ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

- Помедленнее, парень! -  проревел Макрон на тренировке на следующее утро на площадке имперского лудуса. -  Ты должен  просто атаковать палус.  А не перерубать  эту проклятую   штуковину  пополам.

Паво, казалось, не слышал своего наставника. Он маниакально вонзал свой тренировочный меч в деревянный столб,  охваченный неконтролируемой яростью, мысленно представляя на нем  лицо Гермеса.  Раздался глухой удар, когда острие его меча ударилось о столб в районе  воображаемой шеи.  Капли пота свободно стекали по его спине.  Он яростно рубил и колол  палу с тех пор, как Макрон прибыл в лудус на рассвете, чтобы начать дневную тренировку. Он обливался  потом, несмотря на суровый зимний холод. Его мышцы все еще болели после участия в групповой схватке, а рана на груди превратилась в бугристый рубец. Но тупая пульсация его ран была ничто по сравнению с ощущением свинцовой тяжести в его кишках. Накануне вечером Паво не мог заснуть, ворочаясь в своей келье, представляя на столбе  отрубленную голову отца, над которой издевались его враги. Его желание отомстить превратилось в нечто более темное и  невыразимое - желание покалечить Гермеса. Он не просто хотел убить Чемпиона Рима. Он хотел заставить его страдать, как он сам страдал в последние месяцы. Рыча сквозь стиснутые зубы, он ударил лезвием своего меча по сильно изуродованной части столба, словно перерубая Гермесу шею, его мышцы напряглись от ярости.  Меч раскололся по лезвию, когда оно с грохотом врезалось в тренировочный палус.  Макрон тут же выхватил его из рук Паво.

- Во что, химера тебя побери, ты  играешь, парень!  -  нетерпеливо проревел он.

Паво посмотрел в ответ, его грудь тяжело вздымалась:  -  Я тренируюсь, господин. Согласно вашим инструкциям, - горько ответил он. - Вы сами приказали мне выплеснуть свой гнев на тренировочную площадку.

Макрон фыркнул и покачал головой:  - Я говорил тебе использовать свою ярость как мотивацию, парень.  Все, что ты делаешь, это  ты слепо рубишь палус.  Боже мой, ты даже не практикуешь движения, которым я тебя научил.  Если ты попробуешь вот так рубить Гермеса на Арене, он убьет тебя прежде, чем ты вспотеешь.

Горе и разочарование охватили Паво. Он почесал  голову, и его плечи тяжело опустились. - Простите, господин, - выдохнул он. - Но Гермес зашел слишком далеко.  Его невозможно остановить.

Макрон схватил Паво за плечи и пристально посмотрел ему в глаза: - Гермес не бог, он обыкновенный  подонок-гладиатор.  У него, как и у всех есть слабость.  Нам просто нужно выяснить, где она находится.

- Ты  сам видел его битву с Критоном,  -  запротестовал Паво. -  Кажется, я не заметил у него никаких слабостей.

- Атаку  Критона  вряд ли можно назвать атакой, - сурово возразил Макрон. - Мы  постараемся сделать лучше.  И смотри на это так: если ты проиграешь, то, по крайней мере, умрешь сражаясь.  И твой старик будет оттуда  гордится тобой!

Паво неуверенно кивнул. В такие моменты он проклинал свое воспитание. При всем его знании греческих трагедий и истории Рима, а также причудливых уроках фехтования ему не хватало безжалостности и решимости к выживанию  настоящего воина.  Школьные уроки не учили стойкости к жизни  и смелости.  Макрон обладал обоими этими качествами в изобилии благодаря тому, что он провел много лет в качестве солдата, сражаясь на кровавых  границах Империи. Оптион  обладал таким образованием, которое можно было получить только путем жесткого выживания, размышлял Паво.

- Возможно, мне следовало выбрать свободу вместо мести, - мягко сказал он. -  Когда Император дал мне шанс.

Макрон уже собирался ответить, когда с Арены к востоку от Имперского лудуса  раздался слабый рев.  Он знал, что означал рев: дневной график звериных боев начался.   Оптион  задрожал всем телом и резко отвел взгляд от Арены.

- Соберись, парень. Ты зашел слишком далеко, чтобы сейчас все это испортить.  Кроме того, ты же не хочешь, чтобы этот хвастливый  подонок  украл  твою славу, не так ли?

- Нет, - холодно сказал Паво. -   Но как, во имя богов, я смогу  его победить?

Макрон на мгновение задумался. Его прервал голос, кричащий на них с противоположного конца площадки.

-  Макрон!   Паво!

Повернувшись на голос,  Паво прищурился и увидел высокого худощавого мужчину, идущего к ним из административного здания слева от ворот:  - Проклятье, - пробормотал он. -  Корницен… ублюдок.

- Имперский ланиста?   -   Макрон поднял бровь. - Он запал на тебя, а?

Паво мрачно кивнул.  -  Он  покровительствует Гермесу и Курсору.  Слишком  уж благоволит им, на мой взгляд.

Поскольку в начале Игр Паво находился в Имперском лудусе,  Гней Сентий  Корницен  делал все, что было в его ничтожных силах, чтобы сделать жизнь молодого гладиатора невыносимой, предоставив ему два приема отвратительной пищи в день и самую холодную, самую сырую и самую грязную камеру на ночь. Это была дешевая тактика, подумал Паво, и характерная черта назойливого  ланисты.   Корницен, казалось, особенно стремился потворствовать желаниям тех, кто обладал реальной властью и влиянием, в то время как сам он просто наблюдал за ценной коллекцией гладиаторов Императора.

