ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ШЕРИДАН

— Привет, малыш. Пожалуйста, скажи мне, что ты пришла сюда, чтобы почистить горох, — папа сидит в кресле на лужайке у маленького огорода возле гаража, две миски у него на коленях. — Здесь миллион этих маленьких хреновин.

Мой отец и его полезные увлечения — разительный контраст с его альтер-эго...

Мама и ее лучшая подруга детства сидят на кухне и беседуют за чаем улун и купленным в магазине кофейным тортом. Если когда-либо и было время, чтобы поговорить с отцом об этих сообщениях, то именно сейчас, пока мама занята и отвлечена.

— Вообще-то, я хотела поговорить с тобой кое о чем.

Я засовываю руки в задние карманы и ставлю босые ноги на траву. Тепло ползет по моей шее, вероятно, окрашивая ее в маленькие розовые пятна, но я прочищаю горло и проглатываю свои сомнения. Август напомнил мне, что я заслуживаю знать правду об этих сообщениях. И он прав.

Папа перестает чистить горох и поправляет солнцезащитные очки.

— Конечно. В чем дело?

— Я видела несколько сообщений на твоем телефоне... от кого-то по имени КТ, — говорю я.

Он молчит с каменным лицом.

— И я видела тебя с Карой Тиндалл, — добавляю я. — Вообще-то я видела вас вместе несколько раз.

Отец ставит миски на деревянный выступ в саду, откидывается в кресле и скрещивает ноги.

— Позволь мне быть с тобой предельно ясным, Шеридан. Ты все неправильно поняла. На твоем месте я был бы очень осторожен и не делал поспешных выводов.

— Почему ты так странно себя повел, когда я заговорила о приглашении ее на ужин в тот вечер? — спрашиваю я.

Папа фыркает.

— Потому что это было совершенно неожиданно. Я даже не думал, что ты помнишь ее имя. Это было так давно.

— А в текстах я видела... что-то о прекращении маминых страданий? — я скрещиваю руки на груди. — Что ты планируешь? Просто скажи мне.

— Это чрезвычайно личное и глубоко сложное дело, — говорит он, разводя руки в стороны, как будто переходит в режим защиты.

— О мой Бог, — я зажимаю рот рукой. — Значит, у тебя роман.

Мой отец вскакивает со стула.

— Боже, нет. Я бы никогда не поступил так с твоей матерью.

— Тогда скажи мне, что происходит, — моя челюсть сжата, а плечи горят, натянутые от жгучего напряжения.

— Я бы посоветовал тебе говорить тише, — спокойствие в его тоне проникает мне под кожу, усиливая водоворот, который уже происходит внутри.

Я не понимала, что кричу...

Я оглядываюсь на дом, чтобы убедиться, что мама и Лори все еще внутри. Не дай Бог, если они услышат весь этот переполох и выйдут разбираться.

— Почему? — спрашиваю я. — Потому что ты не хочешь, чтобы люди узнали, что ты убийца?

С побежденной уверенностью он снимает солнцезащитные очки, открывая редкий, наполненный слезами взгляд. Количество раз, когда я видела, как мой отец плачет, я могу пересчитать по пальцам одной руки.

— Пожалуйста, перестань задавать вопросы, — в его тихом голосе слышится дрожь. — И никогда больше не называй меня этим словом.

Как я и ожидала, отец не собирается отвечать на мои вопросы.

— Так это все?

— Да, Шеридан. Это все.

— Ты не собираешься ничего рассказывать?

Отец поджимает губы, и возвращает свои солнцезащитные очки на их законное место, прежде чем сесть в кресло и потянуться за горошком.

Разговор окончен.

Зайдя в дом, хватаю сумочку и ключи и выбегаю через парадную дверь. Мама зовет меня по имени, но я продолжаю идти. Я не хочу устраивать сцену перед подругой, которую мама видит только раз в год, и не хочу отвечать, если она спросит, что случилось.

Я уже проехала полквартала, когда звоню Августу.

— Я только что поговорила с ним о сообщениях, — говорю я, когда он отвечает.

— Что ты выяснила?

— Ничего. Он прослезился и сказал, что это сложно, — говорю я. — И он предупредил меня, чтобы я говорила потише и не делала никаких предположений. И на этом разговор был окончен.

Август вздыхает в трубку.

— Звучит правдоподобно.

— Я знаю, что мы виделись всего час назад, но можно я приеду? — спрашиваю я.

Надежда в моем тоне очевидна, отчаяние неприкрыто. Мне все равно.

Он не отвечает немедленным «да», и у меня сводит живот. Я ползу к остановке на светофоре впереди и задерживаю дыхание.

— Мой папа и Кассандра сейчас дома, — говорит Август. — Но я встречу тебя где-нибудь. Ты можешь сесть в мою машину, и мы просто поедем. Мы поедем куда захочешь. А если устанем... мы просто снимем где-нибудь комнату.

Слезы затуманивают мое зрение, когда загорается зеленый свет, и я киваю, несмотря на то, что Август меня не видит.

— Да, хорошо. Где мы встретимся?

— Как насчет задней парковки библиотеки? Двадцать минут?

Шорох и шарканье заполняют фон, как будто он собирается. Звенят ключи, за ними следуют шаги.

Август бросает все ради меня.

Никаких вопросов.

Никаких колебаний.

Как будто я для него на первом месте и все остальное не имеет значения — и в этот момент это чувство взаимно.