Самира встала рядом с ней, посмотрела на солдата, который ковырялся в огне, а затем протянула к нему руку и прошептала заклинание. Огонь вспыхнул, напугав солдата, так что он вскрикнул и упал на корточки. Самира извинилась, но солдат не спускал с неё глаз, подбрасывая в огонь ещё дров.

— Возможно, ты упустила призвание боевого мага, — тихо сказала Наиме.

Самира покраснела.

— Не хвали меня пока, Эфендим. Я перепугалась так же, как и остальные, как только поняла, кем он был.

— Но ты не пыталась убить его.

— Я немного знаю его, — сказала Самира. — Я не верю, что в его сердце есть зло. Но они верят.

Она указала на остальных позади себя. Наиме никогда не думала, что вернуть в Тхамар магию разрушения будет так просто, но это было мрачным напоминанием о том, с чем она столкнулась. Если они всё ещё могли ненавидеть кого-то, кто подвергал себя риску ради них, спас их, то путь был намного длиннее, чем она надеялась.

Несколько её стражников пронесли одного из своих мимо дальней стороны костра. Она и Самира последовали за ним туда, где они его положили. Даже при плохом освещении, беспорядке в одежде и пятнах крови Наиме могла видеть, что он серьёзно ранен. Она опустилась на колени рядом с ним, в то время как солдат Саркума присел с другой стороны от него, готовя припасы для его лечения.

— Гвардеец Онан, — сказала она, вложив свою руку в его.

Он свирепо ухмыльнулся, хотя на его лице блестел пот, а кожа была бледной.

— Эфендим, — он поморщился, когда солдат Саркума отвёл в сторону его разорванную одежду, чтобы осмотреть рану в боку.

— Это будет больно, — сказал солдат Саркума в тот же момент, когда он ткнул пальцем в рану.

Онан вздрогнул, ахнул и потерял сознание. Самира положила руку ему на лоб, наблюдая за руками солдата Саркума, пока тот работал.

— С ним всё будет в порядке? — спросила Наиме.

Солдат посмотрел на неё с опаской. Он расстегнул ферас и энтари Онана, быстро работая, чтобы обнажить рану.

— Если он будет сопротивляться этому, — сказал солдат.

Наиме пришлось отвернуться, чтобы подавить тошноту, когда обнажилась открытая рана на его боку и животе. Горячая медь и что-то более тёмное пропитали воздух. Самира издала тихий звук отчаяния. Большее количество раненых было сосредоточено на плоском участке более сухой земли, их товарищи обрабатывали мелкие и серьёзные травмы, которых, к счастью, было всего трое. Наиме нашла своего раненого стюарда, который, по-видимому, был одним из тех, кто бежал во время нападения. Из его бедра торчала стрела. В его глазах застыло выражение дикой боли, и он едва сдерживал панику.

— Завтра мы будем в Саркуме, и там тебя будет лечить врач, — она опустилась на колени рядом с ним.

— Хорошо, — простонал он, стиснув зубы и упёршись на локти.

Солдат приложил руку к его ране, чтобы удержать стрелу, затем отломил оперение. Раненый резко втянул воздух, его кожа была бледной, как полотно.

— Вы не захотите оставаться дальше, Эфендим, — грубым тоном предупредил солдат.

— Я скоро снова проверю тебя.

Вставая, она коснулась руки раненного. Тарек сделал то же самое по отношению к одному из своих солдат. Он пробрался к ней сквозь небольшую группу раненых.

— Вот, — он взял её за руку, вложив в неё маленький мешочек. — На случай, если вы столкнётесь с солдатами, которые не пришли лечить свои раны, — сказал он, приподняв одну бровь.

Когда он ушёл, Наиме поджала губы. Она осмотрела пакет с медикаментами в своей руке, затем искоса посмотрела на Самиру, которая проделала замечательную работу, притворяясь, что не знает точно, какого солдата имел в виду Тарек.

— Давай проверим остальных, — сказала Наиме Самире, сжимая мешочек в руке и гадая, где был Макрам.

Хотел ли он побыть один? Что, если он был ранен больше, чем только ожог? Что, если другие его раны, полученные в Тхамаре, снова открылись?

— Если ты волнуешься, иди и найди его, — предложила Самира.

— Я не волнуюсь.

Наиме крепче сжала мешочек.

— Лги всем остальным, но не мне.

— Он предпочёл быть один. Это то, чего он хочет. Я оставлю его в покое.

Они стояли вместе между огнём и группой слуг, и Наиме чувствовала, как они наблюдают.

— Его только что поблагодарили за спасение наших жизней, пыткой вонзить меч в спину. Он не выбирал быть один, он вынужден.

— Я не могу пойти к нему, — сказала Наиме.

— Ты королева. Ты можешь делать всё, что захочешь, — запротестовала Самира.
Наиме раздраженно посмотрела на неё.

— Я не королева, и ты лучше многих знаешь, что я не могу делать всё, что захочу, идти к кому захочу.

Она никогда так сильно не возмущалась этими ограничениями, как сейчас.

Самира резко вздохнула, её брови опустились.

— Прости меня, — сказала Наиме, потрясенная собственным эгоцентризмом.

Самира кивнула, но отвела взгляд.

— Я скоро присоединюсь к вам в палатке, Эфендим.

Она поклонилась.

Наиме наблюдала, как она присоединилась к другим служанкам, желая снова извиниться, чтобы смягчить боль, которую она причинила. Вместо этого она оставила Самиру одну и вернулась в их палатку.