ГЛАВА 5. СЛОВА, ПОСТУПКИ И ОПАСНОСТИ
...Мы должны осознавать опасности, которые таятся в наших самых щедрых желаниях.
Лайонел Триллинг
Люди, которые могут разделять многие из тех же основных проблем, что и сторонники социальной справедливости, не обязательно разделяют одно и то же видение или программу действий, потому что они не делают одинаковых предположений о вариантах, причинно-следственных связях и последствиях. Исконный экономист свободного рынка Милтон Фридман, например, сказал:
Повсюду в мире существует вопиющее неравенство в доходах и богатстве. Они оскорбляют большинство из нас. Мало кого не трогает контраст между роскошью, которой наслаждаются одни, и ужасающей нищетой, от которой страдают другие.
Аналогично, Ф.А. Хайек - еще один известный экономист свободного рынка - сказал:
Разумеется, следует признать, что способ распределения благ и бремени в рамках рыночного механизма во многих случаях можно было бы считать весьма несправедливым, если бы он был результатом преднамеренного распределения в пользу конкретных людей.
Очевидно, что Хайек также считал жизнь в целом несправедливой, даже при наличии свободных рынков, за которые он выступал. Но это не то же самое, что сказать, что он считал общество несправедливым. Для Хайека общество было "упорядоченной структурой", но не единицей, принимающей решения, или институтом, предпринимающим действия. Именно этим занимаются правительства. Но ни общество, ни правительство не понимают и не контролируют все многочисленные и весьма разнообразные обстоятельства - включая большой элемент удачи - которые могут повлиять на судьбу отдельных людей, классов, рас или наций.
Даже в одной и той же семье, как мы видели, имеет значение, были ли вы первенцем или последним ребенком. Когда первенец в пятидетных семьях составлял 52 процента детей из таких семей, ставших финалистами Национальной стипендии за заслуги, в то время как пятый ребенок в этих семьях становился финалистом лишь в 6 процентах случаев,, то есть разница была больше, чем большинство различий между полами или расами.
В условиях растущей экономики также имеет значение, в каком поколении семьи вы родились. Шутливый заголовок в журнале The Economist - "Выбирайте родителей с умом" - высветил еще одну важную истину о неравенстве, проиллюстрированную этим невозможным советом. Обстоятельства, не зависящие от нас, являются основными факторами экономического и другого неравенства. Пытаться понять причинно-следственные связи - не обязательно то же самое, что искать виноватого.
Совокупность окружающих нас обстоятельств Хайек называл «космосом» или вселенной. В этом контексте то, что другие называют "социальной справедливостью", уместнее было бы назвать «космической справедливостью» поскольку именно это требуется для достижения результатов, к которым стремятся многие поборники социальной справедливости.
Это не просто вопрос о разных названиях. Это более фундаментальный вопрос о том, что мы можем и чего не можем делать - и какой ценой и с каким риском. Когда существуют «различия в человеческих судьбах, за которые, очевидно, не отвечает ни одно человеческое агентство», как выразился Хайек, мы не можем требовать справедливости от космоса. Ни один человек, ни в одиночку, ни коллективно, не может контролировать космос - то есть всю вселенную обстоятельств, окружающих нас и влияющих на шансы каждого в жизни. Большой элемент удачи во всех наших жизнях означает, что ни общество, ни правительство не имеют ни каузального контроля, ни моральной ответственности за все, что произошло в жизни каждого человека.
Некоторые из нас могут вспомнить какого-то конкретного человека, чье появление в нашей жизни в один определенный момент изменило ее траекторию. Таких людей может быть несколько, на разных этапах нашей жизни они меняли наши перспективы разными способами, к лучшему или худшему. Ни мы, ни лица, принимающие суррогатные решения, не контролируем такие вещи. Те, кто воображает, что может это сделать - что они либо "self-made man", либо суррогатные спасители других людей или планеты, - действуют на опасной территории, усеянной человеческими трагедиями и национальными катастрофами.
Если бы мир вокруг нас предоставлял равные шансы всем людям во всех начинаниях - как отдельным личностям, так и классам, расам или нациям, - это вполне можно было бы считать миром, намного превосходящим тот, который мы видим вокруг себя сегодня. Как бы ни называлась эта идея - социальной или космической справедливостью, - она может показаться идеальной многим людям, которые мало с чем согласны. Но наши идеалы ничего не говорят нам о наших возможностях и их пределах - или об опасностях, связанных с попытками выйти за эти пределы.
