Является ли субъективность эпистемическим отношением? Обладают ли феноменальные состояния истинностными значениями? Предоставляют ли сознание, феноменальное "я" и перспектива первого лица особый вид информации или знания, которые нельзя получить никакими другими способами?

Опять же, ограничим рамки нашего обсуждения феноменальной субъективностью, о которой говорилось выше. PMIR как таковой - это не эпистемическое отношение, а процесс сознательного моделирования такого отношения. Этот процесс может происходить в мозге в чане. Все объекты (или субъекты), увиденные через это репрезентативное окно, в любой момент могут оказаться галлюцинациями. Поэтому любые претензии на знание - то есть на дополнительное эпистемическое или интенциональное содержание, сопутствующее феноменальному содержанию, - нуждаются в независимом обосновании. Феноменальный опыт - это то, как мир представляется вам, и как таковой он есть не что иное. В частности, напомним, что более сильные версии феноменальности, скорее всего, будут удовлетворять ограничению 11. Все формы сознания, феноменальной самости и субъективности, с которыми мы до сих пор сталкивались, были биологическими формами сознания, удовлетворяющими ограничению адаптивности. Это означает, что нейронные механизмы, обеспечивающие это содержание, были оптимизированы в течение миллионов лет биологической эволюции на этой планете. Они были оптимизированы в направлении функциональной адекватности. Функциональная адекватность, однако, не то же самое, что эпистемическое обоснование. Некоторые глубоко укоренившиеся иллюзии, например "вера в себя", могут быть биологически выгодными. Также легко понять, что феноменальный опыт знания чего-либо сам по себе будет выгоден во многих ситуациях. Он делает глобально доступным тот факт, что вы, вероятно, обладаете информацией. Однако во многих ситуациях, конечно, функционально оптимальным будет действовать так, как будто вы обладаете информацией - даже если это не так. То же самое, конечно, верно и для опыта осознания того, что вы что-то знаете. Приведем пример: в биологических и социальных контекстах часто выгодно обманывать других особей, например, притворяться мертвым или делать вид, что не замечаешь присутствия определенного желаемого объекта, скажем, фрукта или привлекательного самца. Стратегии обмана будут наиболее надежными, если они включают в себя самообман, то есть адекватную и подходящую ПСМ. Благодаря прозрачности Я-модели, коррелирующий феноменальный опыт будет уверенностью, знанием того, что вы знаете. Как показывают многие примеры из главы 7, незаметное и не бросающееся в глаза феноменальное искажение может произойти в любой момент. Это особенно верно для форм репрезентации высшего порядка или самонаправленных форм (Neander 1998). Важно понять, как такие состояния не будут являться случаями самопознания, но могут удовлетворять ограничению 11. Если, кроме того, верна моя спекулятивная гипотеза, что эмоциональная Я-модель также функционирует для внутреннего представления степени эволюционного оптимума, достигнутого в настоящее время, то из этого следует, что определенные классы бредовых состояний будут даже эмоционально привлекательными для таких существ, как мы.

Истинностные значения - это то, что предицируется предложениям. Пропозиции - это возможные истины; предложения, выражающие такие пропозиции, обладают истинностными значениями. Наши лучшие современные теории о репрезентативной архитектуре, лежащей в основе феноменального опыта, не предполагают композиционности или пропозициональной модульности (Ramsey et al. 1991). Мозг, конечно, не является средой, выполняющей основанные на правилах операции над синтаксически заданными символами. Иногда он может имитировать такие операции, но, тем не менее, основополагающими законами и закономерностями будут физические законы динамической самоорганизации. Поэтому в настоящее время нерационально предполагать, что феноменальные состояния как таковые обладают истинностными значениями. Однако, как уже подробно обсуждалось выше, особый вид глобально доступного самомоделирования, безусловно, может быть центрально значимым необходимым условием для овладения языком. В частности, учитывая наши репрезентационистские предположения, трудно понять, как виртуальные органы, которые сегодня мы называем "состояниями сознания", могли бы распространяться и сохранять свое существование в определенных типах нервных систем и популяциях биологических систем, если бы они в подавляющем большинстве случаев не извлекали информацию из окружающей среды правильно и надежно. Трудно объяснить масштабную надежность, не предполагая наличия знаний.

Означает ли неисправимость, связанная с самоописанием психологических свойств, их непогрешимость?

