Все это было установлено с невозможной скоростью, и все это было сделано для меня.

Для Ашера.

Которому я нравлюсь.

Который впереди меня.

Который кончил со мной.

Который меня так смущает.

Кто, как я понимаю, находится прямо передо мной.

— Где Ксавье? — спрашиваю я, нарушая молчание между нами.

Прошла неделя с тех пор, как я увидела, что Ашер кончил. С тех пор как я кончила с ним. И я отлично справляюсь с тем, чтобы избегать его. Когда он дома, я запираюсь в театральной комнате и засыпаю на одном из удобных кресел. Я возвращаюсь в спальню только после того, как он уйдет на работу на следующее утро.

— Я отправил его домой на целый день.

Я настороженно смотрю на него. Если он отправил Ксавье домой на весь день, значит, он планирует охранять меня сам до ночной смены. А может, даже и после этого.

— Ты избегала меня, — говорит он.

— Да.

Он кивает, принимая мою правду без особого восторга.

— Поужинай со мной сегодня вечером.

— Мы покидаем пентхаус?

Мы давно не появлялись на публике. Может, у него какое-то мероприятие, на котором я должна быть замечена?

— Нет, я приготовлю для тебя.

— Ты приготовишь для меня?

У меня в голове возникает образ обнаженного Ашера под фартуком - несомненно, побочный эффект от того, что я видела, как он кончает. Я покраснела, вытесняя эту мысль из головы. Я не могу об этом думать.

— Да, я приготовлю твое любимое блюдо.

— Какое?

У меня много любимых блюд. Еда - это мое любимое блюдо. И его нельзя свести к одному пункту.

— Ломо сальтадо. (прим. популярное традиционное перуанское блюдо, жаркое, в котором обычно сочетаются маринованные полоски филе с луком, помидорами, картофелем фри и другими ингредиентами; и обычно подается с рисом.)

О. Он прав. Это мое абсолютное любимое блюдо.

— Ты приготовишь мне ломо сальтадо?

Неужели я звучу так глупо, как мне кажется, повторяя все его слова?

Но я не могу побороть сомнение. Мы не разговаривали неделю, а он хочет поужинать со мной и приготовить мне мою любимую еду? И это ломо сальтадо. Это целое искусство - пытаться сделать картофель фри хрустящим, одновременно обжаривая его в соусе. У меня даже не получается, а ведь я довольно талантливый домашний повар, особенно сейчас, после нескольких часов практики в приложении "Кухня Люси" на моей VR-консоли.

— Да. А теперь, если ты закончила играть в "Повторяй за мной", у меня есть платье, которое я хотел бы, чтобы ты надела.

Он снимает с одного из шезлонгов пакет с одеждой и протягивает его мне. Сумка черная, такого же цвета, как и кресло, так что я даже не заметила, как она там оказалась. Я не открываю ее.

— Итак, ты готовишь для меня ужин, и у тебя есть платье, которое я должна надеть, хотя мы едим дома... Ашер, что это?

— Это свидание. — Он говорит это так непринужденно, так буднично, но меня это все равно настораживает.

Свидание?

— Я же говорила тебе, что не могу быть с тобой в романтических отношениях.

— А еще ты кончила, обхватив пальцами свою киску, пока смотрела, как я глажу свой член. Член, который становился твердым при мысли о твоем лице, твоем теле. Член, который кончал при виде того, как ты трахаешь пальцами свою собственную киску.

Я содрогаюсь от воспоминаний, которые вызывают его дерзкие слова.

— И что?

— Ну, это все меняет.

— А если бы мы встретились в переулке возле «Бродяги», это бы тоже что-то изменило? Я бы тоже получила свидание?

Не получила бы. Мы оба это знаем. Но мне нужно, чтобы он это сказал. Чтобы он сказал что-нибудь, что мне не понравится. Я тяну время, потому что хочу позволить ему готовить для меня, пойти с ним на это свидание. Но я боюсь, что это будет значить для меня, если я это сделаю.

Он убийца.

Он убил много людей.

Помни об этом, Люси.

— Если бы ты кончила так же прекрасно, как неделю назад, то да, это бы все изменило.

Улыбка сползает с моих губ прежде, чем я успеваю растоптать ее, как предательницу.

