— Пайпер. — Мой голос надломился.

— Я знаю, — прошептала она, крепче сжимая меня руками.

Слезы текли с моего лица и падали на её волосы. Всхлип сотряс мою грудь, сотрясая нас обоих. И она только крепче прижалась.

Я хотела вернуть свою девочку. Я хотел, чтобы Шеннон была жива, жила счастливой жизнью. Я хотел ненавидеть Исайю за то, что он забрал их обоих. Но ненависти, её просто не было. Ярость ушла. С Пайпер в моих руках все, что я чувствовал, было огромной печалью, которую я так долго скрывал.

Так что я плакал.

И плакал.

Наконец, когда слез уже не осталось, я взял себя в руки и отпустил Пайпер. Я провел руками по её волосам, приглаживая их, и осмотрел её с головы до ног.

— Что ты здесь делаешь?

Она пожала плечами, вытирая слезы.

— Я последовала за тобой, когда ты ушел. Я волновалась.

— Как ты меня нашла?

— Логан помог. Другой его помощник, Шон, раздобыл для меня адрес твоей мамы. Я догадалась, что ты приедешь сюда и, ну… Мне повезло.

Я нахмурился при мысли о Пайпер за рулем, особенно в долгой поездке по обледенелым дорогам.

— Мне жаль. Мне не следовало этого делать. Я сожа…

Она приложила палец к моим губам.

— Все нормально.

— Как ты?

— Я в порядке. У нас все в порядке. — Она погладила живот, потом посмотрела мимо меня туда, где стояли мама и Исайя. Пайпер улыбнулась, затем пожала маме руку. — Я Пайпер. Приятно наконец познакомиться с вами.

— Мне тоже. — Мама взяла Пайпер за руку, но настороженно смотрела на меня. Я не пропустил, как она прикрывает тело Исайи своим собственным.

— Я знаю, что я не вовремя, — сказала Пайпер. — Но мне действительно, очень нужно пописать. Можно я воспользуюсь вашей ванной?

Эта женщина. Как она могла заставить меня смеяться в такой момент? Я сухо усмехнулся, затем схватил её за руку и повел мимо мамы и Исайи в дом.

Как только она увидела ванную, она побежала к ней, стягивая штаны, даже не закрыв дверь. Я покачал головой, закрывая её, когда она вздохнула с облегчением с другой стороны.

То, что она прибыла вскоре после меня, означало, что она тоже не останавливалась по пути. И она, должно быть, ехала слишком быстро. Обычно я бы отругал её за превышение скорости, но в данном случае это спасло жизнь моему брату.

Я стоял на страже у двери ванной, ожидая, пока вода в туалете смоется и выйдет Пайпер.

— Уф. — Она вздохнула. — Намного лучше.

— Хорошо. — Я снова притянул её к себе. — Прости, что я так ушел.

— Я знаю. — Она прижалась ухом к моей груди. В дни, когда её живот сильно выпирал, она вставала как бы боком, чтобы обнять меня.

Я закинул одну руку ей на плечо, а другую положил ей на живот. Начните пинаться. Пожалуйста, начните пинаться. Мне нужно было какое-то подтверждение того, что с мальчиками все в порядке. Что я не доставил им и Пайпер слишком много стресса.

— Здесь. — Пайпер взяла меня за руку и положила её на другую сторону. И тут мою ладонь тихонько пинули.

Спасибо.

— Я тебя люблю. Вас троих.

— Это я тоже знаю, — прошептала она. — Но мы не можем оставаться в этом коридоре вечно. Ты должен выйти и встретиться с ним лицом к лицу. Мы должны оставить прошлое в прошлом, чтобы ты мог жить ради будущего.

— Я не могу его простить.

— Я и не прошу тебя. Я просто прошу тебя сделать сегодня все, что в твоих силах, чтобы оставить это позади.

Я глубоко вздохнул, затем кивнул.

Её руки сжали меня крепче, прежде чем отпустить, чтобы следовать за мной по коридору.

В гостиной Исайя сидел в кресле, голова его была запрокинута к потолку, а к ноздрям была прижата тряпка. Из кухни выбежала мама с пакетом замороженного горошка.

Пока она возилась с ним, я подвел Пайпер к дивану, чтобы она села. Напротив нас в камине горел огонь, отчего в комнате было жарко. Но мама всегда поддерживала огонь в это время года, даже когда дома было тепло.

Мама бросила на меня свирепый взгляд, прижимая пакет с овощами к лицу Исайи. Она могла злиться на меня сколько угодно, но я отказывался чувствовать себя виноватым за то, что надрал ему задницу. Если бы не Пайпер, он получил бы все это и даже больше.

— Я думала, что ты собираешься его застрелить. — Злой голос мамы заполнил комнату.

— Что? Застрелить…

Мой пистолет. Я все еще был с пистолетом после похода. Неудивительно, что она выглядела такой испуганной.

— Я бы хотел, чтобы ты это сделал, — прошептал Исайя.

Воздух в комнате стал ледяным.

— Исайя, не говори так. — Мама прикрыла рот рукой, опускаясь рядом с камином. Она протянула руку и накрыла одну из его рук своей — и цепочку тюремных татуировок на каждом из его пальцев.

Исайя высвободил руку, стянул с глаза пакет с горохом, прежде чем сесть. Тряпка у его носа промокла.

— Я сломал тебе нос.

Он кивнул.

— Ага. Но в тюрьме я научился ставить его на место.

Когда ярость больше не контролировала меня, было труднее не чувствовать себя плохо из-за моего брата. Всего несколько часов назад я желал ему еще два года тюрьмы. Но теперь, когда я посмотрел на него — по-настоящему посмотрел на него — я понял, что он бы этого не пережил.

