Глава 22

Коул

Пятью часами ранее…

— Привет. — Я вошел в зону наблюдения, примыкающую к комнате для допросов. Мэтт стоял у двустороннего зеркала, уставившись на женщину, которую он вызвал на допрос.

— Привет. Извини, что вызывал тебя, но я подумал, что ты захочешь быть здесь.

— Хорошо. — Я подошел к стеклу.

Женщина за столиком была молода, вероятно, ей было чуть за двадцать. Ее волосы были коротко подстрижены, как у мужчины, за исключением густой челки, которая закрывала лоб и полностью закрывала один глаз и частично другой. Корни были черными, но челка обесцвечена почти до белизны. Ее плечи были опущены вперед, а локти опирались на стол, но даже при ее сутулой позе можно было сказать, что у нее широкое телосложение. Гораздо крупнее, чем у большинства женщин.

И она была знакомой. Ее голова была опущена, так что я не мог как следует разглядеть ее лицо — мешали эти чертовы волосы, — но она была знакомой. Я порылся в своей памяти, но, когда ничего не всплыло, я пожал плечами. Вероятно, она просто показалась мне знакомой, потому что я видел ее на видео.

— Кто это? — спросил я.

Мэтт протянул мне папку из плотной бумаги.

— Нина Верас. Она номер одиннадцать в нашем списке потенциальных подозреваемых, и я привел ее сюда сегодня утром, чтобы задать ей несколько вопросов об убийстве. Когда я получил два разных ответа на один и тот же вопрос, я вышел и позвонил тебе. У меня такое чувство, что мы на что-то наткнулись.

Я кивнул и открыл папку.

Нине Верас было двадцать два. Она работала бариста в одной из кофеен в центре города. У нее не было судимости. Никаких штрафов за превышение скорости. Никаких штрафов за парковку.

— Я доверяю твоей интуиции, так что, если у тебя есть предчувствие, я соглашусь с ним. Но, Мэтт, эта девушка безупречно чиста.

— Ты прав. Она чиста. Но взгляни на это. — Он протянул мне еще одну папку. — Это ее парень. Я нашел его прямо перед тем, как ты пришел сюда. Выглядит знакомо?

От фотографии, прикрепленной внутри к бумаге, у меня на руках встали дыбом волоски. Мужчина на фотографии с темными глазами и красной банданой, повязанной поверх черных волос, был одет в белую поношенную майку, он пристально смотрел в камеру и держал в руках свое удостоверение личности. На одном плече был вытатуирован отпечаток собачьей лапы. Поперек основания его шеи виднелись буквы ЧБК — Член банды «Кровавые» (прим. ред.: «Кровавые» — альянс афроамериканских уличных группировок Южного централа (Комптона, Инглвуда), а также пригородов Лос-Анджелеса, существующий с 1972-го года. Численность группировок «Кровавых» оценивается от 20 до 30 тысяч человек).

Мне не составило труда сопоставить его лицо с именем.

— Самюэль Лонг — ее парень?

Мэтт кивнул.

— Черт.

Самюэль был известным членом банды «Кровавые». В настоящее время он и пара его сообщников находились под наблюдением оперативной группы по борьбе с бандитизмом. Я просмотрел досье Самюэля, остановившись на первых трех страницах, потому что увидел достаточно. Вандализм. Кражи. Незаконный оборот наркотиков.

Все связаны с бандой.

За последние десять лет в Монтане наблюдался рост активности банд. Бандиты из Калифорнии приехали в Монтану, чтобы заявить о своих правах. Наш департамент старательно давал понять, что Бозмен — не место для них, но по мере того, как город рос, а наши ресурсы истощались, контролировать их приток становилось все труднее.

Нина Верас не была похожа на подозреваемую в убийстве, но за эти годы я научился никогда не исключать влияния банды. Они были мастерами промывания мозгов, заманивая детей в свой круг так плотно, что даже родители не могли их оттуда вытащить.

И если Самюэль Лонг был неравнодушен к Нине Верас, то никто не мог сказать, о чем он ее просил.

— Итак, каков твой план?

Мэтт положил папки на стул позади нас.

— Я знаю, тебе это не понравится, но я бы хотел, чтобы Симмонс пришел и помог с допросом.

— Нет.

— Выслушай меня. — Он остановил меня прежде, чем я успел снова возразить. — Симмонс — дерьмо в оперативной работе, мы оба это знаем, но у него больше задокументированных признаний, чем у любого другого офицера полиции. Если мы собираемся вытянуть из нее что-нибудь до того, как она замолчит, он — наш лучший выбор.

Я сердито выдохнул, потирая челюсть, обдумывая точку зрения Мэтта. Симмонс умел вести себя в комнате для допросов, я бы отдал ему должное. Он мог завоевать доверие своих подданных быстрее, чем кто-либо другой, кого я знал. Может быть, дело было в том, что он был пухлый — он был далек от устрашающего вида, — но Мэтт, вероятно, был прав. Привлечь Симмонса было бы разумно.

— Хорошо.

Мэтт хлопнул меня по плечу и вышел из зоны наблюдения, не сказав больше ни слова. Пятнадцать минут спустя я стоял у зеркала, когда он вошел в сопровождении Симмонса, следовавшего за ним по пятам.

— Нина, это детектив Симмонс. — Мэтт сел на стул напротив нее. — Он будет слушать, пока мы разговариваем, хорошо?

