— Это была напрасная поездка, — холодно сказал он.

Я усмехнулась.

— Думаешь?

— До свидания, Пайп. — Он прошёл мимо меня, направляясь прямо к своей машине.

— Адам? — крикнула я.

Он остановился и оглянулся через плечо.

— Что?

— Ты спал с ней? — спросила я снова, в последний раз.

Может быть, я спросила, потому что чувствовала, что в его истории было что-то ещё. Может быть, я спросила, чтобы перестать чувствовать себя такой виноватой из-за того, что именно я отправила наш брак в небытие. Может быть, я спросила, потому что, если он снова будет это отрицать, я приму это как правду.

— Перестань спрашивать меня об этом, — отрезал он.

— Тогда скажи мне правду.

Высоко подняв подбородок, он повернулся и пристально посмотрел на меня.

— Да. Я трахнул её на заднем сиденье её машины после того, как мы вышли из ресторана.

Его правда выбила воздух из моих легких. Когда я восстановила дыхание, я проглотила жжение в горле, отказываясь позволить Адаму увидеть мои слёзы.

— Почему ты не говорил мне правду, когда я спрашивала? Зачем было лгать?

— Потому что я люблю тебя.

— Хм. Забавный вид любви. — Мои глаза опустились на землю. — Прощай, Адам.

Он рывком открыл дверцу своей машины и скользнул внутрь. Кусочки гравия вылетели из его шин, когда он выехал задним ходом с подъездной дорожки.

Я стояла там, ожидая, пока его машина не скроется из виду, а затем направилась к кемперу. Кейн внимательно следил за моими движениями, когда я ворвалась внутрь и открыла ящик для столового серебра в поисках вилки для себя. Моя задница едва коснулась сиденья скамейки, как у меня во рту оказался кусочек.

С надутыми щеками я пробормотала:

— Ты начал есть мой пирог.

— Мне нужно было немного магии.

Мой рот застыл, и слёзы, с которыми я боролась, выступили наружу, хотя я сморгнула их. Я отказываюсь плакать из-за Адама. Он и так получил слишком много моих слёз. И, что удивительно, сдержать их оказалось не так сложно, как я думала.

Может быть, дело было в ежевичном пироге.

Может быть, в том, что в глубине души я всегда знала правду о предательстве Адама.

Может быть, мне помогли нежные глаза Кейна, молчаливо обещающие, что всё будет хорошо.

К тому времени, как пирог исчез, исчезла и боль.

— Мне нужно тебе кое-что показать. — Кейн соскользнул со своего места и положил вилку в раковину.

Он схватил мою и сделал то же самое, прежде чем взять меня за руку и оттащить от стола. Когда мы вышли из кемпера и пересекли дорожку к его дому, он не отпускал мою руку. Он держал её, когда мы проходили мимо хижины и продолжили путь к его мастерской.

Свободной рукой он открыл дверь и включил свет. Затем он провёл меня через лабиринт незавершённых проектов в центре зала к чему-то, стоящему в дальнем углу и накрытому брезентовым чехлом.

— Хватайся за этот конец, — проинструктировал он и отпустил мою руку.

Я подошла к противоположному концу ткани, взяла её в руки, как он сделал со своей стороны. Ухмыльнувшись, он сорвал чехол со стола со своей стороны, заставляя меня сделать то же самое.

У меня отвисла челюсть, когда я позволила брезенту упасть на пол. Мои руки горели от желания прикоснуться к деревянной столешнице, и они потянулись к ней, но остановились в дюйме от неё, когда я посмотрела на Кейна безмолвно спрашивая разрешения.

Он слегка кивнул мне, и я нырнула внутрь, прижимая ладони к гладкой поверхности. Тепло дерева впиталось в кончики моих пальцев.

Край стола был шероховатым — «живой край», как назвал его Кейн. Контраст с законченным и безупречным верхом придавал изделию строгий колорит. И, как он и говорил, морилка проявила так много оттенков грецкого ореха, что я могла рассматривать их часами и никогда не устать.

— Он получился таким… — я замолчала, не находя слов, чтобы описать шедевр.

— Он твой.

Мои руки замерзли.

— Что?

— Я собирался подождать, пока твой дом не будет готов, но решил отдать его тебе сейчас. Он для твоей столовой.

— А как насчёт человека, для которого ты его готовил?

Он пожал плечами.

— Он всегда был для тебя.

Всегда? Это был незаконченный стол, на котором мы занимались сексом больше месяца назад. Это означало, что он начал работать над ним за долго до того, как я приготовила для нас булочки с корицей.

Всё это время я думала, что Кейн не знает, как выразить свои чувства. Я думала, именно поэтому он так много скрывал и почему смутился, когда я похвалила его работу.

Я была полностью и прискорбно неправа.

Кейн прекрасно знал, как выразить свои чувства.

Подойдя к Кейну, я наступила на брезентовую ткань. Он стоически стоял, наблюдая, как я вторглась в его личное пространство и обняла его сексуальные плечи. Затем, запустив пальцы в волосы под повязкой его кепки, я встала на цыпочки и притянула его рот к своему.

Он стряхнул с меня бейсболку за долю секунды до того, как наши губы слились.

Его язык прошёлся по складке моих губ. Его руки обвились вокруг моей спины, когда он притянул меня к своему телу.

Поцелуй был горячим и неистовым, неделями сдерживаемое напряжение привело нас обоих в безумное исступление. Поцелуй привёл к тому, что Кейн раздел нас обоих догола и заставил меня стонать его имя, пока трахал меня на моём столе.

Секс был невероятным, но именно поцелуй решил мою судьбу.

Я влюблялась в своего ворчливого, измученного соседа. Я влюблялась в мужчину, который был милым и добрым.

Я влюблялась в мужчину, у которого была своя маленькая магия.