Воспользуемся определением неисправимости Ричарда Рорти (1970), которое означает, что, если некий субъект S верит в p в момент t, в данный момент времени не существует общепринятых процедур, которые позволили бы нам рационально прийти к убеждению, что non-p. В настоящее время мы живем в такой момент времени. Если вы ссылаетесь на содержание вашей феноменальной Я-модели, то, как правило, нет способа, с помощью которого нейробиолог мог бы продемонстрировать, что вы делаете это ложно. Возьмем p как ссылку на содержание вашего собственного феноменального самосознания. Ваши p-отчеты об этом содержании не могут быть исправлены. Однако важно отметить, что свойство неисправимости в этом смысле является исторической сущностью. Поскольку феноменальное содержание вашей самомодели является локально супервизорным и поскольку можно обнаружить строгие, специфические для данной области и подобные законам закономерности, связывающие его с минимально достаточным нейронным коррелятом, будущие нейробиологи смогут предсказать это содержание, глядя на его нейронный аппарат. Инкорригируемость - это свойство, которое р-отчеты могут потерять.

В некоторых случаях p-отчеты уже утратили это свойство. Вспомните пример синдрома Антона, отрицания слепоты, который мы обсуждали в главах 4 (раздел 4.2.3) и 7 (раздел 7.2.1). Из всего, что мы сегодня знаем о массивных кровоизлияниях в затылочных долях, весьма правдоподобный вывод о наилучшем объяснении у этих пациентов приводит нас к заключению, что у них нет никакой формы феноменального визуального содержания, которая могла бы удовлетворить ограничению 2. Сегодня мы, безусловно, в состоянии исправить конфабуляции пациента, страдающего синдромом Антона. Существуют общепринятые процедуры, которые позволяют нам рационально прийти к убеждению, что у пациента нет (и, к сожалению, никогда больше не будет) феноменального зрения - то есть того самого не-зрения. Развитие клинической нейропсихологии дало нам множество примеров ситуаций, в которых испытуемые действительно оказывались ошибочными в плане своих феноменальных убеждений de se (прекрасное недавнее обсуждение см. в статье Coltheart and Davies 2000). Психические расстройства, такие как синдром Котара, демонстрируют еще более драматичные возможности, такие как, например, отрицание существования (см. раздел 7.2.2). Поскольку сегодня существует множество независимых причин, демонстрирующих ошибочность интроспективной аутофеноменологии, невозможно рационально сделать вывод от неисправимости к непогрешимости.

Существуют ли какие-либо неустранимые факты, касающиеся субъективности ментальных состояний, которые могут быть постигнуты только в феноменальной перспективе первого лица или выражены только в первом лице единственного числа?

Как мы уже видели при кратком обсуждении аргументации Томаса Нагеля, субъективность - это репрезентативный феномен. Факты всегда остаются фактами при определенном типе репрезентации или способе представления. Например, вы можете знать о мире (и о себе) в рамках теоретической репрезентации, а можете знать о мире (и о себе) в рамках феноменальной репрезентации. В частности, вы можете знать о мире и о себе в рамках феноменальной репрезентации, которая удовлетворяет ограничению 6, ограничению перспективности (см. раздел 3.2.6). В этом случае получаемое вами знание является феноменально субъективным знанием. Необъективны не сами репрезентируемые факты; феноменально субъективным является то, как они отображаются индивидуальным сознательным мозгом. Учитывая концепцию PMIR, подробно рассмотренную выше, мы теперь гораздо яснее понимаем, что это может означать с точки зрения необходимой репрезентативной и функциональной архитектуры.

Прозрачная Я-модель и ПМИР позволяют нам представлять мир (и себя) в уникальной манере, включающей уникальные прямые причинно-следственные связи. Они также позволяют нам лингвистически самореферировать, используя "я" и текущее содержание нашей ПСМ в качестве носителя информации в функционально привилегированной манере. Ни одна другая система не может достичь идентичности говорящей и внутренне самомоделирующейся системы так, как это делаем мы. Таким образом, наша сознательно пережитая и лингвистически или когнитивно расширенная перспектива первого лица - это действительно индивидуальная перспектива первого лица. Наша феноменальная модель реальности - это индивидуальная картина. Однако все функциональные и репрезентативные факты, составляющие эту необычную ситуацию, могут быть описаны объективно и открыты для научного исследования. Сознание эпистемически несводимо, но эта несводимость теперь демистифицирована, поскольку мы лучше понимаем, как эпистемическая субъективность коренится в феноменальной субъективности. Чтобы обладать субъективным знанием, вам нужно успешно представлять реальность (и себя) в рамках сознательной модели мира, которая удовлетворяет ограничению 6.