ГЛАВА 5

Сикстайн, 10 лет

Август

На следующей неделе у Феникса и Астора день рождения, и я очень волнуюсь, что им подарить.

Особенно Фениксу.

Я впервые дарю ему что-то, и мне хочется, чтобы это было потрясающе.

В прошлом году на мой день рождения он и его родители купили мне новое седло для Марлоу. Но настоящим подарком для меня стало то, что он вырезал рисунок на стволе моего домика на дереве.

Он нарисовал мне несколько вариантов на бумаге, и в итоге я выбрала тот, где были все три наших имени, потому что это был их домик на дереве, так же как и мой.

Он перенес их на ствол дерева и вырезал на нем одним из охотничьих ножей своего отца.

Теперь каждый раз, когда я прихожу в свой домик на дереве, я провожу рукой по нашим именам, радуясь тому, что на них навсегда выгравированы наши имена.

Я хочу подарить ему что-то, что сделает его таким же счастливым, и, наверное, это должно быть что-то, что я могу сделать своими руками, но я не уверена, что именно.

— Что это за обеспокоенное выражение на твоем лице? — спрашивает Астор с моря подушек, на которых он сидит в углу домика на дереве.

Мы ехали из школы домой на велосипедах и укрылись в домике на дереве, когда начался дождь.

— Ничего, просто думаю о твоем дне рождения и о том, что тебе подарить. — Я говорю, беспокойно грызя ногти, и добавляю. — И Никсу.

— Не притворяйся, что ты нервничаешь из-за того, что подарить мне, жучок. — Он отвечает, ухмыляясь. — Ты купишь мне новые игры для Xbox, и они мне понравятся. Ты беспокоишься о том, что подарить именно Фениксу.

Я притворяюсь, что не понимаю.

— Это неправда.

— Ты в него влюблена, — настаивает он.

Я закатываю глаза в притворном отвращении.

— О боже, Астор, фу. Я не люблю его.

— Я твой лучший друг, а он мой брат. Почему ты не хочешь сказать мне правду? — спрашивает он, и я улавливаю нотки обиды в его голосе.

— Потому что ты... ты... расскажешь ему, — шепчу я, бросая на него взгляд сквозь ресницы.

— Никогда, — клянется он, прежде чем его выражение лица растягивается в улыбку, и он заговорщически приподнимает бровь. — Так он тебе нравится?

Я киваю, но едва заметно.

— Немного.

Не могу поверить, что только что сказала это. Это первый раз, когда я признаюсь в этом или произношу слова вслух. Часть меня радуется тому, что я была честной, другая часть просто хочет запихнуть эти слова обратно в горло и забыть о них.

Он вскрикивает и садится, опустив челюсть на ладонь и глядя на меня.

— Я так и знал! Ты не сможешь ничего от меня скрыть, божья коровка. — Он встает и садится рядом со мной на пол, прижимаясь спиной к дивану. — Может быть, когда-нибудь ты станешь моей невесткой.

— Не будь чудаком, Астор.

Он смеется, его золотистые волосы падают на лоб, когда он обхватывает меня за плечи.

— Тебе очень повезет, если ты станешь моей родственницей. Ты собираешься сказать ему?

— Нет, — говорю я, пораженная. Я ни за что не смогу встретиться с ним лицом к лицу и признаться, что влюблена в него. Мало того, что я стесняюсь и недостаточно смелая для этого, так еще и он, скорее всего, засмеется и скажет, что не чувствует того же самого.

— Ты должна.

— Почему?

— Он не может скрыть от меня ничего, кроме того, что можешь ты, божья коровка. К тому же, телепатия близнецов выводит это на совершенно другой уровень.

— О чем ты говоришь?

Он поднимает плечо, а затем неопределенно добавляет.

— Скажи ему, что он тебе нравится. Обещаю, ты не пожалеешь.

— Я не могу, Астор.

Он хмыкает, его взгляд блуждает по содержимому домика на дереве и загорается, когда он останавливается на блокноте и ручке в углу.

Он берет их и снова садится рядом со мной.

— Если ты слишком боишься сделать это лично, можешь написать ему записку.

Я неуверенно смотрю на предметы в его руках. Должно быть, мое лицо выдает мою неуверенность, потому что он продолжает.

— Я могу отдать ее ему, или ты можешь подбросить ее в его комнату, как ты сделала это с цветочной короной.

Я смотрю на него с удивлением.

— Откуда ты об этом знаешь?

Я никогда не говорила ему, что закончила ее для него или что оставила ее в его комнате.

— Мне сказал Феникс.

— Правда? — спрашиваю я, хмуря брови — Он никогда не упоминал об этом.

Если честно, он оставил маргаритку в моей комнате, и я тоже никогда не упоминала об этом. Я не знала, что сказать, что, похоже, часто случается, когда речь заходит о нем.

Его легкая улыбка перерастает в ухмылку.

— Он хотел убедиться, что я знаю, что ты сделала это для него, а не для меня.

Я снова хмурюсь.

— Но ты не...? — я запнулась. — Верно?

— Люблю тебя? Фу, нет. — Он быстро добавляет. — Не то чтобы ты не была лучшей, но ты моя сестра.

Я радостно вспыхиваю и сжимаю его руку.

— Я люблю тебя, ты знаешь.

— Я тоже тебя люблю, — говорит он, сжимая мою руку в ответ. Он отпускает мою руку и берет блокнот, держа его между нами. — Итак, что же это будет?

