Второй пример концептуально более слабой и "исторически неверной" формы феноменального опыта может быть несколько более реалистичным. Представьте, что человечество в конце концов создает постбиотические системы, сложные системы обработки информации, которые не являются ни полностью искусственными, ни полностью биологическими. Эти системы могут быть сильно сознательными, феноменальными системами, максимально удовлетворяющими ограничениям со 2 по 10 на всех небиологических уровнях описания. Мы часто предполагаем, что концептуальное различие между искусственными и естественными системами является исключительным и исчерпывающим. Это предположение неверно, поскольку уже сегодня мы имеем, например, гибридные биороботы, использующие органическое оборудование, и полуискусственные информационно-процессорные системы, использующие биоморфные архитектуры, но при этом подвергающиеся квазиэволюционному процессу индивидуального развития и групповой эволюции со стороны создающих их ученых-людей. Таким образом, в будущем мы можем даже получить системы, отвечающие всем упомянутым ограничениям, но возникающие в результате квазиэволюционной динамики, созданной, например, исследователями в области искусственной жизни. Однако эти системы будут удовлетворять ограничению адаптивности совершенно иначе, чем люди или любые другие сознательные животные на этой планете. Они возникли в результате эволюционного процесса второго порядка, инициированного биологическими системами, уже обладающими сознанием. Из того, как я изложил первоначальный набор концептуальных ограничений для понятия "сознательная система", все равно следует, что эти постбиотические феноменальные системы будут сознательными лишь в несколько более слабом смысле, чем человек, поскольку человек был необходим для запуска эволюционного процесса второго уровня, в результате которого эти существа смогли развить свою собственную феноменальную динамику. С человеческой точки зрения, как и Болотник, они могут не обладать нужной историей, чтобы считаться максимально сознательными агентами.

Однако легко представить себе постбиотического философа, указывающего, что все аргументы об "исторической неправильности" неизбежно представляют собой генетическое заблуждение и что на самом деле такая сознательная система, как он сам, система, удовлетворяющая ограничению адаптивности совершенно другим, постбиологическим способом, является сознательной в концептуально и теоретически гораздо более интересном смысле, просто потому, что ее вид феноменального опыта возник в результате эволюции второго порядка, автоматически интегрирующей человеческую форму интенциональности, которая, следовательно, внутренне более ценна. Оптимизация второго порядка всегда лучше, чем оптимизация первого порядка. Например, такая система могла бы утверждать, что бремя эмоций приматов, отражающих древнюю логику выживания, - это то, что делает вас менее сознательными с теоретической точки зрения. Если сознание - это то, что максимизирует гибкость, мог бы утверждать наш постбиотический философ, то эмоции животных во всей их жестокости и случайности, безусловно, являются тем, что делает вас менее гибкими. Ни сознание, ни интеллект не должны быть связаны со способностью страдать или страхом смерти. Искусственная субъективность лучше биологической, потому что она удовлетворяет ограничению адаптивности в более чистой форме, чем жизнь, и потому что она уменьшает общее количество страданий во Вселенной - так мог бы утверждать наш исторически неверный философ.

К сожалению, мы должны вернуться к работе. Уже сейчас должно быть очевидно, как десять ограничений, предложенных в предыдущих разделах (и более дифференцированные будущие версии, которые, надеемся, будут разработаны в ближайшее время), могут служить для разбивки наивного народно-психологического понятия "сознание" на более конкретные понятия, описывающие более богатые и специфические варианты целевого феномена. Теперь попробуем кратко интегрировать только что развитые соображения в рабочую концепцию сознательно переживаемых содержаний в целом.

 