Его пытали другие заключенные? Или затравленное выражение в его глазах возникло из-за того, что он истязал себя сам?

— Как долго? — спросил я. Мы оба знали, что я спрашиваю о Шеннон.

— С самого начала. — Он встретился со мной взглядом. — Я любил её с самого начала. После того, как она переехала, мы поладили. Но с ребенком и всем этим я не знал, как ты отреагируешь.

— Вы должны были сказать мне. — Не имело бы значения, что они были вместе. Он должен был знать, что у меня не было таких чувств к Шеннон. Не так ли? Я сказал ему. Не так ли? Единственная причина, по которой мы жили вместе, это ребенок.

— Мы собирались рассказать тебе. Мы просто ждали подходящего момента. — Слеза скатилась по лицу Исайи. — Я предложил ей выйти за меня замуж. Той ночью. Она сказала «да», и я выпил три бутылки пива вместо двух, чтобы отпраздновать.

Я закрыл глаза, сделав несколько вдохов.

— Тогда я убил её.

— Это был несчастный случай, — поправила мама. — Несчастный случай.

— Нет, мама. Я убил их. — Плечи Исайи опустились. — Я убил их, и я буду жить с этим.

Не только я прожил последние три года в боли и мучениях. Одна глупая ошибка стоила нам всего.

Я сбежал на свою гору и нашел прекрасную женщину. Я получил второй шанс стать отцом и жить с любовью всей своей жизни.

Но Шеннон уже не было. У Исайи не будет второго шанса.

Никакое наказание, которое я когда-либо мог бы применить, не было бы хуже, чем то, которое он наложил на себя.

Когда я посмотрел в его глаза, такого же цвета, как мои и мамины, ненависть к Исайе исчезла.

— Это был несчастный случай.

Он покачал головой.

— Нет. Я не должен был пить пиво. Я не подумал. Я наклонился, чтобы поцеловать её, и следующее, что я понял, это то, что мы летим. Тогда они были мертвы.

— Исай…

— Я убил их. Я убил Шеннон. Я убил твою дочь. — Его слова физически больно слышать. — Ты заслуживаешь ударить меня столько раз, сколько захочешь. Я тоже чертовски ненавижу себя.

Услышав отвращение к себе в его голосе это задело меня за живое. Агония на его лице была невыносимой. Я встал с дивана и пересек комнату. Мама тоже вскочила, стоя на страже, но я послал ей взгляд с просьбой довериться мне.

Исайя смотрел на меня широко раскрытыми глазами, пока я вытаскивал его из кресла за толстовку. И так же, как Пайпер делала со мной так много раз, я обнял его.

Я обнял пятилетнего мальчика, который упал с велосипеда, и выскреб дерьмо из его колена, и все потому, что он пытался не отставать от меня и моих друзей, пока мы гоняли по окрестностям.

Я обнял десятилетнего мальчика, который умолял меня помочь ему потренироваться в игре на поле перед бейсбольным матчем.

Я обнял брата, который всегда смотрел на меня так, будто я Супермен.

Исайя рухнул мне на грудь, схватившись сзади за мой свитер, и сломался. Он плакал у меня на руках, снова и снова всхлипывая извинениями.

Я прильнул к нему, удерживая его в вертикальном положении. Потому что это была моя работа. Я был его старшим братом. Я должен был быть рядом с ним. Несмотря на боль и обиды, он нуждался во мне.

Я был так потерян эти последние три года. Обнимая Исайю, я понял, что во многом мои колебания были вызваны тем, что я скучал по нему. Я скучал по нашей семье. Мы с мамой и Исайей всегда полагались друг на друга. Без них я бы просто плыл по течению — пока в мой мир не вошла прекрасная женщина и не спасла его своим волшебным тортом.

Я оглянулся на Пайпер. Она вытерла слезу тыльной стороной ладони и насухо вытерла нос, всхлипывая.

Было бы все иначе, если бы мы с Исайей поговорили много лет назад? Возможно нет. После аварии мне было слишком больно, чтобы слушать кого-либо. Единственное, что я мог сделать, чтобы продолжать жить, — это заблокировать это. Бежать и справляться с горем в одиночку. Быть онемевшим.

Затем Пайпер снова заставила меня чувствовать.

Исайе потребовалось некоторое время, чтобы взять свои эмоции под контроль. Даже тогда я подозревал, что это временно. Несмотря на всю боль, которую я чувствовал, за последние несколько месяцев она притупилась. Но Исайе все казалось таким же свежим, как и в ночь аварии.

Я отпустил его, и он опустился на стул. Мамина рука снова легла на его руку, и когда я сел рядом с Пайпер на диван, я понял, почему мама выбрала его.

Дело было вовсе не в выборе. Дело было в любви к нам обоим.

Исайя совершил худшую ошибку. Ту, которая навсегда изменила ход его жизни.

Может быть, мама знала, что я одумаюсь. Может быть, она знала, что у меня есть силы преодолеть все это. Может быть, она знала, что Исайе нужно было все, что она могла вынести.

Может быть, если я перестану злиться на них, мы все переживем.

— Позавтракаем завтра? Перкинс? — Это было любимое место Исайи, когда мы были детьми.

Мама кивнула.

— Я бы с удовольствием.

Исайя посмотрел на меня так, будто у меня выросли две головы, но в конце концов тоже моргнул и кивнул.

— Встретимся там в восемь. — Я снова встал с дивана и взял Пайпер за руку, чтобы помочь ей встать.