— Что ты делаешь?

— Думаю, это то, что тебе нужно. — Она схватила стопку джинсов, которую сложила для меня две ночи назад, когда мы были у кухонного островка, складывая белье. Она бросила их на кровать, уничтожая стопку.

Уничтожая нас.

— Что нужно?

— Убежать.

— Что? Нет. — Я вошел в комнату, остановив её прежде, чем она успела вернуться к шкафу, чтобы взять еще. — Я не хочу убегать.

— Но, может быть, тебе следует. — Она посмотрела на меня остекленевшими глазами. — Я имею в виду, у тебя только что случилась паническая атака, Кейн.

— Нет. Я только… мне просто нужна была секунда. — Паническая атака звучала очень серьезно. — Это был просто шок. — Не так ли?

— Нет. И это моя вина. Я так старалась, желая, чтобы ты открылся мне в моей временной шкале. Но мой график не имеет значения. Ты имеешь значение. Так что, возможно, тебе нужно уйти. Найти место и со всем справиться. Когда ты будешь готов поговорить, я буду здесь. Если ты решишь, что не хочешь говорить, я все равно буду здесь.

Эта женщина. Она так быстро поняла меня.

За исключением того, что она была совершенно неправа. Я ошибся. Мне не нужно было пространство, чтобы смириться со своим прошлым. Что мне было нужно, так это она.

Я хотел, чтобы у неё были все мои кусочки, даже уродливые и бесформенные.

— Я боюсь.

— Я знаю, — прошептала она. — Я тоже боюсь. Я просыпаюсь каждое утро, задаваясь вопросом, не сон ли это. Я беспокоюсь, что могу потерять их в любой момент. Это все, чего я когда-либо хотела, и это пугает меня, потому что все это может исчезнуть в мгновение ока.

— Ты не знаешь, каково это. — Пайпер могла быть напугана, но её воображение не могло представить масштабы страха, с которым я жил. Боль потери ребенка была немыслима.

— Нет, — мягко сказала она. — Я не знаю, через какую боль ты прошел. Я молю Бога, чтобы со мной ничего такого никогда не случилось. И мне так жаль, что ты прошел через это. Но я знаю, каково это — потерять того, кого любишь.

Потерять?

— Кого?

Её глаза смотрели на меня.

— Тебя. Я теряю тебя.

Я сел на край кровати, потянув её за руку, чтобы она села рядом со мной.

— Ты меня не потеряешь.

— Нет?

— Никогда. И мне очень жаль. Насчет прошлой ночи, я не должен был быть таким грубым. И…

— Стоп. Пожалуйста, прекрати, — умоляла Пайпер. — Это не твоя вина. И не моя. Я не хочу чувствовать себя виноватой за прошлую ночь и тебе тоже не позволю. Ты слышал доктора. Все нормально.

— Это все еще пугает меня. Я не знаю, как справиться с некоторыми из этих чувств. Но я хотел бы попробовать, если ты меня выслушаешь.

Она кивнула.

Я взял её за руку и встал с кровати. Для этого разговора я хотел быть в большой комнате. Мне нужно было больше места, потому что ярость неизбежно вернется, и мне нужно было место, чтобы дать ей передохнуть.

Пайпер молча последовала за мной в гостиную и села на диван. Но вместо того, чтобы сесть рядом с ней, я подошел к стулу напротив журнального столика. Как бы её прикосновение ни успокаивало меня, взгляд в её глаза делал гораздо больше.

— Помнишь, я говорил тебе, что Шеннон попала в аварию за рулем в нетрезвом виде?

Она кивнула.

— Да.

— Ну, она не была за рулем. И не она была пьяна. А мой брат.

Пайпер вздрогнула.

— У тебя есть брат? Все это время ты ни разу…

Она замолчала, её мозг опережал вопросы. Затем её глаза расширились, и она зажала рот рукой, приглушая вздох.

— Мой брат на пять лет младше меня. Мои родители развелись всего через несколько месяцев после его рождения. Он точно не был запланирован, так как они уже подали бумаги на развод в то время.

Я мало что помнил из того времени, кроме того, что мама сильно вымоталась и заснула на диване, пока я играл. Я помню, как папа приходил ко мне в веселые места, например, в парк летом или на горку для катания на санках зимой. Я не думаю, что он по-настоящему сблизился с Исайей до переезда в Азию.

— Мама изо всех сил старалась растить двоих мальчиков одна, но много работала. И когда я стал старше, я взял на себя больше ответственности, особенно с Исайей. Только он и я были дома после школы и по субботам, пока мама не возвращалась с работы. Он был моложе, но всё равно был моим лучшим другом.

— Был? — прошептала Пайпер. — Он… в аварии…

— Умер? Нет. Он выбрался оттуда без единой царапины.

Пайпер села на край дивана, положив руки на живот, ожидая, что я продолжу.

— Я должен был знать, что что-то происходит с Исайей и Шеннон. Они были примерно одного возраста и имели много общих интересов. Он всегда слонялся по дому, когда она была дома. Они вместе смотрели телевизор или вместе готовили ужин. Сначала я об этом не думал. Я думал, он просто знакомится с ней ради меня.

— Но это было нечто большее?

Я кивнул.

— Они встречались за моей спиной. Мама знала. Её родители знали. Даже некоторые из моих друзей. — Бывших друзей. Я не поддерживал с ними связь после того, как переехал в Ларк Коув.

— Почему они не сказали тебе?

— Я не знаю. — Я вздохнул. — Может быть, они думали, что я разозлюсь или начну завидовать. Но они молчали и скрывали это в течение нескольких месяцев.

