Глава 21

Кейн

Столкновение было неизбежным.

Отношения между мной и Исайей слишком долго оставались нерешенными.

Слепая ярость выкинула меня из дома, и спустя несколько часов, когда я сидел за рулем своего грузовика, она ничуть не ослабла.

Мой брат должен был отсидеть пять лет. Пять. Лет. Я принял его приговор. Я смирился с тем, что пять лет его жизни станут платой за смерть моего ребенка. Он потеряет пять лет за то, что забрал Шеннон у её семьи и друзей.

Пять лет. Не три. Он должен мне еще два года.

После аварии в больницу попал и Исайя. Пока я держал бездыханное тело дочери, пока родители Шеннон плакали над её трупом, его лечили от мелких порезов и царапин.

Потом его арестовали.

Исайя сидел в тюремной камере, пока я устраивал похороны с мамой и папой Шеннон. Мать умоляла меня навестить его, но я отказался.

Ему нужно поговорить с тобой, Кейн.

Это был несчастный случай. Он едва превышал установленный законом предел.

Он опустошен.

Наконец я услышал достаточно и ушел. Я закрылся от мира, но не настолько, чтобы не следить за его делом. Исайя признал себя виновным и был приговорен к трем-пяти годам лишения свободы в государственной тюрьме.

Как убийце удалось отделаться минимальным наказанием? Исайя был должен мне еще два года, и если правительство не собиралось взыскать с него наказание, то это сделаю я.

Моя нога сильнее надавила на педаль газа. Я изо всех сил старался не превышать скорость, потому что мне не нужно было, чтобы полицейский останавливал меня прямо сейчас, не тогда, когда я был так зол. Но мили катились слишком медленно.

Я хотел возмездия, а потом я хотел забыть, что у меня есть брат.

Пайпер будет волноваться. Я должен был остановиться еще час назад и позвонить ей из телефона-автомата, но я не сводил глаз с дороги и моего грузовика, мчащегося по межштатной автомагистрали к Бозмену.

Табличка появилась справа от меня, затем пролетела мимо. Лучше бы я позаботился об этом сам. Пайпер не нуждалась в стрессе, и пока я не столкнусь с братом и не отомщу, этот гнев всегда будет нависать над нами.

Я хотел, чтобы она вышла за меня замуж, но какой из меня, черт возьми, вышел бы муж? Я напугал её сегодня. Я напугал детей Кендриков.

— Блять. — Я ударил кулаком по приборной панели.

Это должно было прекратиться. Я должен был положить этому конец. Я не мог быть таким рядом с Пайпер или моими мальчиками. Им не нужно было видеть, как их отец сходит с ума из-за телефонного звонка.

Сегодня я закончу это. И тогда я оставлю все это позади и никогда не оглянусь назад.

Когда я позвонил маме ранее, она ехала за Исайей. Она утверждала, что его досрочное освобождение стало неожиданностью для всех, но я не знал, верю ли я ей.

По иронии судьбы, тюрьма штата находилась между Ларк Коув и Бозменом, в городке под названием Дир-Лодж, на межштатной автомагистрали. Когда я раньше проезжал мимо тюрьмы, я улыбался про себя, зная, что Исайя находится за высокими воротами и забором из колючей проволоки. На этот раз, когда я проезжал мимо, я сильнее сжал руль и стиснул зубы.

Мой ботинок нажимал на педаль сильнее. Ограничение скорости было нарушено, так что моей единственной надеждой было не пересечься с полицейским. С мамой был Исайя, и они, вероятно, направлялись домой. Они, наверное, опережали меня всего на час, а то и меньше.

К тому времени, как я добрался до городской черты Бозмена, полуденный свет уже мерк. Еще не было и четырех часов, но солнце уже садилось по-зимнему. Навигация по улицам города не заняла много времени, несмотря на то, что они были покрыты льдом и снегом. Когда я подъехал к маме, две пары следов вели по заснеженному тротуару к её входной двери.

Я распахнул дверцу своего грузовика и вышел наружу, снег хрустел под моими ботинками. Холод воздуха не охладил мою кровь — она кипела часами, годами.

В тот момент, когда я обошёл капот, входная дверь в дом распахнулась. Мама выбежала на улицу, натягивая свитер. Её темные волосы были убраны назад, обнажая седые пряди у висков.

До автомобильной аварии у неё не было седых волос. А на лице не было столько морщин вокруг рта и на лбу.

— Кейн, успокойся. — Она подняла руки, но я не остановился и направился к дому, проходя мимо неё по тротуару.

— Он там? — Я дернул подбородком в сторону дома.

— Мы только что вернулись домой, — сказала она, следуя за мной по пятам. — Он только что вышел из тюрьмы. Оставь его в покое. Вы двое можете обсудить всё в другое время.

— Оставить его в покое? — Я повернулся и посмотрел на неё сверху вниз. — Оставить его в покое? Я не собираюсь жалеть ублюдка за то, что он отсидел в тюрьме. Он заслужил это. Он должен отсидеть ещё два гребаных года! — Мой голос прогрохотал по замерзшему двору.

— Кейн…

— Будь ты проклята за то, что выбрал его, — выплюнул я. — Тьфу.

— Он мой сын.

— Как и я.

Слеза скатилась по её щеке, и она вытерла её.

— Ты поймешь, когда станешь родителем.

— Я был родителем. Пока он не забрал это у меня.

Её лицо побледнело, и еще одна слеза упала. Я проигнорировал это и повернулся к двери.