Макрон хмыкнул:  - Вероятно, пытается угодить этим скользким вольноотпущенникам Клавдия.

Корницен подошел к оптиону и его подопечному.

- Опусти оружие и прекрати тренировки, Паво,  -  рявкнул он.

Макрон сердито посмотрел на ланисту с едва скрываемым презрением.  -  Ты прерываешь нашу тренировку.

Корницен  некоторое  время смотрел на него:  -  Ты для меня никто, оптион.   И я прерву твои занятия, когда захочу.   Особенно, когда член Императорского  Двора хочет  с вами поговорить.  Помощник Имперского секретаря, не меньше.

- Мурена, -  подумал Паво, вздрогнув при воспоминании о помощнике.

- А я бы хотел  получить сирийский пирог и кувшин хорошего фалернского, но мы не всегда получаем то, что хотим, не так ли? -  бойко ответил Макрон,  рукой  отмахнувшись от Корницена. - Чего бы Мурена ни захотел,  ему придется подождать, пока мы не прервемся на отдых.

Ланиста прочистил горло:  -   Тренировка на сегодня окончена, оптион. Немедленно явитесь в Императорский Дворец.

- Но мы должны тренироваться!  -  запротестовал Паво.

- Это не моя проблема, - усмехнулся Корницен. - Честно говоря, чем раньше  Гермес сделает из тебе отбивную, тем лучше. От тебя одни неприятности с тех пор, как ты ступил в наш лудус. Это место для настоящих Чемпионов, таких как Гермес.  А не для спорщиков , которые не могут держать свои проклятые рты на замке.

Паво какое-то время смотрел на него, прежде чем Макрон схватил его за руку и повел за ланистой,  который торопливо шел  к воротам в противоположном конце лудуса. Они пронеслись мимо других гладиаторов, тренирующихся у  двух дюжинах палусов, расположенных севернее. Гермес ненадолго перестал атаковать свой палус  и мрачно взглянул  в их сторону.   Корницен приказал Гермесу и Паво тренироваться отдельно, явно опасаясь повторения драки за пределами Большого Цирка.  Держать их порознь было, по крайней мере, выполнимо, поскольку Гермес был вольноотпущенником-гладиатором,  и его не требовалось размещать в имперском лудусе.  Паво узнал от одного из бойцов лудуса, что Гермесу предоставили в пользование роскошную виллу за городскими стенами.  Вилла принадлежала старшему магистрату, позаботившемуся о нуждах ценного гладиатора, очевидно, ищущего благосклонности Императора,  .

Корницен приказал стражникам открыть ворота лудуса,  и Макрон с Паво  вышли на Фламиниеву Дорогу. Ворота захлопнулись за ними. Сторожевые башни по обеим сторонам отбрасывали длинные тени на каменные плиты, когда солнце полностью взошло.  Солнечные лучи пробивались сквозь густое облако, отбрасывая золотые полосы света на богато украшенные фасады храмов, расположенных на склонах Капитолийского холма к югу.

- Что теперь Мурена хочет от нас?  -  закипел Паво.

Макрон бросил взгляд на Паво:  -  Откуда, побери их всех химера, я должен  это знать?  Что бы это ни было, я могу обещать тебе одно, парень.  Вряд ли это будет хорошая новость.

Паво подавил свое беспокойство, пока они шли по Фламиниевой  Дороге.  Лудус был построен в тени Арены. Наверное, подумал Паво, для того, чтобы организаторы Игр могли удобно проводить гладиаторов и осужденных из камер на Арену с меньшим риском побега.  Мухи жужжали вокруг двух мужчин, когда горстка служителей тащили изуродованный труп кабана на обочину улицы. Рядом с вепрем грудой лежало несколько тел  других животных,  их бока были начисто ободраны голодающими римскими гражданами, отчаянно нуждавшимися в кусочке мяса. Пока двое мужчин направлялись к Императорскому Дворцу, мысли Паво постоянно возвращались к сцене его представления в Императорской ложе.

“Ты заплатишь за это, -   предупредил Мурена Паво.  -  Я позабочусь об этом”.

Мышцы его шеи напряглись, когда ему пришло в голову, что помощник вызвал их во Дворец, чтобы отомстить.  Он и Макрон были бы не первыми римскими гражданами, исчезнувшими во время правления императора Клавдия, и Паво смутно понимал, что Мурена сделает все, чтобы помешать его борьбе с Гермесом.  На мгновение ему захотелось вместо этого сразиться на Арене с Муреной и Палласом.  Их смерть доставила бы ему почти такое же удовольствие, как месть Гермесу.

Он последовал за Макроном  по одному из многочисленных переулков, ведущих от главных улиц. Перед ними стояли кованые ворота перед  Дворцом, а за ними виднелись впечатляющие мраморные ступени. У входа дежурила охрана.  Макрон подошел к воротам,  опередив  Паво,  и назвал свое имя; охранники быстро кивнули и махнули обоим мужчинам.  Слуга проводил их вверх по мраморным ступеням. Они поднялись еще на четыре лестничных пролета, прежде чем направились в широкий коридор с замысловатой мозаикой на полу. В одном углу за столом сидел писарь и что-то записывал  стилусов на восковой табличке.  При звуке их шагов он оторвался от планшета и кивнул на дверь в дальнем конце коридора.