глава 4

Я был перед Лувром в 18:30.

Я всегда был впереди, это факт. Я не оставлял ни одной детали на волю случая. Я контролировал всё вокруг. Мои рубашки были выглажены. Мой чистый одеколон пропитал мою кожу. Мой интерес был полностью сосредоточен на цели. Я не тратил время на отсутствие интереса к людям. У меня не было никакого желания принимать участие в каком–либо разговоре, просто у меня вообще не было желания быть здесь.

Я достал свои старинные карманные часы из кармана костюма и рывком открыл верхний клапан.

На часах высвечивалось время в 19:20.

Я положил часы на ладонь, на моей челюсти напрягся мускул. Я ждал её пятьдесят минут. Первая женщина, которую я пригласил на свидание за многие годы, подвела меня. Я поправил манжеты, мой взгляд задержался на подъезжающей следующей машине. Но когда вышла светловолосая женщина, мой интерес угас. Цвет волос Авроры был сложным, похожим на осенние оттенки – у неё была коричнево–жёлтая основа с отблесками оксида золота.

Стрелка часов сделала ещё один полный оборот, и я крепче сжал часы. Прошла ещё минута, а от шестилетней девочки в пижаме с единорогом и с лучезарной улыбкой, которая могла осветить целый город, не было и следа, в отличие от её убийственных глаз, способных уничтожить этот самый город.

– Аякс, – Айзек пришел нарушить мой покой, уже с бокалом шампанского в руке. – Какого хрена ты делаешь здесь один со своим торжественным видом?

– Жду, – невозмутимо ответил я. Ответ был очевиден. – Тебе не обязательно оставаться со мной.

– Не могу поверить, что ты всё ещё здесь, – в его тоне сквозило осуждение. – Да ладно, она того не стоит.

Я уставился на него.

– Это не твой выбор.

– Я никогда не видел, чтобы ты переживал столько проблем из–за девушки. На самом деле, я никогда не видел тебя с женщиной, – Айзек, один из немногих людей, которых я едва терпел, решил, что сейчас самое подходящее время пошутить. – Sei pazzo (ты сошел с ума).

– Ты не итальянец, Айзек, – он только притворялся итальянцем, потому что его второе имя было Фиоре, и он отрастил светлую бородку с каштановыми волосами, как у Ван Дайка. Он считал, что национальность станет его золотым трофеем, позволяющим знакомиться с большим количеством людей.

– Я знаю, но было бы намного круче, если бы им я был.

Я снова взглянул на часы.

Было 19:27.

Она не собиралась приходить.

На мгновение что–то нежелательное промелькнуло в моих чертах, и мой указательный палец застучал по ободку часов со скоростью, превышающей скорость вращения головки. Предположение о том, что с ней что–то случилось, затуманило мой и без того сильно помутившийся разум тенями грозных туч перед бурей. Мои брови сошлись вместе, и я вспомнил слова, которыми она меня описывала. Холодный. Серьезный. Раздраженный.

– Неужели я так холоден? – я не ожидал, что скажу это вслух.

– Ты не холоден. Ты – чёртов айсберг, – конечно, Айзек не мог не ухватиться за эту возможность. – Из тех, которые не могут быть расплавлены лавой.

Я выпрямился ещё больше, чем раньше, встретив пристальные взгляды прибывающих гостей, которым Айзек ответил вежливыми улыбками. Рядом с ним я не проявлял никаких признаков дружелюбия по той простой причине, что я не был дружелюбным. У меня не было причин притворяться; вид их прибытия меня никоим образом не обрадовал.

– Итак, ты ожидаешь, что я вернусь туда совсем один? – пожаловался Айзек.

– Ты любишь вечеринки. Тебе нравятся люди. Мне нет, если только это не обязательство.

Минутная стрелка моих часов показывала тридцать. Она сделала свой выбор, но у меня были другие карты в рукаве после того, как я только что нашел её снова.

Мой взгляд скользнул по толпе и устремился вдаль, к большой входной арке, где женщина с бешеной скоростью крутила педали на своем пурпурном велосипеде. Мои легкие набрали воздуха, и я приказал своим ногам сделать шаг вперед. Я видел, я слышал, я обонял, и мне не нравились прикосновения. Я овладел каждым из этих переживаний, и всё же ни одно из этих чувств в совокупности не дало мне ничего, даже учащенного сердцебиения.

Теперь это произошло. Она вела велосипед как самая безумная версия сумасшедшей женщины, которая раздавит всех на своем пути. Её ноги работали так, словно у нее не шестеренок, и она наклонилась вперёд, чтобы набрать скорость. Моя пара, безусловно, была необычной, обладала вспыльчивым характером и достаточным количеством топлива, чтобы обеспечить энергией целую страну.

Я не двигался, наблюдая, как она бросает велосипед сзади, чтобы никто не заметил, что она приехала нетрадиционным способом. Она закрепила его большой цепью, о которой я понятия не имел, и театральными жестами поправила свою одежду. Затем она поправила свой наполовину собранный конский хвост и пошевелила пальцами, словно пытаясь успокоиться. Это было чертовски удачное прибытие, и этого хватило, чтобы мои губы изогнулись в легчайшем подобии улыбки.

– Конечно, та, кого ты пригласил, это сумасшедшая с велосипедом, – Айзек усмехнулся. – На случай, если вы оба будете меня искать, я буду...

