И вот я уже стою перед ним. Он одет в темно-синюю облегающую кофту с короткими рукавами под цвет глаз и черные мешковатые брюки.
На обеих его руках блестят несколько колец, а большим пальцем он проводит по уголку губ.
Он выглядит незаконно привлекательным и таким чертовски самодовольным.
― Ты пришла.
Я не знаю, имеет ли он в виду вечеринку или его самого. В любом случае, его нужно разубедить в том, что я пришла за ним.
― Я была нужна Беллами.
― Ложь. ― Непринуждённо щебечет он.
Я закатываю глаза.
― Ты смотрел, как я танцую?
― Да.
― И почему ты не присоединился? ― спрашиваю я, пытаясь завязать непринужденный разговор.
― Почему я не присоединился к тебе?
― Нет, почему ты вообще не присоединился? Тебе не нравятся танцы?
Он слегка наклоняет голову в сторону, рассматривая меня, прежде чем заговорить.
― А почему тебя это волнует?
― Мы же теперь друзья, помнишь? ― Я говорю ему: ― Я пытаюсь узнать тебя получше.
― Я люблю танцевать. ― Говорит он мне, выражение его лица тщательно нейтрально.
― И что?
― Для всех присутствующих было безопаснее, если бы я наблюдал. ― Взгляд его глаз и непринужденная чувственность в голосе заставляют меня спросить, что он имеет в виду.
Я знаю, что не должна задавать этот вопрос, но я всего лишь человек. И послушайте, любопытство убило кошку, но удовлетворение вернуло ее обратно.
― Почему?
― Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос?
Я играю с огнем, но после четырех рюмок текилы и пива огонь становится таким приятным.
― Да.
― Ты выглядишь чертовски сногсшибательно. Если бы я танцевал с тобой, а ты трясла бы своей задницей рядом со мной, я бы отнес тебя наверх и трахал бы снова и снова, пока ты не умоляла бы меня остановиться. ― отвечает он: ― Даже тогда я бы продолжал. Я бы не остановился, пока не насытился бы тобой. Пока я не был бы удовлетворен.
У меня пересохло в горле от его слов.
Меня никогда не преследовали с такой слепой преданностью, и весь мой мозг и тело в хаосе, пытаясь найти способ ответить, но он продолжает.
― Ты еще не готова к этому, поэтому я остался здесь. ― Он проводит рукой по губам и челюсти. ― Кроме того, отсюда лучше видно, чтобы убедиться, что мужчины вокруг тебя держат руки при себе. Если я не имею права прикасаться к тебе, то и никто другой не имеет права.
У меня кровь закипает от его слов, но я стараюсь сдерживать свой внутренний огонь.
― Твое собственничество неуместно.
― Я не собственник, ― говорит он, сверля меня взглядом. ― Я жадный. Я откровенно завидую. Я отчаянно хочу получить то, что принадлежит кому-то другому, по крайней мере, сейчас.
Я фыркнула в притворном удивлении.
― Ты действительно думаешь, что всегда сможешь добиться своего, не так ли?
― Да. ― Говорит он с полной серьезностью.
― И ты не собираешься это отрицать?
― А почему я должен это делать?
Он отталкивается от стены и направляется на кухню, прерывая наш разговор. Но он уходит не спеша, как будто хочет, чтобы я последовала за ним.
И я иду.
― Хочешь что-нибудь выпить? ― спрашивает он бесстрастно, как будто мы не были в середине другого разговора.
Но я хочу пить.
― Водку с содовой и лаймом, пожалуйста.
Он перемещается по кухне, готовя мне напиток, берет разделочную доску и нарезает несколько долек лайма, а я вскакиваю и сажусь на стойку напротив острова, где расположился он.
Молча наблюдаю за его работой. Он делает это скрупулезно, глядя в телефон и используя джиггер, чтобы отмерить точное количество, вместо того чтобы бросать все ингредиенты вместе.
В это время его ищут бесчисленные гости с вечеринки. Просто поздороваться, рассказать историю или анекдот ― неважно. Они постоянно подходят к нему, своему золотому мальчику.
Они хотят с ним поговорить, чтобы он им улыбнулся. И он улыбается, каждому, признавая и выслушивая их с легким обаянием.
Он ― словно желанная нота. Одна счастливая нота, всегда.
Слишком идеальный, слишком отстраненный.
Он не такой, как рядом со мной, счастливый, раздраженный, расстроенный и энергичный.
Я могла бы наблюдать за ним всю ночь.
Наконец, наступает затишье в том, что люди перехватывают его, и он заканчивает мой напиток и подходит, чтобы передать его мне.
Поскольку он стоит, а я сижу на высокой стойке, мы не совсем вровень, но по росту мы гораздо ближе, чем обычно.
― О чем мы говорили? ― спрашивает он, его пальцы задерживаются на стакане даже после того, как я обхватываю его рукой.
― О твоей категорической убежденности в том, что ты всегда добиваешься своего.
― О, да. ― Его глаза медленно пробегают по моему телу вверх и вниз. ― Ты ― идеальный пример. Не прошло и двадцати четырех часов, как я сказал тебе, что если увижу тебя в лифчике, то буду продолжать флиртовать с тобой, к твоему ужасу, и вот ты здесь. Сидишь на моей кухонной стойке в лифчике. ― Говорит он, его глаза стекленеют от вожделения, когда он смотрит вниз на полоску моего бюстгальтера, выглядывающую из-под топа. ― Похоже, по крайней мере, твое подсознание понимает, кто твой законный владелец.