Глава 7

Джервис знал, что прошлой ночью в трактире он никого не смог обмануть. Притворяться, будто он оставил Сару позади себя, было поступком, который у него никогда бы не получился, как труп, притворяющийся не мёртвым. Уэйд видел его насквозь; наверное, Том тоже.

Бар назывался «У Эндрю» — дыра для деревенщин в десяти милях от кампуса. Песни Глубокого Юга играли тихо из музыкального автомата, звуки гитары и рассказы о нарушенных обещаниях и разбитых сердцах. Толпа байкеров стояла вокруг бильярдного стола, делая глотки алкоголя и часто употребляя копрологические глаголы.

Джервис сидел в затемнённой части бара. Равная темнота его разума успокаивала его.

«Как труп, притворяющийся не мёртвым», — снова подумал он.

Но что могло вызвать такой образ? Он заказал три бутылки Heineken у пухлой блондинки с длинными волосами, потрёпанные обрезки юбки которой обнажали ягодицы.

— Ты выпьешь всё это в одиночестве, милашка? — спросила она.

— Всего две из них. Я кое-кого жду.

Её пупок выглядывал из мясистой плоти.

— Ты в порядке?

— Всё хорошо, — солгал он.

Он дал ей чаевые.

— Господи, спасибо, милашка.

— Не стоит.

«Просто оставь меня в покое».

В конце концов прибыл его гость, и в темноту его столика скользнула тонкая тень. Изящные пальцы сжимали чистый манильский конверт.

— Добрый вечер, мистер Чанек, — сказал Джервис.

— Добрый вечер, мистер Смит. Или вы мистер Джонс?

Джервис подал ему пива.

— Талл. Джетро Талл.

— Конечно. Мои извинения.

Чанек ухмыльнулся через лицо афериста, его постоянная лёгкая улыбка и длинные волосы жирно свисали со лба. Джервис понял, что именно улыбка показала искренность этого человека. Чанек был счастливым обитателем. Он жил подлостью и отчаянием, которые скрывались за миром, но при этом каким-то образом улыбался искренним счастьем.

— На вашего парня много дерьма, — сказал он. — Удивительно, что можно откопать по номеру машины.

Джервис съёжился, чтобы заглушить внезапное возбуждение. Это была либо быстрая работа, либо неряшливая.

— По сто пятьдесят в день, — сказал он, — вы будете доить меня как минимум неделю. Так ведь делают частные сыщики, не правда ли?

— Только при разводе, где женщина красотка, — сказал Чанек. — Я не люблю тянуть время. Это плохо для бизнеса.

«Замечательный бизнес».

Джервис зажёг Carlton.

— Кстати о бизнесе…

Голос Чанека был мягким, но грубым, возможно, намеренно.

— Его полное имя — Вильгельм Карл фон Генрих. Его отец разработчик из Западной Германии, очень-очень богатый. Немцы вкладывают тонны денег в южное побережье, как японцы в Калифорнию.

— Вильгельм Карл фон Генрих, — пробормотал Джервис.

— Парню двадцать шесть лет. Окончил Бамбергский университет по специальности «бизнес». Он мгновенно влился в это, как и его отец.

— У вас есть фотография?

Чанек выложил брошюру для акционеров. Десятки аккуратных лиц улыбались с глянцевого листа корпоративных членов. Одно лицо было обведено красным маркером, и на нём было написано «Вильгельм Карл фон Генрих», как буквы на надгробии.

«Этот человек — моя эпитафия», — подумал Джервис.

Он только однажды увидел издалека Вильгельма, выходящего из своего белого фургона. Однако теперь лицо Вильгельма улыбалось и выглядело невероятно красивым. Внезапно Джервис почувствовал себя очень плохо. Лицо было похоже на обложку GQ: квадратная челюсть, ярко-голубые глаза, короткие светлые волосы, очень арийские волосы, идеальные зубы.

— Симпатичный мальчик, да, мистер Талл?

— Не сыпьте соль на рану, мистер Чанек.

— Простите. Вот полароид, который я сфотографировал сегодня утром, когда он уходил в спортзал.

Это было ещё хуже. Мальчик-любовник на стоянке. Сияющие белые шорты и футболка без рукавов с надписью «Германия превыше всего». Его ноги были похожи на покрытые лаком дубовые столбы. Мышцы блестели в слишком идеальной симметрии. Много мышц.

— В нём шесть футов два дюйма, по правам, сто восемьдесят пять фунтов, а я не вижу никакого жира. В реальной жизни он выглядит больше.

Джервис застонал.

— Он снимает квартиру за городом, чтобы быть поближе к девушке. Джервис оценил любезность Чанека. Он никогда не называл Сару по имени. Это всегда была «девушка». Джервис полагал, что деперсонализация утраченной любви — это черта профессии Чанека. Это делало его работу менее неловкой.

— Адрес здесь. Примерно пятнадцать минут от кампуса, квартира на четвёртом этаже, красивое место. Срок аренды истекает первого сентября.

Джервис откашлялся.

— У вас есть распорядок дня этого парня?

— Он регулярно занимается в Brawley’s Gym, с десяти до трёх каждый день. Я взглянул на лист записи.

— Что ещё? Мне нужно больше.

У Чанека было больше, намного больше.

— Он забирает девушку в шесть каждый вечер. Они едут куда-нибудь, ходят по магазинам и так далее. Затем он везёт её к себе, или они идут к ней.

Джервис зажёг ещё одну Carlton, допил первое пиво и начал второе.

Трёхдневное наблюдение Чанека было образцовым — оно довело отчаяние Джервиса до новых высот. Однако он просил об этом. Он просил всё это.

