Глава 17

Рейн

Голливуд наконец-то подключилась к камерам в своей комнате, обнаружив не все, но отключив достаточно. О, тот взгляд, когда она заметила первую, никогда не вышел бы у меня из головы. Неверие, ярость, затем, наконец, оглушительная уверенность женщины, которую презирали. Игра начинается.

Я не буду лгать и говорить, что ее прощальные слова не произвели на меня впечатления, и то, что она правильно угадала, что этот звук донесся и до меня. Теперь она держала свою бесполезную болтовню при себе, что меня раздражало. Я хотел услышать, что она говорила, даже если она обращалась к искусственным цветам или ни к чему конкретному.

Однако она была не на моем уровне, и я мог играть в игры до тех пор, пока звезды не посыпались бы с неба, а мир не сгорел и не замкнулся в себе. Я всегда буду самым преданным и значимым игроком из нас.

У меня была стопка файлов со всеми подробностями о ней. И все же, видеть ее здесь лично было совсем по-другому. Мне пришлось узнать о ней больше, впитать в себя те мелочи, которые невозможно было передать фотографиями и написанными словами.

Ее разум был загадкой. Я хотел понять это, но также отвергал мысль о том, что это могло заинтересовать меня. Она заинтересовала меня гораздо больше, чем я когда-либо мог себе представить. Больше, чем я, честно говоря, хотел от нее.

Дарио был прав. Я прислушался к его совету; я собирался попытаться вести себя с ней повежливее. Это не означало, что я утратил бы контроль над ситуацией или стал бы требовать от нее определенных вещей. Но я бы позволил себе некоторую свободу действий. Ее готовность сотрудничать зависела от того, как я действовал, и, к сожалению, она стала зеркалом меня и того, как я справлялся с ситуациями, и наоборот. Это было так, как будто мы оба были слеплены из одной ткани.

Она порхала по комнате, не заботясь ни о чем на свете, и продолжала это делать, время от времени бросая взгляды на теперь уже не такие скрытые камеры. Даже если бы она перестала быть такой красноречивой. И все же она не сдалась. Она не умоляла освободить ее из той комнаты, даже не намекала, что хотела уйти. Во всяком случае, это выглядело и ощущалось так, будто она была той, кто выбрал это. Черт возьми.

Я потягивал горячий черный кофе и отправлял несколько электронных писем, договариваясь о поездке. Как бы мне ни хотелось остаться, как только я выпустил бы Пэрис из ее комнаты, у меня были дела, из-за которых я уехал бы из штата на добрых пару дней. Это было не идеально. Вероятно, она хотела ударить меня своими шпильками, так что лучше было оставить ее на некотором расстоянии от меня.

Я включил громкоговоритель горничной, держа палец на кнопке, и проинструктировал ее:

— Прикажи привести Пэрис в мой кабинет, как только она будет готова. А потом, пожалуйста, принеси нам завтрак.

Через несколько мгновений Даня ответила:

— Без проблем, сэр.

Идеально.

Час спустя Пэрис вошла в мой офис с таким видом, словно это место принадлежало ей. Не обращая внимания на стул, стоявший перед моим столом, она развернулась и села подальше от меня, спиной ко мне, на диван.

Думаю, она все еще злится из-за того комментария.

Вошел один из сотрудников, поставил завтрак на кофейный столик перед Пэрис и быстро вышел. Она сидела там, слегка нервничая. Интересно. Я потер рукой подбородок и потребовал, чтобы она поела.

Она навалила еды себе на тарелку. Эта женщина ела так, словно никогда раньше не ела.

Глубоко укоренившиеся проблемы все еще мучили ее, даже позже в жизни. Я наполнил свою тарелку, налил еще одну чашку кофе себе и одну для нее, подвинул ей, предварительно добавив молока и сахара.

— Нам нужно поговорить, — заявил я, как только мы закончили есть.

Я неторопливо откинулся на спинку дивана, закинув ногу на колено.

— Конечно, надо, — ответила она.

Я махнул рукой в ее сторону.

— Начинай.

Посмотрите, как я сговорчив.

— У меня есть обязательства, которым я обязана следовать, — ее карие глаза встретились с моими. — Я не уверен,а почему я все еще здесь. Какой цели это служит тебе?

— Ах, да.

Я быстро постучал указательным пальцем по своей ноге. Раз-два, раз-два. Ее внимание привлекло мое постукивание, поэтому я быстро остановился.

— Твоя актерская карьера.

Я ухмыльнулся. В настоящее время у нее не было работы, так что технически я не нарушал ни одно из ее расписаний. Я проигнорировал другой ее комментарий о том, чтобы рассказать ей, почему она здесь. В конце концов, она научилась бы.

— Не только это, — призналась она.

— Фонд, который ты создала для детей и подростков с диагнозом — биполярное расстройство, — объявил я.

Да, я все знал. Я был искренне удивлен, что она все еще не верила в то, что я знал о ней. Я понимал, что она кровно заинтересована в успехе благотворительной организации, но самое главное — в детях. Я знал, что это было то, что она хотела бы иметь, когда росла, но вместо этого она создала это для других, у которых этого не было. Я снимал перед ней шляпу за это. Не каждый на ее месте поступил бы так.

