Ной склоняет голову набок, обдумывая ответ на этот вопрос.

— Э-эм… Я не знаю. Он делает довольно хреновые вещи.

— Что за хреновые вещи? — Я не против выругаться, поскольку он сделал это дважды в течение тридцати секунд.

— Например, вел себя как засранец, когда притворялся мной. Он приходит, съедает всю мою еду и никогда ничего не покупает. Позволяет себе войти — однажды я застал его у себя на заднем дворе с тремя случайными женщинами. У тебя есть дом, чувак — не используй мой как свою секс-темницу.

— Секс-темницу?

— Ладно, может быть, я слегка драматизирую, но ему ненужно никого приводить, не сказав мне. Это грубо. Мой дом — это не дом братства.

— Ты состоял в студенческом братстве в колледже?

— Боже, нет. У меня не было на это времени. Я попал на драфт на последнем курсе, а чтобы получить право в нём участвовать, нужно готовиться за несколько месяцев. Так что у меня не было никакой личной жизни.

— Ты не с кем не встречался? — И вот, я выуживаю информацию о его личной жизни.

— Э-эм... нет.

— Потому что у тебя не было времени?

Овощи на его вилке так и висят в воздухе, на полпути ко рту.

— Ну, можно и так сказать.

— Что это за ответ такой! Я тоже не ходила на свидания в колледже, в основном потому, что я не из тех девушек, к которым пристают парни.

Вот. Я сказала это.

— Что, чёрт возьми, это значит?

— Я не знаю! Я не одевалась сексуально и не ходила куда-нибудь напиваться. Парням не нравится девушка по соседству. Им нужна девушка, которая хочет трахаться.

— Эти парни — идиоты. Ты великолепна. Кто бы ни хотел встречаться с тобой?

Ной не смотрит на меня, он уставился в контейнер с едой на вынос, как будто это самая очаровательная вещь в комнате, но внутри у меня всё равно тает от его слов. В них нет ничего умиротворяющего или заискивающего, и он стыдливо прячет лицо, когда говорит это. Так мило и обаятельно.

Ной Хардинг — большой добряк.

— Многие не хотели встречаться со мной.

— Похоже, ты не расстроена из-за этого.

Я медленно качаю головой.

— Нет. Я всегда думала, что правильный парень однажды появится.

— Всё так просто, да?

— Нет, я этого не говорила. Просто имею в виду, что... — Делаю паузу, чтобы подумать об этом, прежде чем выразить словами. — Я молода — мы молоды. Все — и под всеми я подразумеваю моих подруг — давят на себя, чтобы найти кого-то, завязать отношения, и они готовы довольствоваться первым придурком, который обратит на них хоть какое-то внимание. А потом начинаются безостановочная драма и споры. — Я кусаю и жую. — Иногда они расстаются, затем снова сходятся, затем расстаются, и у всех вокруг них развивается хлыстовая травма.

Я демонстрирую это, мотая головой из стороны в сторону.

Вонзая вилку в свой ужин, я говорю:

— Моя мама всегда говорит мне: «Когда ты знаешь, ты знаешь».

И когда дело доходит до Ноя, то я знаю. Я просто знаю. Он замечательный, заботливый парень, и независимо от того, во что хочет верить, парень вызывает у меня трепет и бабочек в животе — несколько ключевых составляющих на ранних стадиях влюбленности.

Никогда раньше я не была влюблена.

— А ты не чувствуешь никакого давления, чтобы встречаться с кем-то? — спрашивает он меня после минутного молчания.

— Нет. А ты? — Я поднимаю взгляд на него, сидящего со скрещенными ногами на полу в моей гостиной, и улыбаюсь.

Его покачивание головой короткое, решительное.

— Нет.

— Когда у тебя были последние отношения? — Это справедливый вопрос, хотя, честно говоря, я однажды прочитала статью, в которой говорилось, что задавать подобный вопрос на первом свидании против правил, и нужно избегать его как совершенно неуместный.

Но я не согласна. История его отношений имеет ко мне самое непосредственное отношение. Это может многое рассказать о человеке — является ли он стайером (прим.пер. Стайер — спортсмен-легкоатлет, бегун на длинные дистанции. Стайерские дистанции — от 3000 метров и длиннее) или ходоком.

— У меня их никогда не было.

— Никогда не было отношений?

— Нет. — Он позволяет ответу задержаться, прежде чем задать мне тот же вопрос. — А как насчёт тебя?

Пожимаю плечом.

— Эм. Были недолгие, в колледже. Не тот, кого я привела бы домой, чтобы познакомить с родителями. Просто парень, с которым было весело общаться.

Мои друзья ненавидели его, вот и всё. Экстренное сообщение: когда Клэр, Эмили или любой другой моей подруге не нравился парень, они его не одобряли или считали придурком? Становилось невозможно встречаться или просто трахаться с ним.

Пока-пока, Брэд.

Привет, одинокая жизнь.

Клэр познакомила меня с моим первым вибратором на втором курсе колледжа, и с тех пор я не беспокоюсь о членах. Конечно, я скучаю по хорошему пенису, но не сплю со всеми подряд, чтобы удовлетворить свою похоть.

Ной прочищает горло, как будто может увидеть мои мысли, включая члены, которые сейчас у меня в голове, хотя я потратила последние несколько секунд, убеждая себя, что мне на них наплевать.

Он знает.