Я пожевала губу, колеблясь. Я изо всех сил пытаюсь найти идеи для подарка на день рождения, но это может быть то, что нужно. Хуже того, если он не влюбился в меня, тогда он просто не примет записку, как это было с цветочной короной.

— Ладно, давай сделаем это, — быстро говорю я, прежде чем успеваю передумать. — Что мне вообще написать?

Он вырывает листок бумаги и кладет его поверх блокнота. Хмыкает, кажется, погрузившись в раздумья, и многократно постукивает ручкой по губам.

Наконец он наклоняет голову и начинает писать на бумаге.

— Как насчет этого? — спрашивает он, поворачивая бумагу ко мне, чтобы я могла ее прочитать.

Ты мне нравишься. А я тебе нравлюсь?

Да

Нет

— Ты можешь даже добавить сюда вопрос «будешь ли ты моим парнем?», — говорит он, записывая это дальше.

— Папа говорит, что я слишком маленькая, чтобы заводить парня.

Мой папа — самый лучший папа на свете, но он может показаться страшным людям, которые не являются мной или моей мамой. Я бы не хотела, чтобы Феникс попал под его дурное влияние. Хотя я еще маленькая, я достаточно понимаю, чтобы знать, что мой отец может заставить его исчезнуть, если он перейдет черту в отношениях со мной.

— Можешь не отвечать, но для протокола я знаю, что Феникс ответил бы именно так. — Он говорит, а затем ставит галочку в квадратике «да» и рисует рядом с ним дюжину сердечек.

Мое сердце бьется со скоростью миллион километров в час. Я не могу поверить, что собираюсь сказать ему, что он мне нравится. Это страшно и волнительно, и я знаю, что мое сердце будет стоять комом в горле, пока я не увижу, как он отреагирует.

Астор вырывает еще одну страницу и протягивает ее мне вместе с ручкой.

— Твоя очередь, — говорит он, складывая черновик, который он сделал.

Я копирую версию Астора, за вычетом вопроса о парне, и использую дополнительные цветные маркеры, которые он мне принес, чтобы нарисовать сердечки и смайлики.

Когда я заканчиваю, я поднимаю лист и показываю ему.

— Идеально.

— Ты уверен, что он не будет смеяться надо мной?

— Он не будет смеяться над тобой, — говорит он, наклоняясь, чтобы обнять меня.

Мы отпрыгиваем друг от друга, когда раздается стук дверной ручки, возвещающий о чьем-то приходе. Единственный человек, который приходит сюда, кроме нас, — это Феникс.

Я бросаю на Астора панический взгляд, когда мы хватаем записки и судорожно запихиваем их в карманы.

Мы успеваем как раз вовремя. Феникс входит как раз в тот момент, когда Астор запихивает написанный им черновик в карман джинсов.

Его взгляд переходит от слишком невинного лица Астора к моему нервному, молча рассматривая разбросанные вокруг меня блокнот и маркеры.

Он весь промок, его волосы прилипли к виску, а с одежды повсюду капает вода.

— Что вы, ребята, делаете? — подозрительно спрашивает он. Я знаю, что наша сцена выглядит совершенно неестественно.

— Ничего. — Мы с Астором говорим одновременно, что делает ситуацию еще хуже.

Между нами повисает молчание, а потом Астор поворачивается ко мне.

— Пойдем к тебе домой? Ты же хотела показать мне одну вещь. — Он говорит, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Да, хотела. В смысле, хочу. Пойдем, — добавляю я. — Увидимся позже, Никс.

Я не смотрю ему в глаза, проходя мимо него, моя рука сжимает карман брюк, как будто записка может случайно выскочить и попасть ему в руки.

— До встречи, брат, — слышу я сзади себя слова Астора.

Снаружи по-прежнему льет дождь. Мы быстро спускаемся по лестнице и хватаем велосипеды, которые мы беспорядочно положили на землю, пытаясь укрыться от ливня.

— Как думаешь, он что-нибудь видел? — спрашиваю я.

— Нет, — быстро отвечает Астор, крутя педали впереди меня. — Но он определенно подумал, что мы что-то замышляем. Мы не были очень скрытными.

— Я знаю, я запаниковала.

— Все в порядке, он будет счастлив через несколько дней, когда узнает, что это было. — Он кричит так, что я его слышу.

— Эй, подожди меня. — Я кричу, пытаясь крутить педали быстрее, чтобы догнать его, но он не слышит меня из-за дождя. — Астор!

Расстояние между нами увеличивается, пока он крутит педали в двадцати футах впереди меня. Дождь мешает мне видеть и не позволяет донести мой голос, когда я снова зову его по имени.

Мое переднее колесо задевает корень дерева, и я лечу, приземляясь на бок с велосипедом, который все еще частично находится у меня между ног.

— Ой, — простонала я, осторожно садясь и осматривая свое тело.

Я вся в грязи с ног до головы, но, слава богу, хотя бы ничего не сломано. Я надеру Астору задницу за то, что он меня бросил, когда доберусь до него.

Я вскидываю голову, когда громкие звуки нарушают тишину, наступившую после дождя. Они доносятся в ужасающей последовательности отдельных звуков, которые рассказывают историю, которую я отказываюсь понимать.

Визг и треск шин.

Громкий, леденящий душу стук.

Ужасающий крик.

Он доносится с дороги. С того места, где Астор ехал на велосипеде.

Весь воздух высасывается из моих легких, как будто их запечатывают в вакууме, и ужас опускается на мое тело.

— Нет, — шепчу я. — Нет, нет, нет.