ГЛАВА 1

Не думайте о своем счастье. Выполняйте свой долг.

Питер Друкер

БАСТИАНО РОМАНО

Настоящее

Мой кузен Ашер швырнул мне обручальное кольцо так, будто оно стоило не дороже бурого дома в Верхнем Ист-Сайде.

— Придурок. — Я положил кольцо в бархатный футляр, засунул его во внутренний карман пиджака, а затем бросил ему чистую рубашку.

Кровь прилипла к ткани его белой футболки, но это не испугало ни одного из нас. У синдиката Романо не было недостатка во врагах, и работа Ашера как нашего фиксера заключалась в том, чтобы избавляться от них по первому требованию. Он поменял промокшую рубашку на чистую, выбросив испорченный материал на мой пол, не заботясь о пятнах на твердом дереве.

— Круто, — заметил Ашер. Как истинный киллер, он не издавал ни звука, когда следовал за мной по лестнице моего пентхауса в гостиную открытой планировки, обойдя кружевные трусики Эльзы у пианино и нахмурив брови. — Твоему отцу это не понравится.

Папе не нравилось ничего, связанного с Эльзой, поэтому ожидать, что ему понравится это предложение, было бы все равно что ожидать от девственницы убедительного оргазма.

Я поднял трусики и положил их в карман на потом, уже представляя, как засовываю их ей в рот, как проникаю в нее после того, как она примет мое предложение.

— Мой отец не узнает, пока не станет слишком поздно.

— Но Эльза не королевская особа. — Он покачал головой. — Черт, она даже не мафиози.

В этом-то и был смысл. Эльза была далека от мафии с ее южным говором, одержимостью футболом и неспособностью есть любую еду без кетчупа из магазина. Она также была самой умной женщиной, которую я когда-либо встречал, чертовски сексуальной, способной на достойные сценария шутки, и первой женщиной, заставившей меня влюбиться. У меня были планы на вечер, в которые входили обручальное кольцо на ее пальце и мой член на ее языке.

Взяв телефон с кухонного острова, я отправил сообщение своему помощнику Льюису, чтобы подтвердить свои планы.

— Еще раз. Папа не узнает, пока не станет слишком поздно.

Насколько мне было известно, отец не имел права голоса. Я все делал правильно. Лучшие школы-интернаты. Образование в Лиге плюща. Изучил бизнес Романо - легальный и не очень - изнутри и снаружи. Любой ублюдок - и мой отец в том числе - вставший между мной и Эльзой, мог познакомиться с моим кулаком и, возможно, с зазубренным лезвием ножа, который дядя Винс подарил мне, когда мне исполнилось девять лет.

Я не использовал его - для этого были нужны силовики, - но у меня была подготовка, и я не сомневался, что смогу это сделать. Люди видели во мне привилегированное, слишком образованное отродье Джованни Романо. Я мало что делал, чтобы изменить их мнение, в основном потому, что мне было наплевать, а еще потому, что мне нравилось, когда меня недооценивали.

Ашер заправил носки в свои джорданы, все еще глядя на меня своими жуткими слишком голубыми глазами.

— Ладно, Золотой ребенок.

Он все еще не верил, что я брошу вызов синдикату. Папа ожидал, что я женюсь на ком-то из мафиози. Не такой радикальный, как его брак с Ма, но, по крайней мере, дочь мафиози высшего уровня, которую я сам выберу.

До Эльзы я ни разу не пошел против воли своей семьи. У моих дядей Фрэнки и Илая не было детей. Поэтому меня готовили к управлению империей Романо со стороны бизнеса, оставив исполнение обязанностей папиному близнецу дяде Винсу и в конечном итоге Ашеру Блэку, сыну дяди Винса по псевдоусыновлению.

Ашер пачкал руки, а я зачитывался учебниками по бизнесу из Уортона. Я получил степень магистра в двадцать два года и вернулся с Эльзой на буксире, ее глаза южанки были поражены размером моего пентхауса и стилем жизни, о котором она даже не подозревала.

Мне нравилось в ней это - то, что ее не трогало все это богатство, которое, казалось, никогда не перестанет расти. Отец же, напротив, ненавидел каждую секунду, проведенную в ее присутствии, чуть не окрасил город в красный цвет, когда она переехала ко мне, и, вероятно, зарежет кого-нибудь, когда узнает о моем предложении.

Не то чтобы мне было не до этого.

Я взял ключи и повернулся к Ашеру, который стоял со скрещенными руками, немного долговязый, но выглядящий гораздо старше своих семнадцати лет. Ухмылка приподняла уголки моих губ, а хорошее настроение растеклось по всему лицу.

— На твоих Джорданах кровь, — заметил я.

Затем, оставив Ашера и его недоверие за дверью, я спустился на лифте в гараж и скользнул на заднее сиденье своего Bentley Mulsanne. Водитель уехал, предварительно проинформировав Льюиса о моем маршруте.

Я пролистал несколько деловых писем на своем телефоне. Среди многих предприятий синдиката, принадлежащих Романо, была Launder, Inc., крупнейшая сеть прачечных на Восточном побережье. Она начиналась как бизнес по отмыванию грязных денег и превратилась в корпорацию, которая в прошлом году заработала более ста миллионов долларов.

Я занял пост генерального директора несколько месяцев назад. Эльзе не нравился график работы, но она меня понимала. Мы выкраивали время для свиданий дважды в неделю, каждый раз устраивая разные сюрпризы, чтобы компенсировать все время, которое я проводил на работе.