И теперь я знаю, что он знает, и оба наших ярко-красных лица не оставляют мне другого выбора, кроме как протянуть руку и провести по его сильной линии подбородка — той, на которой преобладает светлая щетина, — позволяя большому пальцу коснуться его нижней губы.

Парень замирает. Почти неподвижный. И на секунду моё сердце перестаёт биться, я боюсь, что сделала что-то не так — как в ту ночь в «Плате», когда он сбежал и не вернулся.

«Только не уходи, Ной, пожалуйста».

— Прости, я...

Парень меняет положение, садится, протягивает пальцы, чтобы нежно обхватить моё запястье.

Притягивает меня ближе.

Когда наши губы встречаются, я не удивляюсь — у нас есть химия, и мне хотелось поцеловаться с той минуты, как он забрал меня на наше сегодняшнее свидание.

Моё тело расслабляется от облегчения и, честно говоря, от небольшого шока.

Он действительно сделал это. Ной сделал первый шаг!

Аллилуйя! Я беспокоилась, что он не заинтересован в том, чтобы прыгать на моих костях, как говорила моя бабушка. И теперь я чувствую себя старой.

Тьфу.

У меня как раз хватает времени, чтобы поставить свой контейнер с ужином на ковёр, когда парень, казалось бы, без особых усилий сажает меня к себе на колени. Я ни в коем случае не крошечная, но чувствую себя изящной, когда он поднимает меня.

Для поцелуя.

Обморок! Я умерла и попала на небеса…

Я у него на коленях, когда наши губы снова встречаются, всё, что я только что ела, забыто, запреты исчезли. Его губы тёплые и совсем не робкие.

Он держит меня — почти баюкает, — наклоняя голову, чтобы углубить поцелуй, и я поднимаю руки, чтобы завести их ему за голову, касаясь пальцами его волос на затылке.

Ему, наверное, не помешала бы стрижка, но пахнет от него фантастически, феромоны творят своё волшебство с моими женскими частями тела.

Его широкая грудь приятна на ощупь. Тёплая. Его руки на моей спине, поддерживающие меня? Лучшие. Губы, слившиеся с моими? Вкусные.

Я не могу насытиться Ноем Хардингом, милым, добрым, ребёнком-мужчиной.

Беру его лицо в ладони, пока сижу у него на коленях, свесив ноги на его скрещенные, наши языки, наконец, знакомятся.

В том, как парень целует меня, нет ничего робкого, никаких колебаний, как бывает, когда он говорит. Никакой застенчивости. Никакого смущения.

Чувствую, как мои трусики намокают.

Затем парень отодвигает меня в сторону от пакетов и контейнеров, разбросанных по полу, укладывает меня и перекатывается, чтобы нависнуть надо мной, большая рука обхватывает мою щеку так же, как я обхватила его. Смотрит на меня сверху вниз, изучая контуры моего лица своими глазами и руками.

Я не смею пошевелиться. Или заговорить.

Или дышать.

Не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Ты прекрасна, — бормочет он, больше для себя, чем для меня. — Умная. — Кончиком пальца пробегает по изгибу моей верхней губы. — Забавная. — Скользит вверх по переносице. Вдоль моей брови. — Сексуальная.

«Я сексуальная?»

— Милая.

«Нет, только не это!»

— Храбрая.

— Почему храбрая? — шепчу я, не желая разрушать чары, но мне любопытно.

— Потому что, — шепчет он в ответ, — тебе 22, а ты начинаешь свой собственный бизнес. Это требует мужества.

Ах, это.

Да. Да, так и есть.

Карие глаза Ноя становятся темнее, чем дольше он смотрит на меня сверху вниз, зрачки расширяются, ноздри немного раздуваются.

Я узнаю этот взгляд: он возбуждён.

Моё дыхание учащается, когда парень неторопливо скользит рукой вниз по моей шее, откидывая волосы назад, большим пальцем играет с нижней стороной мочки моего уха.

Вниз по изгибу между моей шеей и плечом. Пальцами слегка скользит по ключице — одной из моих любимых эрогенных зон.

Я едва сдерживаю стон.

Ной колеблется, его внимание приковано к открытой части моего платья, где мои груди приподняты чёрным кружевным лифчиком. Чтобы подтолкнуть его, я протягиваю руку и запускаю пальцы в его волосы, задевая ногтями кожу головы.

Он получает сообщение громко и ясно. Грубой ладонью медленно проводит по открытой части моей кожи, посылая дрожь по моему телу и вызывая мурашки. Мои соски напрягаются, и парень замечает это, уделяя им то внимание, которого они хотят, кончиком указательного пальца проводя круг за кругом по ткани моего платья.

Затем оттягивает ткань, лаская грудь поверх кружевного бюстгальтера. Большим пальцем поглаживает набухший холмик соска, я и не подозревала, что он такой чувствительный.

На этот раз стон вырывается со вздохом. Облегчение. Удовольствие.

Боже, я люблю, когда с моими сиськами играют, и это было очень давно. Слишком давно. Я люблю это. Я. Люблю. Это.

— Такая красивая, — снова бормочет он, наклоняясь, отодвигая лифчик, захватывает в рот мой сосок, а мои руки теперь полностью зарыты в его густых волосах, желая, чтобы парень оставался так навсегда и доставлял мне удовольствие вечно.

Подайте на меня в суд за то, что я ленива и хочу просто лежать здесь!