Она кивнула, ее взгляд метнулся к Симмонсу, прежде чем вернуться к своим пальцам. Она так нервно теребила свои заусенцы, что один из них начал кровоточить.

Я сел на один из стульев и наблюдал, как Мэтт задает несколько основных вопросов. Вы помните убийство в винном магазине пять лет назад? Можете ли вы вспомнить, где вы были в то время? На каждый вопрос она отвечала покачиванием головы. Минуты шли, и мои надежды заставить Нину дать нам хоть какой-то ключ к ее местонахождению в тот день таяли все больше и больше. Ее ответы были настолько короткими, насколько это было возможно, и она отказывалась встречаться взглядом с Мэттом, который был так же расстроен, как и я, судя по тому, как он сжимал кулаки под столом.

Мэтт вернулся к началу, повторяя вопрос, который он уже задавал, когда Симмонс протянул руку, вступая в разговор.

Симмонс начал задавать Нине вопросы, которые не имели никакого отношения к делу. Он делал это в течение часа. Затем еще час. И к тому времени, когда я наблюдал за ней в той комнате почти три часа, ее скорлупа наконец начала трескаться. Они поговорили о ее работе в кофейне. Что она делала на Рождество на прошлой неделе. Как она наслаждалась свежим снегом.

Пока Симмонс и Нина болтали о фильме, который они оба недавно посмотрели, Мэтт, извинившись, вышел из комнаты для допросов и присоединился ко мне в наблюдении.

Мы наблюдали, как Симмонс встал и принес ей бумажный стаканчик с водой из кулера в углу.

— Я ценю, что вы пришли навестить нас сегодня. Мне жаль, что это занимает так много времени.

— Я могу идти?

— Скоро. — Симмонс снова сел. — Но сначала мне нужно задать вам несколько вопросов о вашем парне.

Лицо Нины побледнело.

— Хорошо.

Я провел рукой по волосам.

— К чему он клонит, Мэтт?

— Черт возьми, если я знаю, но он зашел с ней дальше, чем я, так что я уверен, что у него есть план.

Я чертовски на это надеялся. Чем дольше я наблюдал, тем туже скручивался комок у меня в животе. Мэтт был прав. Здесь что-то было. Так же, как и у него, у меня было предчувствие, и мы не могли позволить Симмонсу все испортить.

— Нина, я знаю, детектив Эрнандес объяснил, что вы здесь, потому что у нас возникли некоторые вопросы об убийстве пятилетней давности.

Она кивнула Симмонсу.

— Ты вообще помнишь тот день?

Ее взгляд метнулся к зеркалу.

— Нет.

Ложь. Язык ее тела выдавал ее. Она чертовски хорошо помнила тот день. Я бы поставил на это свою жизнь.

— Хммм, — промычал Симмонс. — Это было в мае. Убийство произошло в винном магазине. Сейчас он закрыт, но раньше был рядом с продуктовым магазином на Двадцать Третьей улице. Ты знаешь, о каком магазине я говорю?

— Да. Кажется.

— Ну, это было очень давно. Я понимаю, что сложно помнить то, что произошло пять лет назад. Тебе было сколько, семнадцать?

Она кивнула.

— А твоему парню тогда было двадцать три. Это правда?

— Эм, двадцать два. Он на пять лет старше меня.

— Ты права. — Симмонс усмехнулся. — Я никогда не был силен в математике. Хорошо, что у кого-то из нас здесь есть хоть капля мозгов.

Нина слегка улыбнулась ему, но не отрывала взгляда от стола.

— Послушайте, я буду с вами откровенен. У нас есть основания полагать, что ваш парень совершил убийства в винном магазине.

Ее голова взлетела вверх, глаза стали как блюдца, когда она ахнула.

— Что за хрень? — пробормотал я, отодвигаясь на краешек стула. Что делал Симмонс?

— Вы кажетесь милой девушкой, Нина. Но ваш парень замешан в каких-то нехороших делах. Мы доставим его позже сегодня и предъявим ему обвинение по двум пунктам обвинения в убийстве первой степени. Я не хочу, чтобы вы впутывались во все это, поэтому мне нужно, чтобы вы подумали. Подумали хорошенько. Где вы находились в момент убийства?

Она покачала головой, ее глаза наполнились слезами.

— Нет. Нет, он никого не убивал.

— Это действительно важно, Нина. — Симмонс нажал сильнее. — Окружной прокурор хочет просить о смертной казни. Вас могут привлечь как сообщницу, если мы не сможем подтвердить ваше алиби. Так что подумайте. Где вы были?

Слеза скатилась по ее щеке, когда она покачала головой.

— Он никого не убивал.

— Нина, он это сделал. Он отправится в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Если ему повезет, ему дадут два пожизненных заключения. Он проведет остаток своей жизни в тюрьме, и это в том случае, если ему посчастливится найти судью, который не назначит смертельную инъекцию. Самюэль уйдет. Он умрет. Не попадите в тюрьму вместе с ним. Скажите мне, где вы были в день убийства?

Она заплакала еще сильнее, закрыв лицо руками, ее плечи затряслись.

Мне почти стало жаль эту девушку. Почти. Симмонс использовал любовь к парню и какую-то хорошо продуманную ложь, чтобы разрушить ее стены. Он извлекал выгоду из ее молодости и эмоционального стресса, вызванного тем, что она была заперта в бесцветной комнате несколько часов. Симмонс использовал все это, чтобы подтолкнуть ее к краю пропасти.