— 14-

Энсон накрыл мою руку своей, успокаивая мое беспокойство.

— Все будет хорошо.

Я обхватила большим пальцем его ладонь, удерживая. Я бы привязалась к ним как можно крепче, если бы могла. Когда мы приготовили завтрак и собрались идти к Эбигейл, я обнаружила, что мне постоянно хочется прикоснуться хотя бы к одному из моих парней. Страх, что Калеб сможет связаться со мной даже в бодрствующем состоянии, пустил корни.

Кин свернул на проселочную дорогу поменьше, направляя массивный внедорожник за поворот. Желудок сжался, когда в поле зрения появилась больница.

Энсон снова сжал мою руку.

— Тебе не обязательно заходить внутрь. Мы можем поговорить с ней без тебя.

Я покачала головой.

— Я тоже хочу пойти.

Хочу — не совсем подходящее слово. Нужно было быть более точной. Если я сейчас позволю себе съежиться, то никогда больше не встану. Я должна была продолжать двигаться вперед.

— Мы все время будем с тобой, — сказал Холден, скользнув рукой мне под волосы.

Мейсон повернулся на переднем сиденье.

— Ее врач заверил меня, что она более стабильна, чем в ваш прошлый визит.

Я могла поклясться, что все еще слышу крики Эбигейл у себя в голове. Я не могла унять дрожь, которая пробежала по телу.

Люк руками нашел мои плечи, впуская струйку успокаивающей энергии.

— Мы пройдем через это, несмотря ни на что. Вместе.

Я посмотрела на Вона, сидящего рядом с Люком в третьем ряду. Он не сказал ни слова, когда мы собрались уезжать, он просто забрался во внедорожник. Вон не любил красивых слов и легких заверений. Он передал все, что хотел сказать, молчаливыми действиями. И сегодня он говорил мне, что он здесь, настоящая часть нашей связи.

Я подняла руку над сиденьем и положила ладонь ему на колено, легонько сжав. Взгляд Вона был прикован к этому контакту. Он не ответил взаимностью, но и не отодвинулся. Это была наша собственная форма прогресса.

Кин заехал на парковку перед зданием больницы. Тот небольшой покой и уверенность, которые я чувствовала, растаяли. Я сосредоточилась на том, чтобы поддерживать ровное дыхание, не позволять беспокойству закрепиться. Все, что я могла делать, это переставлять одну ногу за другой.

Мы вылезли из внедорожника и направились к парадным дверям. Мейсон шел впереди, парни окружили меня так, будто кто-то мог выскочить в любой момент, чтобы попытаться меня утащить. Как только мы поднялись по ступенькам, дверь открылась. Женщина в медицинском халате улыбнулась нам.

— Доктор Бартон и Эбигейл во внутреннем дворике. Доктор Бартон подумала, что свежий воздух и открытые пространства могли бы пойти на пользу.

Мейсон кивнул.

— Спасибо.

Женщина провела нас вокруг массивного здания к красивому каменному патио, с которого открывался вид на несколько садов. Я замедлилась, когда увидела Эбигейл. Она стояла спиной к нам у мольберта с кистью в руке. Подойдя ближе, я увидела, насколько она талантлива.

Мои пальцы дернулись. Моя тяга к творчеству исходила от женщины, которая дала мне жизнь. Но я и близко не была так талантлива, как она. Я не могла не задуматься, было ли все по-другому, если бы меня вырастила Эбигейл. Мог ли артистизм стремительно опережать то, что было сейчас? Стали бы мы проводить послеобеденные часы, прогуливаясь по музеям или оживляя пейзажи?

Мое сердце болело от всех этих «что, если». Рука Люка легла мне на поясницу, и знакомое тепло затопило меня. Я посмотрела на него снизу вверх и покачала головой.

— Мне нужно это почувствовать.

Он нахмурился, и я не смогла удержаться от улыбки. Я протянула руку и потерла маленькие морщинки между его бровями.

— Вот что я тебе скажу. Позволь мне почувствовать все прямо сейчас, и ты сможешь погрузить меня в приятную кому по дороге домой.

Энсон придвинулся ближе с другой стороны от меня.

— Я знаю кое-что, что погрузило бы тебя в приятную кому, и это чертовски веселее, чем все, что запланировал волшебный моджо Люк.

Я фыркнула и шлепнула его по животу.

— Мы собираемся поговорить с моей матерью. Пожалуйста, не шути о сексе.

Он скользнул губами по мочке моего уха.

— Но мне нравится заставлять тебя краснеть.

Я снова вздрогнула, но на этот раз ощущение было более чем приятным.

Кин ухмыльнулся мне.

— Отдам это Энсону. Он хорошо умеет отвлекать.

— Лучше всех, — съязвил он в ответ.

Я закатила глаза.

— И никакого эго.

Наши шаги замедлились, когда мы достигли внутреннего дворика. Доктор Бартон поднялась и одарила нас теплой улыбкой.

— Добро пожаловать. — Ее пристальный взгляд остановился на мне, беспокойство наполнило ее глаза. — Как ты себя чувствуешь, Роуэн?

— Лучше. — Я не могла дать ей большего. На объяснение катания на американских горках за последние сорок восемь часов ушли бы дни.

— Рада это слышать. — Она оглянулась через плечо на мою биологическую мать. — Эбигейл тоже чувствует себя намного лучше. — Ее взгляд вернулся к нашей группе и остановился на Мейсоне. — Рисование было отличной идеей. С тех пор, как мы внедрили его, у нас был ряд прорывов.

Мейсон потер затылок, будто ему было не по себе от похвалы доктора Бартон.

— Я рад, что это помогает. Я просто вспомнил, какой счастливой она всегда была с кистью в руке.

Доктор Бартон кивнула.

— Я взяла за правило давать ей пастель на наших занятиях, чтобы она могла рисовать, пока мы разговариваем. Это помогло ей успокоиться, а рисунки дают ей еще один способ общаться со мной.

Я посмотрела на картину, которую сейчас создавала Эбигейл. Это был вид на сады перед нами, но не только. В садах сражались волки. Молнии и искры энергии усеивали небо. Но это было прекрасно.

Я шагнула вперед, подходя, чтобы встать рядом с ней, когда она дописывала грозовые облака.

— Это потрясающе.

Эбигейл изучала картину.

— Я заржавела.

Смех, сорвавшийся с моих губ, был совершенно искренним.

— Если это заржавела, то ты действительно позоришь мои навыки.

Она повернулась ко мне.

— Роуэн. — Ее взгляд скользнул по мне, а затем она застыла. Она уронила кисть и прижала руку к моей груди, широко раскрыв глаза. — Он пометил тебя.