Сняв штаны и боксеры, я наклонился. Ее рука сжала мой член, быстрыми движениями поглаживая его вверх и вниз. Я поцеловал ее, застонав ей в рот.

Я был чистокровным мужчиной, который свободно удовлетворял свои низменные потребности там, где это было возможно. Теперь ничто не остановило бы это.

Глубоко вдохнув через нос, я отстранился. 

— Хватит.

Я перевернул ее гибкое тело на четвереньки и перенес ее на кровать. Мое предплечье давало о себе знать болью, но я стиснул зубы и прогнал ее.

Выстроившись позади нее, я провел головкой своего члена по гладкости ее киски. Merda (Прим.пер. Дерьмо).

— Презерватив, — потребовала она.

— Нет. Мы оба чисты, и ты в ударе.

— Черт возьми, Рейн. Ладно.

Я облизал нижнюю губу, проталкивая в нее небольшое количество.

— Упрись руками в спинку кровати, Голливуд, — скомандовал я. — Твое имя не выбито звездой на асфальте, но я трахну тебя так сильно, что ты увидишь свои личные звезды.

Схватив ее за бедра, я вонзился в нее одним плавным движением.

Merda. Без презерватива я почувствовал все. Ее жар притягивал меня к себе. Сжав руки на ее бедрах, чтобы удержать ее на ногах, я потянул вниз и врезался в нее взад-вперед, пока она изо всех сил вцеплялась в спинку кровати.

— Знаешь, ты права, — небрежно заметил я, ухмыляясь. — Трахаясь со мной, ты принимаешь то, что произошло. И твое место такое, которое в буквальном смысле ниже меня.

Она собралась ответить, повернув голову через плечо, открыв рот как раз в тот момент, когда я вышел и снова вошел внутрь, обхватив бедра и заставив ее вместо этого застонать. Слишком правильно. Я нашел способ успешно заткнуть ей рот, поимев ее отношение.

Когда я положил руку ей на спину, она опустила свое тело. Нижняя половина ее тела приподнялась, когда я почувствовал, что погружался в нее глубже под этим углом. Она вцепилась в меня, когда я вонзился в нее, медленно вытаскивая себя и быстрыми движениями толкаясь снова и снова.

Я играл с ее клитором, кружа, поглаживая, она крепко сжалась вокруг меня, ее упругая попка подпрыгивала в такт моим яростным ударам.

Я внезапно вышел, перевернув ее тело, затем скользнул обратно в нее неумолимым толчком, перемещая все ее тело вверх по кровати.

— Ты дышишь только потому, что я тебе позволяю, — сказал я ей, крепко сжимая правой рукой ее горло.

Ее глаза расширились.

Одна рука метнулась к моему плечу, затем к спине, другая вцепилась в руку, которая держала ее, пока я скользил в ней. Ее короткие ноготки царапали мою кожу.

Даже для моих ушей вырвавшийся у меня смешок был зловещим.

— Дыши через нос, — приказал я, с удовольствием наблюдая, как ее грудь быстро поднималась и опускалась в панике, прежде чем взяла себя под контроль. Сделала то, что ей сказали.

Я не был глупым человеком. Я понял, что она подталкивала меня к потере контроля. Но эта сдержанность также служила страховочной сеткой. Стоп-слово здесь не допускалось. Она хотела, чтобы этот контроль был утрачен. Она получила это, только вместо этого в отделе спален.

— Это именно то, чего я хочу от тебя, — поддразнил я, наклоняясь вперед, чтобы слизнуть слезы паники, которые скатились из ее глаз. — Уничтожена, разорена, раздроблена, уничтожена. Подо мной.

Четко произнося каждое слово, пока я пронзал ее. Эти водянисто-карие глаза закатились от удовольствия. Высвободив одну руку из моей, она скользнула ею к своему клитору, ловко потирая себя. Ей нравилось, когда ее душили.

— Эти руки… те, которые без угрызений совести оборвали бесчисленное количество жизней, теперь идеально обхватывают твою нежную шею. Как тебе это нравится, а?

Я повернул бедра, чувствуя, как ее горло упирается в мою ладонь. Она прижалась ко мне. Я стиснул зубы. Грязная женщина.

Ослабив хватку, я дал ей время глотнуть воздуха ртом, затем замедлил шаг.

— Еще, — прохрипела она. — Пожалуйста.

Что ж, она сказала "пожалуйста". Схватив ее еще раз, я заменил ее руку своей. Я глубоко вонзился, обводя кругами ее клитор и ожидая подходящего момента.

