ГЛАВА 24

Мужество — не просто

одна из добродетелей,

а форма проявления любой

добродетели во время испытаний,

то есть в моменты высшей реальности.

К. С. Льюис

Когда мы подъезжаем к арене и Ашер помогает мне выйти из машины, я понимаю, что мы держались за руки с тех пор, как вышли из его спальни.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Я киваю.

— Это просто... ошеломляет.

У входа стоят фотографы и выкрикивают наши имена. С тех пор как было объявлено о нашей помолвке, я засветилась в нескольких нью-йоркских блогах: я иду на лабораторную (единственное занятие, на которое я хожу) и ем с Эйми, когда мне отчаянно хочется куда-нибудь выбраться.

Но это мой первый раз, когда меня бомбардирует орда фотографов. Мне больше нравятся те, что преследуют меня издалека.

Ашер встряхивает меня, прижимаясь поцелуем к моему виску, что приводит папарацци в бешенство громкими щелчками.

— С тобой все будет хорошо. Дыши.

Я делаю глубокий вдох и натягиваю на лицо улыбку. Мы с Ашером стоим бок о бок, его рука обнимает меня за талию. Следующие несколько минут я терплю крики папарацци и действительно следую их советам по позированию...

Пока кто-то не кричит:

— Ты беременна? Поэтому вы уже помолвлены?

Я резко вдыхаю, когда тело Ашера напрягается. Клянусь, я слышу его звериное рычание. После этого все происходит быстро. Ксавье идет позади нас, а Доминик - впереди, пока мы прокладываем себе путь через папарацци, и время для фотографий явно закончилось.

Когда мы выходим на арену, нас встречает самодовольный Рене.

— Поздравляю с ребенком, — говорит Рене.

Теперь я понимаю, почему Ашер так долго ждал, чтобы вывести нас на публику. Мы были слишком новыми. Черт, комментарий папарацци - доказательство того, что мы все еще слишком как новая пара. Прошло едва ли больше четырех месяцев с тех пор, как мы объявили о помолвке в октябре, и всего пять месяцев с тех пор, как мы якобы начали встречаться - хотя мне кажется, что прошла целая жизнь с того момента, как я впервые побывала в «Бродяге».

— Нет никакого ребенка, — говорю я с трудом, хотя мне и не нужно было этого делать. Я была худой, когда Рене познакомился со мной, и много месяцев спустя я все еще худая.

Он просто ведет себя как мудак.

Ашер сжимает мою руку, и я снова сдерживаю свой гнев.

Знакомая блондинка рядом с Рене делает шаг вперед.

— Ашер, дорогой, не будь грубым. Разве ты не собираешься представить меня своей будущей невесте?

Она говорит это с таким сарказмом, что я восхищаюсь тем, что Ашер не сорвался, хотя удивляться не стоит. Эмоции Ашера заперты в крепости. Если он этого не хочет, невозможно понять, о чем он думает. Меня шокирует внезапное осознание того, что Ашер доверился мне раньше, чего, как я подозреваю, он никогда не делал ни с кем другим.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

— Прости меня, — говорит Ашер, его голос звучит снисходительно и выводит меня из оцепенения. — Виола, это Люси. Детка, это Виола, жена Рене.

Мы пожимаем друг другу руки, и мне становится не по себе от ее хватки. Я помню, как она стояла рядом со своим мужем в «Бродяге» в тот вечер, когда мне объявили о помолвке. Виола Туссен - великолепная женщина, чья красота кажется нестареющей. В ней чувствуется элегантность, начиная с манеры одеваться и заканчивая тем, как ее волосы убраны в непринужденный шиньон. Единственный признак ее возраста - слегка морщинистые руки.

— Приятно познакомиться, Виола, — лгу я.

Мы вчетвером, плюс Ксавье и охранник Ашера, идем дальше на арену. После того как мы прошли дальше, я едва могу сказать, что мы находимся в помещении. Все полы с искусственным покрытием, и даже естественный свет ярко светит через стеклянные потолки.

Единственным признаком того, что мы находимся в помещении, является умеренная погода. В то время как на улице прохладно - десять или около того градусов в марте, здесь комфортно – двадцать один. Я успеваю снять пальто и оставить его в гардеробной.

Мы с Ашером следуем за Рене к палатке с надписью "Блэк Энтерпрайз". Как один из основных доноров, компания «Блэк Энтерпрайз» выделила целый шатер для своего правления и их гостей. Я с облегчением вижу, что Моники там нет. Наверное, она все еще зализывает свои раны.

Ашер тянет меня в угол палатки и говорит:

— Видишь того мужчину, которому Рене пожимает руку?

— Да.

— Это Мартин Вайсман. Он на стороне Рене. — Он продолжает, незаметно указывая на нескольких других мужчин. — Это остальные члены совета директоров. Эллиот О'Мэлли, Оуэн Картер и Тим Беркс. Ты их запомнишь?

Я киваю и, не сдержавшись, с отвращением говорю:

— У тебя в совете директоров нет ни одной женщины?

Он издает преувеличенный стон.

— Ты такая заноза в заднице, — говорит он, но при этом ухмыляется.

Интересно, это притворство для толпы?