Они встречались за обедом или в кино. Провели вместе пару выходных. Шеннон жаловалась, что она слишком большая, чтобы с комфортом уместиться за рулем своей машины, поэтому Исайя начал возить её, когда я не мог. Я думал, что это было мило с его стороны, но это была просто еще одна их ложь.

— Он пригласил её на ужин в ночь автокатастрофы. Слишком много выпил и все равно сел за руль. Он не обратил внимания и проехал под знаком «Стоп». Их сбил однотонный грузовик. От её стороны машины почти ничего не осталось.

Человек, который их сбил, тоже не пострадал. Но невероятная сила столкновения отправила её компактную машину через перекресток и на полпути к следующему кварталу.

— Кейн, — прошептала Пайпер. — Мне так жаль.

— Он должен был, черт возьми, защищать их. — Мои руки сжались в кулаки, и я встал со стула. — Они были моими, и ему следовало быть осторожнее. Он должен был сказать мне с самого начала. И он должен был просто заставить её водить машину.

Свалить вину на Шеннон было невозможно, поскольку она погибла. Обвинить Исайю было проще, потому что он выжил.

Это по его вине я потерял дочь.

Но вина была и на мне. Я был так поглощен работой, что пропустил знаки. Когда дело касалось Исайи, я носил розовые очки.

Всю свою жизнь он был безрассудным, и я был рядом, чтобы убирать его беспорядок.

Когда ему было восемь, он целый час швырял футбольный мяч в окно, уверенный, что оно не разобьется. Когда оно разбилось, я заколотил его до того, как мама вернулась домой, и сказал ей, что это был всего лишь несчастный случай.

Когда ему было четырнадцать, летом он подрался с одним из соседских детей, я позволил ему целую неделю лежать на диване в моей квартире, чтобы скрыть синяк под глазом и разбитую губу.

Когда ему было семнадцать, и его арестовали на вечеринке за распитие алкоголя, я был тем, кто отвел его в здание суда и заплатил за него штраф за несовершеннолетнего во владении. Мама ничего не узнала.

Я был человеком, который говорил с ним о сексе. Я был человеком, который научил его водить машину. Я был человеком, который пытался сделать его мужчиной. Хорошим мужчиной.

Вместо этого он забрал все, что у меня было, и еще немного.

Я ходил по комнате, пока гнев растекался по моим венам.

— Он был не просто моим братом. Он был моим другом. Он был… Я доверял ему. И он предал меня. После всего, что я для него сделал, он предал меня.

— И поэтому ты не рассказал мне о нём? — спросила Пайпер. — Потому что тебе было больно?

— Нет. Я не говорю о нем, потому что я не могу говорить о нем. Не без гнева. Ты видела, что я сделал с бензопилой. Чего ты не видела, так это дыр, которые я проделываю в стенах всякий раз, когда думаю о нем. Бесчисленные разбитые тарелки, которые я бросал на пол. Я не хочу терять контроль перед тобой. Говорить о нем, думать о нем… просто лучше мне держать это в себе. Разговоры о нем пробуждают во мне только худшее.

— Поэтому ты не разговаривал со своей мамой все эти годы?

Я кивнул.

— Она защищала его. Она сказала, что это был просто несчастный случай. Она предпочла его мне. После того… Я просто не мог быть рядом с ней.

— Поэтому ты ушел.

— Я переехал сюда. Делал все возможное, чтобы вычеркнуть все из той жизни. Я и мама, мы все еще пытаемся во всем разобраться. Мы говорим на нейтральные темы. Её работа. Ты. Мальчики. Но всякий раз, когда появляется остальная часть, все становится красным.

— А где твой брат?

— В тюрьме. — Там, где ему и место. Где он не может разрушить никакие другие жизни. Исайя был обвинен в непредумышленном убийстве за вождение в нетрезвом виде и в настоящее время отбывает пятилетний срок.

Я понятия не имел, как отнесусь к его освобождению. У меня не было желания снова видеть его лицо или выслушивать его оправдания. Мама, несомненно, встанет на его сторону, а значит, я снова потеряю и её. Исайя брал, брал и брал, как всегда.

Мое сердцебиение подскочило, когда ярость распространялась во мне клетка за клеткой. Я сделал несколько глубоких вдохов, желая избавиться от него, но на самом деле мне хотелось что-нибудь разбить. Мне нужно было, чтобы что-то рухнуло, как мой мир рухнул из-за моего брата.

— Кейн, — успокаивающий голос Пайпер прорвался сквозь дымку. — Ты имеешь право злиться.

— Я ненавижу его. Он забрал у меня все.

— Я знаю. — Она встала с дивана и пересекла комнату. Её руки обвились вокруг моей талии, когда она прижала ухо к моему сердцу. Её объятия прогнали гнев. — Но уже не все.

Она была права. Теперь, когда у меня были Пайпер и дети, все приобрело совершенно иной смысл. Я ненавидел своего брата. И я все еще злился на маму, хотя мы работали над нашими отношениями.

Вот только без моего прошлого у меня не было бы Пайпер. Я бы не переехал на эту гору. Я бы не влюбился в свою великолепную соседку.

— Я чуть не погиб, потеряв дочь, — признался я. — Мне разбило сердце то, что мама оправдывалась за Исайю и встала на его сторону. Меня раздавило, что он сделал что-то подобное со мной. Да, я не любил её, но потерять Шеннон было ужасно. Но как-то я это пережил. Если бы что-нибудь случилось с тобой или мальчиками, я бы не… Я бы этого не пережил.