— Ты лжешь.

— Как и ты, Люси. Ты солгала, когда сказала, что не можешь быть со мной в романтических отношениях. Ты можешь, но ты боишься.

— Ты винишь меня?

— Смотря чего ты боишься.

— Ты мне скажи, раз уж ты, похоже, знаешь все ответы, — бормочу я, с горечью скрещивая руки.

Он делает шаг ближе, заставляя меня плотнее прижать полотенце к груди.

— Ты боишься моей репутации. Ты боишься моей мафиозной стороны, но ты не видела, чтобы я делал что-то связанное с этим. Ты должна бояться хищника, который прятал тебя от мира. Это человек, который преследовал семью Андретти, предупреждая их, чтобы они дважды подумали, прежде чем снова преследовать его семью. Это человек, который сделает все, чтобы защитить тех, кого он любит.

Я пошатываюсь назад, на моем лице написано неверие.

— Ты любишь меня?

— Нет, — говорит он, быстро отбрасывая эту мысль. — Но буду любить. Вот к чему все идет. Разве ты не видишь этого? Я забочусь о тебе, Люси. Мы уже так заботимся друг о друге. Если бы это было не так, я бы не бросился за тобой под пули, а ты бы не защищала меня на матче по поло. Но я это сделал, и ты это сделала. Разве ты не понимаешь, что это значит?

Понимаю.

Это значит, что он прав. Я забочусь о нем, а он заботится обо мне. Я знаю это. Я знаю это уже некоторое время... но я все еще борюсь с его прошлым.

С тревожным количеством трупов, которые он оставил после себя.

На мой взгляд, он решительно говорит:

— Я убил тех людей не ради семьи Романо, Люси. Я убил их ради Винса. Потому что он приютил меня. Потому что он дал мне дом. Потому что он может быть моим отцом. Потому что я люблю его, а он любит меня. Я сделал это ради него, и я бы сделал это ради тебя тоже. Я не жалею об этом. Даже если это означает, что я никогда не стану тем мужчиной, которому ты отдашь себя, я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя, и я всегда сделаю все, чтобы защитить свою семью.

Я впитываю серьезное выражение его лица, запечатлевая в памяти то, как он только что обнажил передо мной свою душу, и надеюсь, что никогда не забуду его слов.

Даже если это означает, что я никогда не стану тем мужчиной, которому ты отдашь себя, я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя...

Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.

Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.

Я всегда сделаю все, чтобы защитить тебя.

Кажется, что еще слишком рано говорить что-то подобное, но в то же время это правильно. Как будто для того, что у нас есть, нет другого слова, кроме "всегда". И это пугает меня, но я должна побороть этот страх, потому что, несмотря ни на что, я не буду убегать от Ашера.

Но это не значит, что мы не можем его замедлить.

— Если мы это сделаем, — начинаю я, — мы должны делать это медленно.

На губах Ашера заиграла улыбка, и я знаю, почему она появилась. Мы познакомились сразу после встречи и съехались, едва узнав друг друга. А еще мы недавно сошлись. Время для медлительности давно прошло.

Но я не имею в виду физические отношения.

С этим я справлюсь.

Я имею в виду эмоционально. Потому что если мы продолжим двигаться в таком темпе, моя симпатия перерастет в любовь, а я не буду к этому готова. А мне нужно быть готовой к этому, к нему. Это слишком реальное и особенное чувство, чтобы его испортить.

— Мы можем сделать это медленно, — соглашается Ашер, и я вздыхаю от облегчения. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я позволяю ему прикоснуться губами к своим. Когда я пытаюсь притянуть его ближе, он отстраняется от меня и с ухмылкой говорит: — Достаточно медленно?

— Я тебя ненавижу.

Он смеется и направляется к двери. Через спину он кричит:

— Ужин. Через час. Надень платье. Я попросил Томми пришить тебе пуленепробиваемую подкладку.

Когда он уходит, я открываю пакет с одеждой, гадая, что же он выбрал для меня.

Это платье.

Мое маленькое черное платье.

То, которое я купила в Марокко. То, которое я надела в «Бродягу». То, которое, как я думала, Томми выбросил.

Ашер сохранил его для меня.