В качестве примера можно привести идеал применения уголовных законов, начиная с первых американских прогрессистов и далее, с учетом индивидуальных особенностей преступника, а не обобщенных данных о преступлении. Прежде чем рассматривать вопрос о том, желательно ли это, сначала нужно ответить на вопрос, способны ли люди вообще на такое. Откуда у чиновников возьмутся столь обширные, сокровенные и точные знания о незнакомце, а тем более сверхчеловеческая мудрость, чтобы применить их в неисчислимых сложностях жизни?
Возможно, у убийцы было несчастливое детство, но разве это оправдывает рискнуть жизнями других людей, выпустив его на свободу после некоего процесса, получившего название "реабилитация"? Достаточно ли важны благозвучные понятия и модные словечки, чтобы рисковать жизнями невинных мужчин, женщин и детей?
Ключевой вывод Ф.А. Хайека заключался в том, что все последовательные знания, необходимые для функционирования большого общества, в своей совокупности не существуют ни в одном конкретном человеке, классе или институте. Поэтому функционирование и выживание большого общества требует координации действий бесчисленного количества людей с бесчисленными фрагментами последовательного знания. Это ставит Хайека в оппозицию к различным системам централизованного управления, будь то централизованно планируемая экономика, системы всеобъемлющего суррогатного принятия решений в интересах социальной справедливости или презумпции моральной ответственности "общества" за все хорошие или плохие судьбы его жителей, когда никто не обладает необходимыми знаниями для такой ответственности.
Тот факт, что мы не можем сделать все, не означает, что мы не должны делать ничего. Но это означает, что мы должны быть очень уверены в том, что у нас есть достоверные факты, чтобы не ухудшить ситуацию, пытаясь сделать ее лучше. В мире постоянно меняющихся фактов и нестабильных по своей природе людей это означает, что все, что мы говорим или делаем, должно быть открыто для критики. Догматическая уверенность и нетерпимость к инакомыслию часто приводили к крупным катастрофам, и нигде так, как в двадцатом веке. Продолжение и эскалация подобной практики в XXI веке отнюдь не вселяет надежду.
Еще в XVIII веке Эдмунд Берк проводил фундаментальное различие между своими идеалами и политикой, которую он отстаивал. "Сохраняя свои принципы непоколебимыми, - говорил он, - я оставляю свою деятельность для рациональных начинаний". Другими словами, наличие высоких идеалов не означает доведения идеализма до крайности и попытки навязать эти идеалы любой ценой, не обращая внимания на все опасности.
Преследовать высокие идеалы любой ценой уже пробовали, особенно в созданных в двадцатом веке тоталитарных диктатурах, часто основанных на эгалитарных целях с высочайшими моральными принципами. Но полномочия, предоставленные по самым лучшим причинам, могут быть использованы в самых худших целях - и после определенного момента предоставленные полномочия нельзя вернуть назад. Милтон Фридман отчетливо понимал это:
Общество, которое ставит равенство - в смысле равенства результатов - выше свободы, в итоге не получит ни равенства, ни свободы. Применение силы для достижения равенства уничтожит свободу, а сила, введенная в благих целях, окажется в руках людей, которые используют ее для продвижения своих собственных интересов.
Ф.А. Хайек, переживший эпоху становления тоталитарных диктатур в Европе XX века и ставший свидетелем того, как это происходило, пришел, по сути, к тем же выводам. Но он не считал сторонников социальной справедливости злыми людьми, замышляющими создание тоталитарных диктатур. Хайек говорил, что среди ведущих сторонников социальной справедливости были люди, бескорыстие которых "не вызывало сомнений".
Хайек утверждал, что мир, который идеализируют сторонники социальной справедливости, - мир, в котором все имеют равные шансы на успех во всех начинаниях, - не только недостижим, но и что его горячее, но тщетное стремление может привести к противоположному тому, к чему стремятся его сторонники. Дело не в том, что сторонники социальной справедливости создадут диктатуры, а в том, что их страстные нападки на существующие демократии могут ослабить эти демократии до такой степени, что другие смогут захватить диктаторские полномочия.
Сами сторонники социальной справедливости, очевидно, не разделяют выводов своих критиков, таких как Фридман и Хайек. Но различия в их выводах не обязательно являются различиями в фундаментальных моральных ценностях. Их различия, как правило, лежат на уровне принципиально разных представлений об обстоятельствах и предположений о причинно-следственных связях, которые могут привести к совершенно разным выводам. Они представляют себе разные миры, оперируют разными принципами и описывают эти миры словами, которые имеют разное значение в рамках разных представлений.