Cazzo. Ускоряя темп и на мгновение задержал свое освобождение. Я сильнее сжал свою руку на ее горле, другой рукой быстро потирая ее, пока она извивалась, прижимаясь, согласовывая каждый толчок с моим. Челюсть отвисла, рот приоткрылся, когда она кончила, ее тело сотрясалось от напряжения. Я усилил пульсирующую хватку на ее горле, усиливая ее удовольствие. Громко застонав, толкаясь в нее еще раз, я разбился вдребезги, высвобождаясь в ее теплое влагалище.

Тяжело дыша, все еще находясь внутри нее, я убрал руку с ее горла, напевая при виде оставшегося красного следа, который скоро стал бы невидимым.

Пэрис хотела утолить зуд и трахнуть меня. Это определенно пошло обоими путями. Чего она не смогла увидеть, так это того, что независимо от того, как сильно она пыталась бы вырвать меня, я был бы похоронен внутри нее. Во многих отношениях.

— Мне это понравилось, — прошептала она, как будто произнесение этих слов громче означало бы ее осуждение.

У меня было предчувствие, о чем она говорила, но я хотел, чтобы она подтвердила. Сказать это вслух. За себя и за меня.

— Какая часть?

Медленно моргая, она покачала головой.

— Твоя рука на моем горле. Мой оргазм был интенсивным. Сумасшедшим, но очень насыщенным.

— Рад, что тебе все очень понравилось.

Отодвинувшись от нее, я со странным чувством удовлетворения наблюдал, как моя сперма капала из ее киски. Я побрел в ванную. Мгновение спустя она присоединилась ко мне, все еще не приведя себя в порядок. При этом виде мой пульс громко застучал.

Обнаженная и преисполненная уверенности, она приблизилась. Легкое прикосновение ее рук пробежало по моей спине. Я автоматически напрягся. Я знал, что она и раньше ощущала неровность кожи, но теперь она исследовала ее глубже.

— Что случилось? — спросила она с любопытством.

— Ничего.

Ничего особенного. Просто моему отцу доставляло удовольствие сдирать с меня кожу, даже не в наказание. Под любым предлогом, иногда даже не нуждаясь в причине. Годы такого лечения в его руках оставили у меня множество шрамов, которые он никогда не позволял медицинским работникам зашивать обратно.

Разорванная плоть давала ему возможность создавать еще большие уродства, зная, что она всегда оставалась бы там. Он намеренно оставил свой след навсегда.

Естественно, я скрыл это между несколькими долгими сидениями на столе татуировщика, охватив всю верхнюю часть моего тела. Я не хотел, чтобы это напоминание было на виду у других людей. Достаточно того, что это жило в моем сознании. Люди не могли воспользоваться тем, чего не знали.

— Эта боль, сынок, — это слабость, покидающая твое тело. Скоро ты не почувствуешь, когда из этих ран течет твоя кровь.

Он был прав. Я чувствовал физическую боль, не такую, как раньше. Боль была приглушенной.

— Ладно... — она замолчала.

Развернув тканевую повязку на руке, я стоял, наблюдая за каждым ее движением в зеркале.

— Давай снимем это. Сквозь нее сочится кровь. Полагаю, тебе нужно ее поменять или что-то в этом роде.

Или что-то в этом роде. Возможно, я порвал несколько швов из-за напряженной работы. Я ни о чем не жалел.

Она зашипела, вытирая кровь, которая почти не текла из раны. Я повернул голову, чтобы посмотреть. Да, разошлись несколько.

— Что произошло? Это было недавно? — ее любознательность говорила о многом.

Ей было не все равно. Это было то, чего ты хотел, Рейн. Заставь ее влюбиться, заставь ее поверить. Желать меня. Возможно, любить меня. Это упростило все.

— Огнестрельное ранение. Кому-то неожиданно представился шанс ударить меня.

Ее встревоженные глаза выпучились, а горло перехватило. Неужели она думала, что я сидел в своем кабинете и бездельничал? Вся моя империя была залита кровью.

— Аптечка первой помощи в том ящике, — указал я. — Ты сможешь меня подлатать?

Позволив ей направлять меня, я сел на сиденье унитаза. Ее руки порылись в наборе, отыскав упаковку нитей для зашивания с бабочками. Она убрала все вокруг и аккуратно расставила их по местам, зная, что, скорее всего, их вскоре пришлось бы заменить, потому что я не хотел никаких оправданий, чтобы не трахать Голливуд до тех пор, пока у нее не затряслись бы ноги при ходьбе.

— Хорошо, — я схватил набор и бросил его на туалетный столик из ее рук, когда она закончила. — Иди в душ.