– Мы не будем, – отрезал я, не сводя с неё глаз.

– Ты эгоистичный придурок, ты знаешь это? Как я уже говорил, я буду общаться и приветствовать важных персон и всё такое, – он всё равно закончил фразу, уходя.

Аврора шагала в мою сторону в черных перламутровых ботильонах и колготках черного цвета. Она заставила меня подумать о Мельпомене¹, богине трагедии – той, что держит в одной руке трагическую маску, а в другой меч. На ней была облегающая юбка того же цвета и малиновый топ с большими рукавами, открывающий вид на её обнаженные ключицы. День угасал у неё за спиной, и она, казалось, уносила с собой ночь. Она была воплощением контрастов, с решительным и утонченным очарованием прищуренных глаз.

Мои мышцы напряглись. Моя челюсть напряглась. Я почувствовал странную потребность сглотнуть, когда она появилась передо мной, неся с собой улыбку, подобную оружию, которое убивает с первого взгляда. Я жаждал сказать ей, что она похожа на сирену, которая может заманить любого мужчину в ловушку, но я, как известно, легко расстраиваю людей, поэтому вместо этого промолчал, как идиот.

– Что–то не так? – спросила она.

ДА.

Это была дурацкая идея, и по какой–то причине я не мог оторвать взгляда от её поджатых роскошных красных губ. Они пылали, как алый пигмент. Я был не прочь понаблюдать за ней. Если бы это зависело от меня, я бы делал это в течение следующих нескольких часов, но это было не так, так что мне пришлось отказаться от этого. Пока что.

– Нет, – я наконец–то отвел от неё взгляд. – Спасибо, что пришла.

– Я знаю, что опоздала. Мне так жаль. Я чувствую себя ужасно из–за того, что заставила тебя ждать так долго. Я...

– Вовсе нет, – перебил я её. – Я недолго ждал.

И вот я лгу, чтобы пощадить её чувства.

На это она широко улыбнулась мне, в уголках её глаз появились морщинки.

– У тебя в руках карманные часы? Я никогда их не видела. Думала, такие вещи вымерли.

Я тут же положил часы обратно в карман своего костюма.

– Это часы моего отца. Он думает, что потерял их.

Она кивнула, словно одобряя. Я завел руку ей за спину, не прикасаясь к ней, пока мы шли туда, где охранник проверял имена гостей у входа в Лувр.

Она прикусила блестящую губу и пробормотала:

– Я никогда здесь раньше не была. Я имею в виду внутри. Это впервые.

По трению её пальцев я мог сделать вывод, что никто из нас не хотел быть здесь сегодня вечером.

– Ваши имена, – проворчал охранник, не поднимая глаз, когда мы подошли к нему.

– Аякс Клемонте... – я подождал, пока моя спутница представится.

Она приподнялась на цыпочки, чтобы он услышал её в толпе позади нас.

– Аврора Бардо.

Имя, достойное королевы.

Охранник просмотрел список, и позади нас поднялся шум. Кто–то расталкивал толпу своим чрезвычайно раздражающим голосом.

– Извините, я Бернард Дюпон–Бриллак, художник.

Моя челюсть сжалась от пронзительного голоса, который кричал о приближении буржуазии. Бернард попытался протиснуться между мной и Авророй, но отступил, когда я заслонил её собой, держа подальше от этого претенциозного мужчины. Покалывание пробежало по моим пальцам, но он не оставил мне выбора. Нормальный человек обошел бы нас.

Бернард, каким бы бредовым он ни был, пытался оттолкнуть меня, чтобы я отошел в сторону, как будто он был Пророком. Он ушибся, столкнувшись с моей спиной, а я не сдвинулся с места, прочно укоренившись в земле. Бернард, напротив, отступил назад от удара. Я перевел взгляд на него, когда он поправил круглые очки, которые носил просто для пущего стиля, и наморщил нос в моем направлении. Одетый в грязный клетчатый костюм желто–оранжевого цвета и жабо–зеленую галстук–бабочку, Бернард был самым раздражающим художником столетия.

– С возвращением, мистер Дюпон–Бриллак, – главный редактор фальшиво улыбнулся Бернарду, который был всего лишь второсортным артистом, буквально никем и уж точно не гвоздем программы.

Я знал его слишком хорошо. В конце концов, когда–то давно он был моим учителем. Отвлеченный своим отражением в зеркальных дверях, Дюпон–Бриллак ни с кем не поздоровался и ушел, пока мы все ещё ждали.

– Вы проверяли наши имена, – сказала я охраннику, моё терпение было на пределе.

– Хорошо, Клемонте... – он просмотрел свой список. – Простите, вашего имени в нём нет.

Я бы убил кого–нибудь сегодня вечером. Он выставлял меня самозванцем.

– Аякс. Клемонте.

– Нет, сэр, простите. У нас нет Клемонте, или как там тебя зовут, – что за чёртов бардак. – Я прошу вас уйти.

Ещё один нерв дернулся на моей челюсти. Я спорил с дураком. Маска, надетая на моё лицо, вероятно, заставляла меня казаться отчужденным, в то время как внутри я горел. Идея зимовать в Антарктиде с пингвинами и не иметь дела с человеческими взаимодействиями звучала почти привлекательно. Я искал Айзека, обводя взглядом толпу. Я застал его изображающим «социальную бабочку» со всеми внутри, как клоун, отвлекающий аудиторию у входа.