Исайя стоял за ширмой и смотрел наружу.

Мама схватила меня за локоть, пытаясь удержать, но я легко стряхнул её.

— Все еще прячешься? — крикнул я.

Исайя опустил плечи и толкнул дверь. Он медленно спустился по лестнице, затем встретил меня на тротуаре. Его подбородок уперся в грудь, глаза смотрели на наши ноги.

— Посмотри на меня, — приказал я, сжимая кулаки.

Он поднял глаза, и я отшатнулся на дюйм. Потому что мужчина передо мной не был моим братом.

Это был не тот беззаботный, веселый молодой человек, который заходил в мой магазин и составлял мне компанию, пока я работал. Это был не тот дерзкий, харизматичный мужчина, который очаровывал всех дам, когда мы пили пиво в местном баре. Это был не тот мальчик, который каждый день приходил домой из школы с новой шуткой к обеденному столу.

Это был не мой брат.

Это была уменьшенная версия мальчика, которого я пытался вырастить хорошим человеком.

Тело Исайи, которое всегда было меньше моего, иссохло. Его джинсы, вероятно, те самые, в которых он поехал в тюрьму, теперь свисали с бедер. Его черная толстовка с капюшоном была более мешковатой на плечах, чем, когда я подарил её ему на день рождения пять лет назад. В то время он так часто носил её, что цвет стал темно-серым.

Его руки были засунуты в карманы джинсов, а плечи подняты до ушей. Волосы, которые он всегда носил длинными, чтобы быть похожими на меня, теперь были коротко острижены. За ухом вниз по шее тянулась черная татуировка.

Но больше всего изменились его глаза. Они были мертвы. Полностью лишенные всего, кроме боли и одиночества.

Мои руки разжались. Одна поднялась к его плечу, готовая лечь туда, для того чтобы заверить его, что с ним все будет в порядке. Привычка кричала, чтобы я утешил его. Но я опустил руку обратно.

Он убийца.

Я не позволю его изголодавшемуся телу или впалым щекам заставить меня забыть, кем он был на самом деле.

Он был убийцей.

— Ты забрал мою дочь. Ты должен мне еще два года за те, которые она так и не прожила.

Исайя кивнул, слезы навернулись на его глаза.

Эти слезы заставили меня ненавидеть его еще больше.

В мгновение ока я поднял кулак и ударил его по лицу. Я почувствовал, как кость в его носу треснула под моими костяшками пальцев, прежде чем услышал.

— Кейн! — закричала мама и попыталась оттолкнуть меня от Исайи.

— Дерьмо, — выругался он, когда его руки потянулись к носу, чтобы остановить кровь. Он отшатнулся на несколько шагов назад.

— Иди на хуй. — Я снова приблизился к нему, не желая отпускать его. Он заслужил этот удар. И тот, который я нанес следующим, отправив его на задницу.

Я наклонился, схватился за воротник его толстовки и поднял его на ноги. Одной рукой я поддерживал его, а другой бил.

— Кейн! Остановись! — Мама плакала. — Пожалуйста остановись!

Она снова потянула меня за локоть, дергая так сильно, как только могла. Но я был тверд и недвижим. Ярость, которую я испытывал так долго, вырвалась наружу и жаждала крови.

Я стряхнул с себя маму, отгородив её спиной, и снова ударил Исайю. Он споткнулся о ледяную землю, его руки полетели в стороны, чтобы удержать равновесие. Но с моей хваткой на его толстовке он не мог упасть.

У него из носа текла кровь, и я поранил ему щеку. Бровь была разбита, и кровь затекала ему в глаз. Но он не стал сопротивляться. Он просто смотрел на меня, и в этих чертовых глазах появилось еще больше слёз.

Он смотрел на меня и умолял продолжать бить.

Я снова подняла кулак, готовый наказывать его снова и снова, пока не перестану видеть боль в его глазах. Пока боль в моем сердце не утихнет. Но прежде чем я успел вонзить костяшки пальцев ему в кожу, сквозь хлещущую в ушах кровь прорвался звук.

— Кейн, — это был не мамин голос.

Я опустил кулак, оглядываясь через плечо.

И вот оно. Спокойствие.

Пайпер подошла ближе и провела рукой по моей руке, потянув её вниз и от лица Исайи.

— Отпусти его.

Хватка, которую я держал на толстовке Исайи, тут же ослабла.

Он упал на колени, и мама пробежала мимо меня, чтобы встать на колени рядом с ним.

Пайпер выдержала мой взгляд и придвинулась еще ближе ко мне. Её прикосновение погасило жажду крови, которую я почувствовал всего несколько секунд назад. И с её уходом осталась только боль.

Мучительная, жестокая, калечащая боль.

Я потерял не только Шеннон и ребенка. Я также потерял брата. Я потерял своего лучшего друга и человека, которого любил больше, чем нашу мать.

Я потерял их всех.

— Блять. — Я провел рукой по волосам, на глаза навернулись слезы. Я крепко сжал пряди, надеясь, сдержать слезы. — Я чертовски ненавижу это.

Три года боли врезались в мою грудь, как кувалда, и слезы не прекращались. Я яростно заморгал, желая, чтобы они ушли, но в тот момент, когда Пайпер обняла меня руками за талию и прижалась ко мне, я потерялся.

Она прижалась щекой к моему сердцу, и я рухнул на неё. Между нами были малыши, но я вцепился в неё, как утопающий в буй.