3.3 Феноменальные ментальные модели

Давайте теперь введем гибкую рабочую концепцию, сказав, что сознательно переживаемое содержание является содержанием "активных феноменальных моделей". Понятие "ментальная модель" является центральным элементом теории ментальной репрезентации, которую называют кембриджской теорией ментальной репрезентации (со ссылкой на Крейка и Витгенштейна; см. McGinn 1989a, p. 178). Кеннет Крейк может считаться главным основателем этой теории. В 1943 году он опубликовал книгу под названием "Природа объяснения", которая по своим утверждениям совершенно не вписывалась в бихевиористскую эйфорию, характерную для тех дней. При объяснении когнитивных и поведенческих достижений Крейк сделал сильные предположения относительно внутренних структур. Задолго до появления компьютера как технико-теоретической метафоры человеческого разума Крейк уже предполагал, что человеческие существа преобразуют события окружающей среды во внутренние структуры, затем манипулируют этими структурами определенным образом, только чтобы затем вновь преобразовать их во внешние действия.19 Согласно этой теории, существуют также ментальные модели чисел или пропозиций. Ранняя теория Крейка не только вдохновлялась нейронаучными знаниями, но и интуитивно напоминала некоторые идеи современной динамистской когнитивной науки - например, представление о репрезентативной динамике как о непрерывном процессе сборки динамических моделей с нуля20.20 Наиболее ярким представителем теории ментальных моделей сегодня является Филипп Джонсон-Лэрд, который первоначально также работал в Кембридже. Он продолжает развивать концепцию ментальной модели (например, см. Johnson-Laird 1983, 1988, 1995) и проводит различие между рядом различных приложений в разных областях формирования теории.

Для нынешних целей нет необходимости углубляться в конкретные дебаты о ментальных моделях. Джонсон-Лэрд сам формулирует основную мысль в отношении феноменальных ментальных моделей, в которых доминирует сенсорная информация:

Наше феноменологическое восприятие мира - это триумф естественного отбора. Кажется, что мы воспринимаем мир непосредственно, а не как его репрезентацию. Однако эта феноменология иллюзорна: то, что мы воспринимаем, зависит как от того, что есть в мире, так и от того, что есть в наших головах - от того, что эволюция "заложила" в нашу нервную систему, и от того, что мы знаем в результате опыта. Пределы наших моделей - это пределы нашего мира". (Johnson-Laird 1989, p. 470 f.)

Джонсон-Лэрд также предполагает, что ментальные модели могут представлять пропозициональные установки, что они играют важную роль в силлогистических рассуждениях, а также в построении и сохранении сложных структур знаний.21 Теория ментальных моделей разрабатывалась преимущественно для понимания рассуждений или восприятия в конкретных репрезентативных рамках. Она никогда не развивалась в направлении теории феноменального опыта или перспективы первого лица как таковой. Однако ментальные модели обладают целым рядом характеристик, которые представляют интерес для любой натуралистической теории феноменальной репрезентации. Одно из этих свойств - способ, которым они могут поддерживать систему в активации ментальных симуляций, то есть во внутренних "прогонах" виртуальных процессов репрезентации. Второе важное свойство заключается в том, что ментальные модели представляются как структуры, оптимизированные в ходе эволюции. В-третьих, как мы уже видели, они часто могут быть поняты как прозрачные. Еще одна очень важная характеристика представлена идеей о том, что ментальные модели встраиваются друг в друга на все более высоких, вложенных уровнях содержания. Поэтому в принципе - в соответствии с самыми первыми мыслями Крейка, процитированными ранее, - можно представить себе, как таким образом могут возникнуть всеобъемлющие модели реальности в целом или даже единая феноменальная модель мира.

Если мы теперь обогатим понятие ментальной модели, применив ограничения, разработанные в разделе 3.2 , это даст нам рабочую концепцию типичного "транспортного средства" феноменальной репрезентации, которая феноменологически правдоподобна и открыта для будущего развития. Феноменальные ментальные модели будут теми ментальными моделями, которые, говоря функционально, глобально доступны для познания, внимания и непосредственного контроля поведения. Любая индивидуальная феноменальная модель в принципе доступна для ментальной категоризации и формирования концептов, поскольку феноменальное моделирование начинается на уровне объекта. Феноменальные ментальные модели всегда являются интегрированными комплексами более простых видов содержания (они представляют собой то, что я назвал феноменальным "холоном" в Metzinger 1995c). Как правило, феноменальные ментальные модели представляют собой супрамодальные структуры, возникающие в результате интеграции различных источников сенсорной информации. Если вы сейчас одновременно чувствуете и видите книгу в своей руке, вы переживаете ее как единичный объект во внешней реальности, предоставленный вам двумя разными органами чувств. Единая феноменальная модель книги по-прежнему содержит информацию о том, что она была дана двумя разными способами, через две каузально различные цепочки событий, поскольку она является результатом интеграции визуального и тактильного презентационного содержания.