Машина подъехала к Empire State Building.

Льюис встретил меня мгновенно, открыв дверь раньше водителя. Его похожее на ласку лицо прищурилось между глаз.

— Мистер Романо... — Его лоб покрывали хмурые морщины, но у меня не было времени на его постоянное беспокойство. С ним всегда что-то было.

Я выскользнул из машины.

— Эльза здесь?

— Да, но...

Я прервал его, направившись длинными шагами к входу. Я уже опаздывал, благодаря импровизированной смене гардероба Ашера.

— Здание было закрыто?

Льюис тяжело вздохнул, пытаясь угнаться за моим шагом.

— Да. Мистер Романо, я...

Мы вошли в лифт, и я нажал на кнопку верхнего этажа.

— Повара закончили готовить еду? Райкер пришел вовремя, да?

С тех пор как он выиграл "Топ-шеф", он стал вечно опаздывающей занозой в заднице.

— Мистер Романо, я...

— Это вопрос "да" или "нет", Льюис. — Я проверил часы. Я уже опаздывал на одно из свиданий с Эльзой, и она выглядела потрясенной.

— Да. Но я действительно должен вам кое-что сказать.

Двери лифта открылись на верхний этаж, где было устроено небольшое открытое патио для моего сегодняшнего предложения. Я положил телефон в карман и вышел, извиняясь за опоздание, когда оказался лицом к лицу с папой и Эльзой.

Фон Нью-Йорка освещал ночь вместе с гирляндами, которые я попросил Льюиса установить. Наш ужин стоял на столе позади Эльзы, нетронутый и остывающий с каждой секундой. Отец, увидев меня, не подал виду, но по расширенным глазам Эльзы и шокированному изгибу ее губ струилось чувство вины.

На ней было серебристое бандажное платье Herve Leger, которое я купил для нее на прошлой неделе, и серьги-капли в четыре раза больше настоящей слезы, скатившейся по ее щеке. Ее вишнево-красные волосы развевались на ветру, но она ничего не делала, чтобы укротить их, глядя на меня своими папоротниково-зелеными глазами. Я не мог говорить.

Лицо отца ничего не выражало. Он сделал шаг ко мне, протянул руку, чтобы похлопать меня по плечу, но раздумал и поправил лацканы своего костюма.

— У тебя есть долг перед этой семьей.

Мои глаза сузились от его слов и от того, как он ушел, ничего не объяснив. Я проследил за чувством вины на лице Эльзы и повернулся к Льюису.

— Перезвони сенатору Эриксону и сообщи ему, что я все-таки приду на его прием сегодня вечером. Пусть машина заберет меня через двадцать три минуты - после того, как я закончу ужин.

Он посмотрел на меня и Эльзу.

— Вы уверены?

Я окинул его пристальным взглядом.

— Сделай это.

Он ушел, а я обошел Эльзу, сел в кресло и расстелил на коленях тканевую салфетку. Я не знал, на что нарвусь. Эльза не интересовалась моим отцом, а отец не интересовался Эльзой. Но что-то запечатлело на лице Эльзы чувство вины, и я ждал объяснений, пока ел.

Кольцо прожгло дыру в моем кармане, когда я откусил первый кусок омара. Если бы я был интроспективным, я бы спросил себя, почему я сказал Льюису отправить ответ на приглашение в последнюю минуту, прежде чем узнал, что произошло. Интуиция подсказывала мне, что Эльза каким-то образом предала меня, но все остальные части меня отказывались в это верить.

Я знал эту женщину. Мы вместе учились. Проносили алкоголь в кампус и пили его на футбольных полях по ночам. Трахались под трибунами во время домашних матчей. Она согласилась переехать со мной в Нью-Йорк, когда поняла, что я бы переехал в Алабаму, чтобы быть с ней.

Эта женщина, которая просыпалась рано, чтобы приготовить мне завтрак, и делала за меня заметки, когда семья отрывала меня от учебы, не предала бы меня. Просто не предала.

— Мне очень жаль, — прошептала она, не решаясь сесть.

Я доел омара, затем разрезал филе миньона, тщательно следя за тем, чтобы мои движения были ровными.

Она не предаст тебя, уверял я себя.

Зачем ей еще извиняться? спросил я присутствующего во мне отца.

Эльза остановила мою трапезу, приложив ладонь к моей левой руке.

— Я люблю тебя.

Мой взгляд упал на ее руку, затем переместился на другую, где она сжимала полоску сложенной бумаги. Я протянул руку и вырвал его из ее руки. Ее неумолимая хватка сжалась, и бумага порвалась на углах, когда я вырвал ее у нее.

Она задохнулась от этого звука, ее вторая рука метнулась, чтобы забрать у меня бумагу, но не смогла. Я открыл ее. Чек. Пять миллионов долларов. Подписанный неким Джованни Романо. Он расплатился с ней. За что? Бросить меня?

Ледяная изморозь потянулась по моему телу, когда я уставился на нее мертвыми глазами.

— Пять миллионов долларов? Правда?

Я бросил чек на свою тарелку. Масло от лобстера смочило края, и она схватила его, ее глаза кричали о вине, но от ее рук исходило отчаяние. Я наблюдал, как она протирает чек скатертью, пытаясь вытереть масло, но безуспешно.