И разговор переходит на более легкие темы.

Мы смотрим, как солнце садится за море, знаменуя окончание нашего визита. Антуан крепко обнимает меня и шепчет:

— Будь терпелива с Лукасом, — он делает паузу и смотрит на Лукаса, его глаза полны беспокойства, — он может показаться упрямым, но в глубине души он хороший человек.

Я киваю. Мы прощаемся с Антуаном и возвращаемся к машине.

— Ты в порядке? — Спрашиваю я, беспокоясь за него.

Лукас смотрит на меня с пустым выражением лица:

— Я в порядке.

Очевидно, что он все еще обижен на меня, но я думаю, что, увидев Антуана таким уставшим, он осознал всю серьезность ситуации, в которой оказался.

Мы в ней находимся.

Это заставляет тебя понять, что мелкие ссоры не имеют значения — кто первый скажет «извини», тот и виноват.

Я набираюсь смелости и начинаю разговор, пытаясь принести извинения.

— Итак, по поводу вчерашнего... — Начинаю я.

— Леора, я сейчас не в настроении спорить.

Его слова режут меня насквозь, и в животе завязывается узел. Он смотрит на меня, его глаза суровы и черны. В любой другой день я бы уклонилась от такого сурового взгляда. Я бы почувствовала себя маленькой и отруганной, но не сегодня.

— Я не это хотела сделать. — Успокаиваю я его, все еще пытаясь протянуть руку.

Темнота в его глазах сменяется усталостью, а на губах появляется маленькая утешительная улыбка.

— Мы можем поговорить об этом завтра?

— Конечно. — Шепотом произношу я и поворачиваюсь к окну, наблюдая за проплывающими мимо пейзажами, чувствуя в груди укол сожаления.

Мне следовало просто держать рот на замке.

Тишину нарушает только тихое гудение мотора машины и стук моего сердца, бьющегося в ушах.

Так продолжается до тех пор, пока мы не подъезжаем к его дому.

Тишина похожа на чистый холст, и я жду, когда он наполнит его красками и смыслом.

Когда мы добираемся до пентхауса, даже страх перед лифтом не может заполнить пространство.

Каждое невысказанное слово словно груз давит на грудь, медленно удушая меня.

— Спокойной ночи, Леора.

Лукас нарушает тишину, но за этим ничего не следует, так как он идет к своей комнате, а я, как и в прошлый вечер, стою в коридоре.

Звук закрывающейся двери заставляет меня подпрыгнуть.

Как будто закрытие двери — это знак препинания в конце неловкого и неудобного разговора, который так и не состоялся.

Когда я лежу в постели, глядя в потолок, в моей голове проносятся мысли о том, что я могла бы сделать по-другому.

Может быть, если бы я просто промолчала, или если бы я извинилась вчера... Но теперь уже слишком поздно, и я не могу избавиться от страха, что это напряжение сохранится до конца года.

Ночь проходит медленно, а тяжесть на груди никак не проходит.

Я ворочаюсь и ворочаюсь, не в силах найти удобное положение, пока, наконец, первые лучи рассвета не начинают пробиваться сквозь окно.