— Я знаю, что они любят меня, моя семья. Разумом я знал, что они целиком и полностью поддержат меня; так и было. Я просто... мне нужно было найти способ сказать им так, чтобы справиться с этим. Это заняло у меня целую вечность, но я написал каждому из них письмо на электронную почту, потому что так я справляюсь лучше. Уверен, это выглядит странно.

— Я не думаю, что это странно, — я сжимаю его ладонь. — Я думаю, это изумительно. Ты нашёл способ сказать им так, чтобы чувствовать себя в безопасности, и позволил себе сделать это.

Он кивает.

— Но даже тогда мне потребовалось найти время и смелость, чтобы сделать это с людьми, которые любят меня безоговорочно, — он смотрит на меня, и когда его глаза встречаются с моими, что-то сокрушительно острое пронзает моё сердце. — Потому что это та часть меня, о которой ты только что говорила. Часть, которую я оберегаю сильнее всего.

Я улыбаюсь ему. Перед глазами всё немного расплывается, и мой подбородок дрожит.

Его лицо напрягается.

— Почему ты плачешь?

— Потому что ты сказал мне, — шепчу я. — Ты только что поделился частью себя.

Он поднимает ладонь, мягко проводит костяшками пальцев по моему подбородку. Его большой палец едва ощутимо проходится по моей нижней губе.

— Ты тоже поделилась, — его кадык дёргается от глотка. — Но я всё равно не знаю, что заставило тебя плакать.

Я смеюсь и вытираю глаза.

— Слёзы счастья. Когда тебе доверяют, это многое значит. Спасибо.

Аксель так серьёзно смотрит на меня через очки, будто пытается разгадать.

— Всё ещё хочешь, чтобы я почитал? — спрашивает он.

— Да, пожалуйста.

Я принимаю свои вечерние лекарства и отключаю электрическую грелку. Гарри сворачивается на полу, а Скугга тихонько мяукает во сне. Аксель открывает небольшую книжку в мягкой обложке, держит её одной рукой и проворно листает до страницы с загнутым уголком. Его свободная рука вновь находит мою, и наши пальцы крепко переплетаются.

Я закрываю глаза, говоря себе, что не буду спать, потому что не хочу пропустить ни минуты. Но потом я опускаю голову на его комфортное крепкое плечо и понимаю, что битва проиграна. Безопасно, умиротворенно. Этот низкий мягкий голос убаюкивает меня.