмет, я думал, понадобится мне, а не моим падчерицам.

— Что ты…

Он сунул мне в ладонь презерватив.

— Либо он упакует его, либо выставит на всеобщее обозрение. Мы же не хотим, чтобы маленькие королевские особы бегали вокруг, пока пророчество не исполнится, не так ли? Завтра ты должна купить у Офелии противозачаточное заклинание, даже если оно обойдется тебе в целое состояние.

Я застонала, казалось, все мое тело покрылось румянцем.

Рот услышал стон и поспешил встать между мной и Николасом.

— Что случилось? Что ты натворил?

Покраснев, я засунула пакетик в карман.

— Ничего. Все в порядке. — я пригвоздила отчима взглядом. «Не смей ему говорить».

Николас усмехнулся — редкое зрелище, одновременно обольстительное и расчетливое.

— Приятного вечера, Рот. — сказав это, он ушел.

Может ли этот день стать еще более неловким? Я оглядела лагерь, пытаясь отвлечься. Никаких следов Ноэль и Офелии. Уорик повел Хартли в их палатку. Его тролли кружили вокруг нее, стоя на страже. Вайолет повела Трули к соседней палатке. Моя близняшка остановилась у входа, чтобы найти… меня? Да. Она улыбнулась и помахала мне рукой.

Чтобы провести больше времени с королевой? Я вздрогнула и покачала головой, а затем, чтобы она не обижалась, ласково улыбнулась ей. У меня еще будет время для Трули, но не для Рота. Поэтому нужно сегодня выяснить с ним отношения раз и навсегда.

— Пойдем, — сказала я, взяла его за руку и повела в свою палатку. — Нам нужно поговорить.

Как только за нами закрылся полог палатки, он окинул меня своим горячим взглядом, лаская и разрушая мою решимость сопротивляться ему. Я задрожала.

— Может, сначала устроимся поудобнее? — он стянул тунику через голову и бросил ее на землю. — Мне нравится разговаривать голым. А тебе?

Он не просто побил мою решимость, а уничтожил ее. Его татуировки завораживали меня, каждый мускул притягивал меня, как мотылька на пламя.

— Ты играешь нечестно, — захныкала я.

— Потому что никогда результат не был так важен.

Удар.

— Что тебе от меня нужно? — может быть, я смогу дать ему что-то, как Хартли доверилась Уорику, в итоге завоевав его.

Рот не стал мелочиться.

— Я хочу твоего прощения. Второго шанса. Твоих прикосновений. Твое сердце.

Я снова задрожала…

— Итак, давай только основы, — проворчала я.

Уголок его рта изогнулся, посылая электрические импульсы по моей коже. Но его веселье длилось недолго.

Серьезно он сказал:

— Я хочу дать тебе все, но и получить хочу не меньше.

В ожидании моего ответа, Рот задрожал. Задрожал! Я видела его во время битвы. Видела его решимость, когда он убивал друга. Видела, как он управлял королевством. Ни разу он не дрогнул. Я повлияла на него так, как никто другой.

Мой живот сжался, а огонь разлился по венам. Между нами возникло напряжение. Забудьте о разговоре. Может, мне стоит испытать все, что он предлагает, хотя бы сегодня ночью? Чтобы попрощаться как следует.

— Я всегда буду колдуньей, — напомнила я ему.

Он высоко поднял голову.

— И я всегда буду за это благодарен. Благодаря тебе я получил цель, о которой раньше никогда не задумывался.

Меня охватила неуверенность. Он говорил серьезно, это было видно. Но мне причиняли боль столько раз, столькими способами, столькими людьми. Если я прощу его и соглашусь с ним встречаться, а он потом передумает, я просто сломаюсь.

Он сказал:

— Ты совсем не такая, как я когда-то думал, милая.

— То есть я не слишком смелая и не слишком наглая? Я не эгоистичная и не жадная? Коварная и не заслуживающая доверия? Бессовестная?

Он расстраивался от каждого нового оскорбления.

— Ты ошибаешься. Что ж, ты в совершенстве владеешь смелостью и наглостью. Но эгоистка, жадина? Нет. Ты была щедрой, когда поделилась со мной своей силой. Коварная и ненадежная? Снова нет. Ты хранила секреты, когда это было необходимо, но никогда не лгала. Бессовестная? — он ущипнул меня за мочку уха. — Ты себя осуждаешь, но ничего из этого не подходит тебе.

Тьфу! Он продолжал говорить прекрасные вещи, а моя неуверенность все уменьшалась.

— Я никогда не буду нежной и милой, Рот.

— Похож ли я на человека, который хочет этого?

Он выглядел как человек, который был на пределе, который видел и делал ужасные вещи. Все, чтобы защитить своих близких.

— Я тебе не подхожу. — даже несмотря на то, что я умела делать то, что мало кто умел: заставлять его смеяться.

— Мне все в тебе нравится, колдунья. — впервые он использовал это обращение как ласку, а не как ругательство, его тоска по мне была ощутима. — Я бы ничего не стал в тебе менять.

Во мне ожила надежда, неуверенность уже почти исчезла. Осторожно.

— В пророчестве… говорится, что мы враги.

— Жизнь без тебя, Эверли Морроу, — это хуже смерти. — он подошел ко мне, запустил одну руку в мои волосы, а другой обнял меня за талию, но не поцеловал меня, как я хотела… как мне нужно было, чтобы меня поцеловали. — Что бы ни случилось, я больше никогда не буду считать тебя врагом. Ты — девушка, которая выглядит хрупкой, как стекло, но у тебя есть сила больше, чем у короля. И это сводит меня с ума.

Он считал меня сильной? Пока я боролась со своим влечением к нему, просто чтобы уберечь себя от боли?

Я могу стать самой сильной в мире, но это не будет иметь значения без храбрости.

Могу ли я быть смелой? Могу ли рискнуть ради него?

Мое тело говорило: «Рискни!»

Я хотела согласиться. Мысль о том, чтобы остаться без него…