ГЛАВА 28

Макраму пришлось выползти из сна, такого же абсолютного, как пустота. Такой сон не пугал, а успокаивал. Это было тёплое и безопасное место. Но он всё же нашёл выход из него, потому что где-то ближе к сознанию, он мог чувствовать тёплую, мягкую фигуру рядом со своей, и он хотел этого.

В какой-то момент она соскользнула с него, хотя сомневался, что за всю ночь не пошевелил ни единым мускулом. Вместо того чтобы лежать на нём сверху, как это было, когда он заснул, она свернулась калачиком, прижавшись к его боку, устроившись между его вытянутыми рукой и ногой. Макрам потёр пальцами глаза и поднял голову, чтобы видеть её. Она лежала, подтянув колени к груди, закинув на них одну руку, другую подложив под голову, её ладонь лежала на его запястье. Он перекатился на бок и поморщился, когда острая боль пронзила рёбра, напомнив ему, что он ещё не совсем здоров. Наиме издала мягкое, сонное ворчание, когда он притянул её к изгибу своего тела.

За окном продолжал падать снег. В комнате было прохладно, но под одеялом, свернувшись калачиком, им было тепло. Макрам зарылся лицом в спутанные шелковистые волосы. Может быть, буря никогда не пройдёт, и он сможет удержать её. Может быть, они могли бы остаться такими, какими были, в комнате, где остального мира не существовало. Ему не придётся противостоять своему брату или отдавать её Кинусу или кому-либо ещё. Ему не придётся бояться за неё, когда она столкнётся с Кадиром после неудавшейся ловушки. Они могли бы закончить то, что начали накануне вечером. Он мог так глубоко погрузиться в неё, что они больше не были бы двумя людьми, начинаясь и заканчиваясь в одном существе.

Последняя мысль воспламенила его кровь и единственное едва дремлющее желание этой ночи. Он напрягся, прижавшись к её спине, и подумал, что ему следует отвернуться, но он не хотел её будить.

— Ты не любишь раннее утро, — пробормотала она, её голос был хриплым со сна, — но эта часть тебя, очевидно, любит.

— У меня такое чувство, что вы двое очень хорошо поладили бы, — сказал Макрам ей в затылок.

Её затяжные взгляды и слишком короткие прикосновения прошлой ночью привели его в неистовство от желания. Она затряслась от беззвучного смеха и повернулась к нему лицом, вытянув свои ноги вдоль его ног. Они были обнажены, сорочка задралась вокруг её бёдер, и Макрам прижал колено между её бёдер, закрыв глаза от ощущения шелковистости её кожи.

— Не хочешь сказать ему доброе утро? — спросил он.

Она снова рассмеялась, откинув голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом, приподняв одну бровь.

— Это он?

— Я не знаю, кем ещё он мог бы быть.

Он протянул руку под одеяло и погладил её по бедру.

— Ну, я не думала, что это отдельное от тебя существо, — она улыбнулась в замешательстве. — Ты дал ему имя?

Он держал её за бедро, подтягивая его к своему бедру и перекатываясь на неё сверху.

— Не говори глупостей, — он прильнул бёдрами к её бёдрам, прижимая предмет их разговора к её тазу. — Это твоя работа.

Короткий, веселый смех вырвался из неё.

— Я не буду называть твой…

Её щёки вспыхнули, а взгляд скосился.

— Скажи, — он ухмыльнулся. — Есть множество слов, ты можешь выбрать сама.

— Я не буду, — она фыркнула, её глаза метнулись к нему и снова ушли в сторону, — давать имя твоему члену.

Это слово, грубое и жесткое, сорвавшееся с её нежных губ, вызвало острые уколы желания, покалывающие его тело. Колесо, он хотел её.

— Где такой вежливый и утончённый человек, как ты, выучил такое слово? — пробормотал он, желая скрыть неприкрытую потребность в своём голосе.

Она поджала губы и щёки, пытаясь сдержать улыбку.

— Ты же знаешь, я не всю свою жизнь жила взаперти в комнате.

— Ты выучила его не в словаре? — поддразнил он.

Этот вопрос заставил его вспомнить, что, торопясь попасть внутрь, он оставил книгу, которую принёс с собой, в седельных сумках.

— Чёрт бы меня побрал.

Он рефлекторно перекатился на бок, думая о том, чтобы забрать её.

— Макрам?

— Я принёс тебе подарок.

Нет, он не мог пойти за книгой прямо сейчас. Было бы невероятно глупо отказаться даже от мгновения того времени, которое он провёл с Наимой только для того, чтобы вернуть книгу. Он был бы сумасшедшим, если бы оставил её одну в тёплой постели и отправился в поход по снегу. Макрам снова расслабился рядом с ней.

— Подарок? — она сморщила лицо, как будто он сказал что-то отвратительное.

— Куча изумрудов, — сказал он.

Она закатила глаза, и тогда Макрам разразился настоящим смехом. Он никогда бы не подумал, что увидит, как хладнокровная Султана Сабри закатит глаза.

— Что я могу предложить тебе такого, чего у тебя ещё нет?

Он приподнялся на локте и посмотрел на неё сверху вниз. Она подвинулась и оказалась скорее на спине, чем на боку.

— Всех твоих янычар и сипахов, — сказала она с особым оттенком пустого выражения, которое скрывало её внутренний юмор.

