В Бозмене было солнечно даже зимой. Я буду скучать по постоянному солнечному свету, когда буду в Лондоне. Те несколько раз, когда я ездила туда, шел дождь.

На подъездной дорожке к дому рядом с моим стоял грузовик. Когда я припарковалась и направилась к входной двери, из дома вышел мужчина с коробкой. Он помахал, остановившись, как будто собирался представиться. Я помахала ему в ответ и исчезла внутри.

Не было смысла представляться. Я уеду до того, как он распакует вещи.

В квартире было холодно, или, может быть, мне просто казалось, что холодно, потому что там было пусто. Я бросила сумочку и ключи на пол в гостиной, затем скинула обувь, прежде чем подойти к единственному предмету мебели, который не был отправлен в Англию или продан онлайн.

Надувной матрас.

Он был придвинут к стене гостиной. Спальный мешок, который я купила, был аккуратно уложен сверху. Я решила спать здесь, а не в спальне, потому что газовый камин придавал этой комнате уют по ночам.

Я плюхнулась на матрас и схватила с пола свой ноутбук, положив его себе на колени, а сама облокотилась на подушку. Центр обработки данных был готов, оставалось только дождаться уборщиц, и большинство людей взяли на этой неделе отгулы из-за праздников. Мой почтовый ящик был почти пуст. Ночью мне было нечем заняться, кроме как пялиться на то место, где раньше был телевизор, и я решила поработать. Что не сильно отличалось от того, что я делала, когда здесь был телевизор.

Моя работа была моим лучшим другом. И я любила ее. Большинство дней.

Сегодня мне было немного одиноко. Это чувство обычно возникало, когда я завершала один проект и готовилась к следующему.

Пустые комнаты не помогали. Грузчики уже приехали, чтобы освободить эту квартиру. То, что я не хотела отправлять, я продавала на Фейсбуке и Крейглисте (прим. ред.: Крейглист — сайт электронных объявлений, пользующийся большой популярностью у американских пользователей Интернета). Конечно, я могла бы просто купить новую мебель или арендовать меблированный дом, но у меня был пунктик по поводу моих собственных вещей. Особенно моей собственной кровати.

Мой босс пошел на дополнительные расходы, в основном потому, что я никогда не возражала, когда он просил меня переехать. Так что моя кровать повсюду была со мной. В данный момент ее устанавливали в моей лондонской квартире, отсюда и надувной матрас.

В моем чемодане в ванной комнате было столько одежды и туалетных принадлежностей, что мне хватило бы на неделю. Их я тоже соберу и сяду на самолет в воскресенье. Шесть дней.

Тогда у меня не будет времени на одиночество.

Лондонский проект был центром реализации онлайн-магазина. Они строили новый склад за городом, и, учитывая последнее обновление статуса, это оказалось непростой задачей.

Тобиас, вероятно, посмеялся бы, если бы я сказала ему, что квадратное здание, построенное в основном из стали и бетона, может быть таким сложным. Это был именно тот тип структуры, который он бы возненавидел.

Он уже вывалил на меня порцию дерьма за помощь с чудовищным центром обработки данных, который мы построили за пределами Бозмена. Он был не совсем неправ. Железные стены действительно резко контрастировали с прекрасным горным пейзажем.

Но, даже не имея характера, центр был достроен, и теперь мне пришло время двигаться дальше. Я буду изводить мастеров и спорить с поставщиками, пока очередное уродливое здание не испортит другой ландшафт.

Характер моей работы означал, что у меня не было уютного офиса. Обычно у меня был стол в грязном строительном трейлере, поставленном рядом с переносными туалетами. Конечно, не место для ребенка.

Я прижала руку к животу.

Как это должно было сработать? Моя работа была напряженной. Двенадцать часов — длинный рабочий день. Обычно я первой прибывала на стройплощадку и последней уходила. Моему боссу нравилось, когда мы зависали рядом с каждой стройкой, но, возможно, он будет не против, если я буду работать дома несколько дней в неделю.

Мне придется нанять няню. В этом не было сомнений. Не то чтобы у меня были друзья, которые могли бы посидеть или помочь с ребенком. Я никогда не оставалась в одном городе достаточно долго, чтобы завести надежных друзей.

До сегодняшнего дня это меня не беспокоило.

Кому бы я позвонила в экстренной ситуации? Смогу ли я найти няню, которая согласилась бы работать по вечерам, когда я буду ужинать с клиентами? Как часто мы сможем уезжать и навещать Тобиаса?

Я не могла ожидать, что он будет приезжать к нам каждый месяц. У меня было три, может быть, четыре дня отпуска в год. Лондонский проект отставал от графика, и как только я начну, это будет мертвый спринт к финишной черте.

Если только… О, боже. Что, если он захочет полную опеку? Что, если я буду посещающим родителем?

Нет. Тобиас никогда бы так со мной не поступил. Он должен был знать, что это разобьет меня на части.

Он должен был знать, что я буду презирать его за попытку.

Вопросы и тревоги кричали на меня в пустом пространстве. Стены начали смыкаться, поэтому я слезла с матраса и поспешила к двери. Сиденья машины были еще теплыми, когда я уезжала.