— Он пробыл в Штатах два года, сразу получил гражданство. Два автомобиля на его имя: Porsche 911 и белый фургон. Он много чего покупает девушке. Есть ксерокопии его счетов по кредитным картам. Он много тратит, и…

— Что, мистер Чанек?

— Есть ещё одна вещь, о которой я не думаю, что вы хотите знать.

— Какая? — спросил Джервис. — Я не плачу вам за то, чтобы вы были моим психотерапевтом.

Чанек достал из спортивной куртки какие-то бумаги.

— Это дополнительные счета по кредитным картам. Там в счетах много покупок ювелирных изделий и походов в рестораны.

Джервис посмотрел на счета в папке. Там также были недавние свидания.

— В чём разница между ними и счетами в вашей руке?

Чанек колебался.

— Счета у меня в руке за последние шесть месяцев.

Джервис онемел.

— Шесть месяцев, мистер Талл. Мне очень жаль говорить вам об этом.

Джервис хотел умереть. Она начала встречаться с Вильгельмом за шесть месяцев до того, как рассталась с Джервисом. За его спиной полгода. Джервис чувствовал себя ничтожным на своём сиденье, почерневший от тени более обширной, чем все разбитые сердца в мире. Он должен был казаться жалким.

Он достал бумажник.

— Сто пятьдесят в день, верно?

— Правильно, плюс…

Джервис дал ему шестьсот.

— И оставьте гонорар за расходы.

Деньги исчезли в куртке Чанека, как по волшебству. Он оставил папку и счета на столе.

— Большое спасибо, мистер Талл. У вас есть мой номер на случай, если я ещё что-нибудь могу сделать.

«Что-нибудь ещё».

Джервис смотрел.

— Что ещё вы можете сделать?

Чанек наклонился вперёд.

— Скажем так, мои услуги не ограничиваются исключительно рамками закона.

Джервис не знал, что сказать.

«О чём я думаю?»

— Я не убиваю людей, — сказал Чанек.

Неужели об этом думал Джервис?

— И я не ломаю ноги. Я частный детектив, а не головорез. Кроме того, я должен быть не в своём уме, чтобы попробовать предпринять что-нибудь против этого громилы. Однако есть кое-что, что я могу сделать, чтобы вы…

— Я хочу… быть ближе, — сказал Джервис. — Я хочу…

Чанек улыбался?

— Вы хотите, чтобы у неё дома я установил «жучок»?

«Жучок?» — подумал Джервис.

— Продолжайте говорить, мистер Чанек.

— У меня есть отличный маленький беспроводной кристалл, радиус действия восемьсот футов. Единственная проблема в том, что он работает от батареи, а батареи хватает всего на десять дней. Кристалл стоит сто баксов, плюс я беру пятьсот, чтобы вставить его, триста за каждую замену батареи. Я заменю батарейки только дважды, и затем выхожу из игры. Слишком рискованно.

Десять дней? Времени было предостаточно. Это была вся его жизнь.

— Можно найти парней, которые сделают это дешевле, но не лучше.

Джервис кивнул. Он и не собирался обращаться в газету бесплатных объявлений.

— У меня больше нет ключа от её спальни, но у меня возникло странное ощущение, что вас не особенно беспокоит наличие замков.

— Не беспокойтесь о замках. У неё есть охранная сигнализация?

— Нет, — сказал Джервис.

— Тогда всё, что у неё есть на двери, я пройду за две секунды.

— Когда вы сможете сделать это в ближайшее время?

— Завтра вечером, максимум.

Джервис передал ему ещё шестьсот долларовых купюр.

— Сделайте это, — сказал он.

Полупьяный Джервис поехал обратно в университетский городок. Он понимал, что договорённость с Чанеком приведёт его только к дальнейшему отчаянию, но всё же он с нетерпением ждал этого, как мазохист с нетерпением ждёт кнута. В этом не было смысла. Почему он этим занимался?

Его вождение начало давать сбои. Жёлтая линия выглядела как мазок забвения. Его мысли говорили с ним, как с альтер-эго, тайным соучастником отчаяния.

«Я сошел с ума», — подумал он.

«Конечно, да, — ответили его мысли. — Ты изучаешь английскую философию; философы изначально сумасшедшие. Это всё то экзистенциальное дерьмо, которое они заставляли читать, все эти Сартры и Гегели — это просто куча дерьма. Ты отнёсся к этому слишком серьёзно, Джервис, ты думал, что это спасёт тебя. Господи Иисусе, ты стал одержим этой девушкой. Частные детективы? «Жучки»? Это безумие. Твоя любовь свела тебя с ума».

— Я знаю, — прошептал Джервис своим мыслям. — Я сошёл с ума и до сих пор люблю её. Что я собираюсь делать?

Чёрные мысли, казалось, хихикали. «Убей их», — сказали они.

— Убить их?

«Убей их. А после убей себя».

Первый день Уэйда в качестве чистильщика унитазов оказался, как и ожидалось, дерьмовым. От его одежды пахло водой от швабры; запах пропитал его. Вернувшись в свою комнату в общежитии, он включил весь свет и телевизор, позволив комнате окружить его привычной обстановкой. Он сидел на кровати с бутылкой лагера Samuel Adams, выбросив из головы день и его бесчисленные унитазы. Ему нужно было веселье, ему была нужна радость. Сформировалась телевизионная картинка — кабельный фильм «Убийства в болоте Луизианы». Бредовые беззубые деревенские горцы преследовали топлесс блондинок через залив с топориками.