Глава 6

Это было так хорошо.

Его поцелуй мгновенно отбросил любое возражение, потоком тепла. Напротив, его губы были прохладными и сухими, когда они скользили по ее ошеломленному рту, тихо распутывая каждый узел ее напряженных, встревоженных мышц. Она ожидала от него страсти — умелого, искусного соблазнения и доминирующего мужского нетерпения.

Вместо этого она обнаружила уговаривающее и нежное исследование. Неторопливо и несложно. Несмотря на то, что он тщательно держал свое огромное тело подальше от нее, он каким-то образом запечатлелся в каждом ее дюйме.

И все же… ее не отвлекали бродячие руки или пылкое давление его требовательного возбуждения.

Все ее существо было сосредоточено на твердом, меняющемся давлении его рта, когда он покусывал краешки ее собственных губ, прежде чем проявить небольшое сосущее движение, потянув ее набухшую от страсти нижнюю губу, чтобы проникнуть меж его губ.

Господи, но это было прекрасно и… о!

Бархатное прикосновение его языка к уголку ее губ, лишило ее дыхания и всех мыслей в голове.

Она потерялась в соблазнительном пылу этого акта. Такое знакомое женщине, вышедшей замуж, и в то же время так чуждо. Этот человек во всем отличался от ее мужа. Его форма, запахи и чувства. Безопасность.

Это слово заставило ее на мгновение остановиться. Этот человек источал опасность. Излучал злобное пренебрежение ко всему надежному и разумному.

Ради бога, он был здесь, чтобы убить человека.

Так почему же ей вдруг захотелось прижаться к нему? Заползти в его объятия, как ребенок, и сделать его колыбелью силы…

Когда его ищущий язык, еще раз проверил топографию ее рта, она открылась для него со негромким вздохом, прежде чем полностью осознала, что сделала.

Встревоженная, она приготовилась к вторжению. Влажный, удушающий рывок, который вызвал бы столкновение губ с зубами и ощущение рвоты в горле.

Она чуть не умерла, когда он встретил ее язык своим, прежде чем отступить, проверяя изгиб ее губ. Это мягкое посасывающее движение привлекло ее язык к его рту, побуждая ее исследовать тепло там.

На вкус он был божественным.

И горький, и сладкий, как лучший темный шоколад. Он уступил ей место для исследования, лаская и дразня ее фигурами ласковых стрел и завитков. Она не знала шагов этого танца, но он вел ее с точностью и мастерством, на которые она полагалась.

Внутренние, гортанные звуки и глубокие, благодарные звуки подбадривали ее, вибрируя через ее губы, рот и позвоночник, достигая самой сути ее желания.

Она была настолько поглощена поцелуем – первым поцелуем, от которого по-настоящему сжались пальцы на ногах, – что не обращала внимания на другие его замыслы, пока холодный воздух не коснулся нежной кожи над ее чулками.

Со вздохом вырвав свой рот из его рта, она схватилась за кучу юбок, которые он собрал у нее выше колен.

— Да, придержите их там, это будет очень удобно, — убеждал он игривым тоном, хотя в его глазах блестело одновременно что-то дикое и коварное.

— Это не… какого черта ты … я не думаю, что мы…

Он прижал этот чёртов палец к ее губам.

— Сейчас не время размышлять, графиня, но почувствовать.

Ее горячее дыхание коснулось его пальца и остановило его взгляд, в то время как она дрожала и боролась со своими желаниями, своим прошлым и своими разрушительными тревогами.

— Я не знаю, что чувствую, — призналась она, не в силах сдержать тряску подбородка. — Я не знаю, что чувствовать. Как сделать все это, таким образом, чтобы…

Он провел тыльной стороной костяшек пальцев по ее подбородку, и поднял ее лицо навстречу своему.

— Ничего не делай, — твердо сказал он.

Она покачала головой, но он не отпустил ее.

— Я не понимаю.

— Мне предстоит выполнить восхитительную задачу. Однако у всего вашего восхитительного тела, есть только одна задача — думать и делать, как можно меньше. Не думайте обо мне. Не ищите удовольствия, позволь ему найти вас.

— Но…

— Делайте все что захотите, сопротивляйтесь мне, чтобы остаться нетронутой. Или ничего не делайте, если вам так захочется.

— Но тогда ты не сможешь заставить меня…

Его рука направилась от ее рота и пробралась под юбку. Кончик пальца провел по швам чулок на бедре, лишая ее способности говорить. Дышать.

— Сомневайся во мне настолько, насколько посмеешь, — мрачно прошептал он ей в губы. — Но не торопитесь закончить, миледи. Я с нетерпением жду этой схватки.

Он украл то, что осталось от ее здравомыслия, еще одним поцелуем, на этот раз более пылким и страстным, чем раньше. Это вызвало у нее удивительное нетерпение, когда он обрушил всю силу своего соблазнительного мастерства на ее ничего не подозревающую, незначительную защиту.

Движение его языка сопровождалось прикосновением грубого пальца к краю ее чулок. Едва заметный укус его зубов, отвлек ее внимание от линии, которую он провел по ее бедру..

Когда он нашел шов ее панталон, она не могла сказать, кто из них издал глубокий, нуждающийся стон. Хотя он был нежным и методичным, она все еще могла чувствовать ритм его сердца, стучащего в таком же яростном ритме, как и ее само.