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Он продолжает:

— Мартин будет голосовать за Рене, а Эллиот и Тим - за меня. Они верные. Единственный, кто остается в выигрыше, - это Оуэн. Он будет решающим. Он тот, кого мы должны впечатлить.

Я снова изучаю Оуэна. Именно он был впечатлен моим образованием, когда об этом зашла речь в «Бродяге». На его лице легкая ухмылка, и он не выглядит злым или жутким, как Рене.

Он выглядит достаточно мило, поэтому я откидываю плечи назад и киваю.

— Я могу это сделать.

Ашер переплетает наши пальцы и ведет меня в центр палатки, официально представляя мужчинам. Хотя он не так добр, как Эллиот или Тим, Мартин, по крайней мере, радушен и относится ко мне с гораздо большим уважением, чем Рене.

С Оуэном сложнее. Его стоическое лицо напоминает мне лицо Ашера, хотя я начинаю понимать, что мне открыта другая, личная сторона Ашера. Я не знаю, что я чувствую по этому поводу. Думать об этом слишком тяжело и всепоглощающе, поэтому я выкидываю эту мысль из головы.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Это не по-настоящему.

Матч начинается, и мы устраиваемся у входа в палатку "Блэк Энтерпрайз", которая занимает главное место в центре поля. Несмотря на то что я понимаю игру благодаря урокам Эдуардо, я не могу обращать на нее внимания.

Я чувствую на себе взгляд Виолы. Она сидит крайняя справа от нас вместе с другими женами. Они не пригласили меня присоединиться к ним, что меня вполне устраивает. Я все равно чувствую себя более комфортно рядом с Ашером.

Я не обращаю внимания на жуткие взгляды Виолы. Но когда проходит десять минут, я не могу не нахмуриться. Я ловлю на себе взгляд Виолы уже в десятый раз за это время.

Я шепчу себе под нос:

— Виола продолжает пялиться на нас.

Ашер незаметно кивает мне и сжимает мою руку, что быстро становится нашим способом молчаливого общения друг с другом. Затем он удивляет меня, когда поднимает наши соединенные руки и с открытым ртом целует мое запястье.

Его язык проводит по чувствительной коже и даже нежно посасывает ее на короткое мгновение, посылая шокирующий толчок к моему ноющему клитору. Все закончилось так же быстро, как и началось. Он еще раз быстро целует мое запястье и еще один - в щеку, после чего возвращается к игре, как будто то, что только что произошло, - это нормально.

Я рада, что несколько минут назад надела солнцезащитные очки. Мое лицо, несомненно, раскраснелось, а расширенные глаза выдали бы мое удивление. Я понимаю, что это было просто шоу для жены Рене, но святые угодники.

Блин, как же я страдаю.

Если Ашер продолжит в том же духе, мне конец.

Когда матч заканчивается, все остаются в палатке, чтобы пообщаться. Благодаря Эдуардо я хорошо подготовилась к этому. Мы с Ашером расходимся. Пока я иду умолять жену Оуэна, Мэделин, он отправляется очаровывать Оуэна.

Мэделин была единственной брюнеткой в VIP-зале в тот вечер в клубе. Оказалось, что она также довольно милая. Она пухлее, чем я ее помню, но вес держится красиво и изящно. Она одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видела, и когда я говорю ей об этом, она мило улыбается и делает комплимент моим глазам.

— Вы двое планируете завести детей в ближайшее время?

Я застонала.

— И ты тоже? — На ее растерянный взгляд я отвечаю: — Репортеры донимали нас вопросами, почему мы так скоро женимся. Они думают, что это внебрачная связь. — Я закатила глаза и выразительно похлопала по своему плоскому животу.

Если мне повезет, какой-нибудь фотограф, вероятно, только что сделал снимок, как моя рука соприкоснулась с животом. Представляю, какие заголовки появятся в газетах: «Невеста Ашера Блэка потирает беременный живот на благотворительном матче по поло».

— Ах, — говорит она, ее веселье искренне. — Нет, мне просто было искренне любопытно. — Она показывает на свой живот и усмехается. — Если тебя еще раз спросят об этом, направь их в мою сторону. Вот так выглядит беременный живот. Я должна родить через семь месяцев.

О.

Теперь ее вес, сосредоточенный в маленьком мешочке на животе, имеет больше смысла. В свою защиту скажу, что я давно не видела беременных женщин. К тому же то, что растет у нее в животе, даже не так старо, как мои предполагаемые отношения с Ашером, а это совсем не старо. Это отрезвляющая мысль. Я крепко сжимаю кулак, борясь с желанием взглянуть на Ашера.

Заставив себя сосредоточиться на Мэделин, я спрашиваю:

— Мальчик или девочка?

На ее лице появляется меланхоличное выражение, но потом оно сглаживается.

— Оуэн хочет знать, но я отказываюсь выяснять. Мы не стали дожидаться, пока узнаем пол наших последних двух детей, так что я хочу сделать сюрприз и для этого. — Она делает паузу, ее голос звучит неуверенно. — Вообще-то в последнее время мы постоянно ссоримся из-за этого. Это звучит так глупо, когда я говорю об этом вслух. Может быть, я должна снова дать ему то, что он хочет, а может быть, он должен дать мне то, что я хочу, потому что последние два раза были не в его пользу. Я не знаю. В любом случае, мы ссоримся из-за этого, и это отстой.