Пэрис была добросердечной и заботилась о тех, кто проходил через то же, что и она. Добрая, но не наивная. Идеальная королева. Я не собирался туда идти; мои внутренние мысли сбивались с толку, как гребаная Матрица.

Разблокировав телефон, я выключил игру Candy Crush, позволяя ей в миллионный раз осознать, что да, она ничего не могла от меня утаить.

— Есть ли что-нибудь, чего ты обо мне не знаешь? — фыркнула она.

Я бросил на нее быстрый взгляд, поняв по тону ее голоса и искаженному выражению лица, что это ее разозлило.

— Извини, занят, — я ухмыльнулся, как мудак, которым как знал, являлся. Когда я выстроил ряд конфет в игре, она громко зазвенела от восторга.

Из-под ресниц я видел, как раздувались ее ноздри, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не расхохотаться. По-видимому, несколько дней на преодоление моего гнева на нее сделали свое дело, поменявшись ролями. Нажимать на ее кнопки становилось любимым занятием фирмы.

Что случилось с хорошей игрой!? Я стиснул зубы; это было легче сказать, чем сделать.

Откинув голову на спинку дивана, я уставился в потолок, молясь о каком-нибудь божественном вмешательстве, чтобы справиться с этим. Однако это было на моей совести. Вести себя хорошо было для меня неестественно.

Вдыхая и выдыхая через нос, я, вероятно, звучал как дракон. Я снова встретился с этими манящими глазами.

— Что я могу сделать, если ты не уйдешь отсюда и я не скажу тебе, почему ты здесь? — мои слова звучали так, словно их соскребали с моих голосовых связок.

Она наклонила голову и молчала, на несколько мгновений сжав губы в тонкую линию, прежде чем пожала плечами.

— Я бы хотела, чтобы ты позвонил и связался с людьми, которые управляют фондом. Как ты, наверное, знаешь, мне нравится время от времени связываться, — одна ее бровь приподнялась. — Я держусь на расстоянии, чтобы мое имя не упоминалось о том добре, которое они делают, но они будут ожидать звонка, чтобы дать мне краткий обзор.

Справедливая просьба.

— Я могу это устроить.

Я выключил игру на своем телефоне, переключив на клавиатуру и протянув телефон. Она потянулась за ним, и я удержал его между нами обоими.

— Без фокусов, — предупредил я.

Она кивнула, набирая номер большим пальцем и несколько минут разговаривая с тем, кто был на другом конце провода. И действительно, она повесила трубку, поблагодарив меня и неохотно протянув телефон обратно.

Она встала и направилась к двери, твердо намереваясь уйти. Эта гребаная женщина. Я перехватил ее на полпути через комнату, возвышаясь над ее небольшим ростом. Без каблуков она казалась крошечной по сравнению со мной.

Ее брови нахмурились, когда я обхватил ладонью ее шею сбоку, приподняв большим пальцем ее голову и нежно проводя взад-вперед по ее подбородку. Моя рука, испачканная чернилами, резко контрастировала с ее загорелой плотью. Пэрис была на кончиках моих пальцев, быстро распространяясь по моему организму.

— Отдайся мне, — произнес я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, поскольку нервы в теле, казалось, напряглись, задействовав все чувства.

Она избегала зрительного контакта, но я почувствовал, как участился пульс у нее на шее. Мы соприкасались друг с другом уже несколько недель, танцуя вокруг желания, которое бушевало между нами. Мы оба были на грани терпения. Удивительно, что она продержалась так долго. Как и для меня, секс нужен был и ей. Это было бы взаимовыгодное соглашение, когда она решила отказаться от притворства и присоединиться. Секс не был близостью. Это была низменная потребность в удовлетворении.

— Я не буду женщиной, которая добровольно позволяет мужчине изменять своей невесте. Я не такой человек.

Склонив голову набок, я чуть крепче сжал руку на ее шее с самодовольным чувством удовлетворения. Маленькая собственница и ревнивица. Я наклонил ее голову в свою сторону.

— Она никогда не была и никогда не будет чем-то значимым для меня. У нас было соглашение; оно соответствовало нашим потребностям. До сих пор.

Пока не появилась ты.

Я переместил руку на переднюю часть ее горла. Мой член затвердел под брюками, когда я прижался к ней, позволяя почувствовать, как сильно я ее хотел. Ее глаза расширились.

— Какого рода соглашение?

Я переместил наши тела через комнату, прижимая ее к стене, чтобы она не могла отстраниться от меня. От этого. Я наклонился, между нашими лицами образовался крошечный зазор, и я потерся своим носом о ее нос, еще раз сосредоточившись на той характерной веснушке возле ее глаза.

— Она взяла с меня ежемесячное обязательство висеть у меня на руке и притворяться.

Наклонив ее голову набок, я коснулся губами ее уха, твердые мышцы моей верхней части тела прижались к ее груди, ее неровное дыхание заставляло вздыматься ее грудь.

— Ей нравится статус, а я предпочитаю держать подальше женщин, которые хотят только привязаться ко мне и, в свою очередь, к моему имени. Мы регулярно трахались, — у нее вырвался резкий выдох. — Но я хочу не ее, принцесса.