А потом он попал туда.

Один палец, верный своему слову, поглаживает интимные волосы и погружается в мягкую, влажную плоть.

Она расплавилась под его прикосновением, ее ноги растаяли еще больше, пульс перестал быть нормальным, а легкие опустошили дыхание. Ей не нужно было ничего из этого, чтобы выжить…

Не тогда, когда скользкое тепло его руки наполнило ее таким электрическим ощущением. Жизнью.

Напевая мягкие, неразборчивые слова на ее коже, между легкими почтительными поцелуями, он провел губами по ее линии волос, ее глазам, ее носу, ее подбородку и ее скулам, прежде чем провести губами по чувствительному изгибу ее челюсти, зажигая эротические искры ощущений по всему ее телу.

Его неторопливые исследования набухших оборок ее лона, стали бурным чувством разочарования. Ее тревога исчезла, и ее мгновенно охватила острая необходимость. Ту, который он, очевидно, склонен игнорировать.

— Боже мой, я мог бы заниматься этим весь день, — простонал он ей в ухо. —Ты такая милая, такая скользкая, такая неизменно совершенная.

Она не могла найти слов, чтобы ответить. Не только из-за того, что делал с ней его чертов палец, но и из-за пылкости его тона голоса. Удовлетворение, которое она уловила в его словах.

Внезапно это было так, как будто кто-то другой взял под контроль ее тело. Ведь она, конечно же, не стала бы выгибать позвоночник вперед, вращая бедрами, касаясь его пальца, в поисках того единственного прикосновения, которое он, казалось, не мог ей дать. Она не была из тех женщин, которые извивались и задыхались в бессловесных, бесхитростных физических просьбах.

Просто раздражающий человек так ловко рекламировал свои навыки, и все, что он, казалось, был способен сделать, это создать какое-то пульсирующее, выгибающее, ноющее, почти болезненное давление до до лихорадочного состояния..

Пот выступил на ее теле, а позвоночник хрустнул при следующем требовательном изгибе.

— Почему? — вопрос вырвался из ее пересохшего горла.

Он оторвал губы от ее горла.

— Что почему, моя дорогая?

— Почему бы тебе просто не…,— она понятия не имела, что ему нужно делать. Двигаться, найти то место, которое пульсировало, и освободить его, прежде чем она закричит.

— О, бедная миледи, я чрезвычайно жесток. Даже эгоистичен.

— Почему? — прошептала она снова, немного ненавидя его. Очень хотя его. Нуждалась в нем больше, чем ей хотелось признавать. Жаждала того, что он с ней делал. Помимо всего прочего.

— Потому что я не думал, что ты так легко… сдашься. Я надеялся поиграть подольше…

После неохотного вздоха, его умный палец сделал что-то такое, что заставило все ее тело дернуться, прежде чем отступить.

Играть? Было ли это развлечением для него? Когда он был явно не в центре внимания игры, а ее арбитром… Как он мог получать от этого такое удовольствие?

Она качнула бедрами, делая это без стыда.

— Пожалуйста. — мольба вырвалась на отчаянном звуке, больше похожее на нытье, чем она хотела признать,

— Вот почему вы опасны, — прорычал он, как бы про себя. — Чего бы я ни хотел, похоже, я бессилен тебе ни в чем отказать.

С этими словами он развязно эротически напал на ее лоно, присвоив то, что осталось от ее достоинства.. Плотские поглаживания вызывали мучительную дрожь, которая нарастала до тех пор, пока не переросла в сжимающую пульсацию. Она вскрикнула. Ее руки тянулись к нему, беспомощно хватаясь за его плечи, а волна за волной ничем не сдерживаемого экстаза грозила утащить ее в океан похоти и истомы. Как раз в тот момент, когда она подумала, что этот момент может закончится, он перерос в еще один волнующий, обжигающий душу взрыв, пока ощущение не стало настолько изысканным, что она больше не могла различать разницу между удовольствием и болью.

Когда она начала корчиться, пытаясь спастись, давление его пальца ослабло, но он не покинул ее. Он медленно спускал ее вниз, возвращая ее от края и позволяя ей плыть по меньшим волнам, пока они толкали ее обратно к берегу.

Вернувшись в себя, оборванная и полуутонувшая, Вероника поняла, что Себастьян сдержал свое слово. Он не прикасался к ней ничем, кроме губ и одного пальца.

Один волшебный палец.

Однако она прижалась к сильной колонне его тела, как будто он был единственным, что удерживало ее от того, чтобы потеряться и пропасть.

Поняв, что она цепляется за него, как смешная дура, она высвободилась от него, неожиданно неуверенная и застенчивая.

Его руки дернулись, словно пытаясь удержать ее на месте, но он не дотронулся до нее.

— Боже мой, — если бы ей пришлось приписать слово его тону, это было бы “чудом”. — Я был во всех местах, утверждая, что я чудо в этом мире. Я имел дело с сокровищами, в существование которых вы даже не поверите. Я посещал галереи и музеи с великими людьми, имена которых хотелось бы услышать. И никогда в этой жизни я не видел ничего более прекрасного, чем твое тело, выгнутое в кульминации.