Он хотел перевернуться и снова накрыть её, задрать её сорочку и покончить с желанием, которое болезненно пульсировало в его паху. Она хотела его, он мог это видеть. Но она была права, это не стоило риска.

— В обмен на?..

— Я думала, это подарок.

Она два раза медленно моргнула. Поддразнивая его в ответ. Он прижался кончиком своего носа к кончику её носа, и меланхоличное обожание наполнило его сердце и живот до предела.

Она прикоснулась обеими губами к его верхней губе. Макрам подавил желание привлечь её к новым поцелуям. Он не мог оставаться здесь дольше, и будет ещё труднее оторваться, если он начнёт целовать её. Вместо этого он положил свободную руку на её талию и провёл большим пальцем по изгибу нижнего ребра.

— Тебе придётся попросить этот подарок у моего брата. Я всего лишь второй принц, и всё, что я могу тебе предложить это книга.

Удивление испортило спокойствие на её лице. Она уставилась на него, словно ожидая, что он возьмёт свои слова обратно. Обнадеживающе.

Он рассмеялся, увидев алчность в её тёплых карих глазах.

— Что за книга?

— Книга Эмер Сабан. Его имя было в твоих записях, в твоей библиотеке. Они были в синей книге.

— Книга о Чара, — назвала её Наиме, и её взгляд прошёлся по его лицу. — Ты прочитал все мои заметки? — она говорила осторожным, настороженным тоном.

— Ты хочешь восстановить Круг, — сказал он.

Она кивнула в подушку, не сводя с него взгляда. Макрам сглотнул, молясь, чтобы она не задала вопрос, который он видел в её глазах.

— Знаешь ли ты, что в любой момент времени существует только один Чара каждого Дома?

Она пальцами убрала его волосы с подбородка, затем провела ими вниз по склону шеи. Мягкое прикосновение наполнило его кожу ощущениями, но он не мог наслаждаться этим.

— Знаю.

— Я думаю, что без Круга у нас не хватит сил победить Республику, когда они придут за нами.

Она провела пальцами по его ключице, и это прикосновение лишь немного ослабило его растущее напряжение.

— Нельзя восстановить Круг без Чары каждого Дома. Третьего Дома не существует. Я не слышал ни об одном Чара за многие поколения, кроме себя.

— Ты не единственный Чара, — она мягко произнесла это откровение. — И я должна верить, что Колесо не бросит своих детей в трудную минуту. Я должна верить, что если у меня есть желание, энергия, чтобы сделать это, то Колесо повернулось, чтобы сделать это так, чтобы это стало возможным.

— Наиме, — сказал он, — я не могу оставить своего брата. Я всегда был предан ему.

— Я не могу сделать это без тебя, — сказала она, выражение её лица было неосторожным.

Она не умоляла. Вместо этого на её лице отразилось то, что он мог бы назвать отчаянием.

— Возвращайся в Тхамар. У меня есть основания полагать, что твой брат не так предан тебе, как ты ему.

Холодный гнев пронзил его тело, стирая все остальные чувства, и он сел.

— Тарек — причина, по которой ты в это веришь? Это то, что он сказал тебе, когда ты встретилась с ним?

Она не кивнула и не заговорила, но её глаза говорили достаточно правды. Макрам сбросил одеяло и встал.

Почему она послушала Тарека, а не его? Она даже никогда не встречалась с Кинусом. Она медленно села, наблюдая, как он обходит кровать.

— Он не имел права вкладывать идеи в твою голову. Он не имел права говорить с тобой ни о чем из этого.

Он схватил сухой кафтан и натянул его. Наиме выскользнула из кровати и направилась к нему, но остановилась у столбика кровати, давая ему пространство.

— Я считаю, что он сделал это в интересах твоего благополучия и моего тоже. Не для того, чтобы предать тебя.

— Предательство исходит от тех, кто думает, что знает лучше, не так ли? Если ты прислушиваешься к его сплетням, значит, ты не так мудра, как я думал.

Где его чёртовы ботинки?

— Так ты хочешь оставить всё между нами? С гневом и оскорблениями? — её голос прозвучал каменно и холодно.

Макрам выпрямился, повернулся к ней спиной и со вздохом откинул голову.

— Я вынесу своё собственное суждение, когда сегодня встречусь с твоим братом. Наверное, ты достаточно доверяешь мне, чтобы позволить мне самой сделать это? Хотя твоя бурная реакция на эту идею говорит мне больше, чем даже слова Тарека.

— Так ли это?

Макрам повернулся к ней. Её магия, холодная, как зима, и самообладание полностью и до бешенства захватили её. На ней была только сорочка, что мало чем отличалось от того, чтобы стоять перед ним обнажённой. Его телу, казалось, было всё равно, что он сердится или что она проявляет все эмоции мраморной колонны.

— О чём тебе говорит моя реакция?

Она окинула его взглядом с головы до ног. Он вздрогнул, промерзший до костей от её проницательного осмотра.

— Мы изо всех сил защищаем ту ложь, которая защищает наши недостатки. А твой брат — это твой брат, не так ли?

— Он мой брат. Моя кровь. Вместе мы сильнее.

— С тобой он сильнее. А ты сильнее с ним, Чара из Шестого Дома? Агасси всех сил Саркума?

Она отпустила столбик кровати и шагнула к нему.

— Становишься ли ты сильнее, когда тебя игнорируют и не доверяют, обижаются на то, кем тебя сделало Колесо? Ты сильнее, потому что служишь кому-то, кому тебе приходится лгать, чтобы поступить правильно?