Было два места, куда я регулярно наведывалась, либо к моей сестре, либо к моему отцу, и седан, казалось, сам направлялся к его дому престарелых. Я припарковалась на том же месте, где и вчера на Рождество, и вошла внутрь здания, помахав женщине за стойкой регистрации. Папа называл администраторов своими надзирателями, потому что они следили за тем, когда он уходил и когда возвращался домой.

Не то чтобы он часто уезжал. Большинство его друзей из моей юности все еще жили на Манхэттене. А друзья, которых он завел после переезда сюда, все жили близко, так что он просто навещал их в их комнатах.

В доме была доставка продуктов и столовая, где подавали трехразовое питание. Иногда моя сестра забирала папу к себе домой, чтобы он мог поиграть с девочками. Но в основном она приводила сюда своих дочерей, потому что так хотел папа.

Вчера он признался мне, что часто чувствовал себя обузой для Елены.

Вчера я призналась ему, что часто чувствовала себя так, будто бросила их обоих.

Но за этот дом платила моя работа. Елена была матерью-домохозяйкой с двумя детьми, живущей на единственный доход своего мужа. Она не могла позволить себе это учреждение. Папа не хотел сиделку, и в другом своем признании сказал мне, что дом слишком сильно напоминает ему о маме.

Он был счастлив здесь. Поэтому я с радостью платила, чтобы у него была помощь поблизости, если потребуется.

Дверь папиной комнаты была открыта, когда я шла по коридору. Орал телевизор.

Я ухмыльнулась, прежде чем громко постучать, чтобы он услышал меня сквозь шум.

— Достаточно громко, Нэнси! — Он, шаркая, вышел из кухни, тяжело опираясь на трость. — Ева?

— Привет, папочка.

— Что ты сказала?

Я закатила глаза и указала на телевизор.

— О. — Здоровой рукой он полез в карман джинсов и вытащил пульт, нажав кнопку включения.

В комнате воцарилась блаженная тишина.

— Эдди, я не слышу! — крикнула Нэнси с другого конца коридора.

Я поджала губы, чтобы скрыть улыбку, и закрыла дверь.

— Я так понимаю, Нэнси все еще не починила свой телевизор.

— Нет. — Он проворчал что-то себе под нос, направляясь к своему глубокому креслу. — Есть шанс, что я оглохну, если она в ближайшее время не сделает этого.

Нэнси была папиной соседкой с тех пор, как он переехал сюда. Она была старше его на двадцать лет, и он хорошо к ней относился. Ее телевизор был не просто старым, громкость не работала неделями. Вместо того чтобы переходить коридор и смотреть папин телевизор, Нэнси предпочитала слушать его из своей комнаты, чтобы сидеть в своем кресле. В течение последнего месяца она выбирала канал, а папа увеличивал громкость на своем, чтобы она могла слышать.

— Что ты здесь делаешь? Подумал, что ты будешь на работе. — Он потянул за рычаг, чтобы поднять подставку для ног на своем стуле.

— Нет, сегодня было тихо. — Я расстегнула молнию на парке и стянула ее, прежде чем плюхнуться на его мягкий диванчик. — Как ты себя чувствуешь?

Он криво улыбнулся мне.

— Я в порядке.

Папа был самым молодым жителем этого дома за несколько десятилетий. Три года назад он по счастливой случайности пережил обширный инсульт. У него были проблемы с движением и функционированием левой стороны тела. В течение нескольких ужасных дней мы не знали, выживет ли он. Но он прошел долгий путь благодаря обширной речевой, физической и профессиональной терапии.

Его слова все еще были невнятными, и были движения, которые всегда доставляли ему неприятности, но он был жив. Это было все, что меня волновало.

Этот дом престарелых был моей идеей после того, как он отверг идею о сиделке. Это место было больше похоже на апартаменты, чем на дом престарелых, и у папы были под рукой обученные сиделки на случай чрезвычайной ситуации.

Я каждый день надеялась, что этого не произойдет. Потому что чувство вины за то, что я была на другом конце страны, когда у него случился инсульт, мучило меня ежедневно.

Чувство вины снова должно было стать постоянным спутником. После визита домой всегда тяжело, и, пробыв здесь так долго в этот раз, я была уверена, что это чувство останется надолго. Особенно когда я добавила Тобиаса и ребенка.

— Ты в порядке? — спросил папа.

— Отлично. — Я выдавила из себя лучезарную улыбку. — Просто хотела зайти и поздороваться. У меня дома довольно тихо.

— Хочешь что-нибудь посмотреть? — Он помахал пультом.

— Конечно. — Я поджала ноги под себя и расслабилась на диване, пока папа включал нам повтор ситкома.

Я осталась на две серии, а потом поцеловала папу в щеку на прощание, потому что он заснул.

Когда я ехала домой, уже темнело, зимние дни были короткими и холодными. Я дрожала за рулем, жалея, что на этой неделе у меня не было больше работы. Простой был опасен для моего психического здоровья. Я не хотела думать о том, что моя жизнь больше походила на жизнь моей матери, чем на жизнь моего отца.