ГЛАВА ПЕРВАЯ

СЕРДЦА НАДЕЖДЫ

Пять лет

— Мамочка?

Я заглянул в щель приоткрытой двери. В комнате было темно.

Я не боялся темноты, но боялся того, что она означала.

Мамочка любила темноту, только когда спала или делала что-то плохое, а так как время было уже не утреннее, это, вероятно, означало, что она сделала что-то плохое.

Но, может быть, и нет. Может быть, она заболела. Когда я видел Билли пару дней назад, у него было плохое самочувствие, так что, возможно, и у нее тоже было плохое самочувствие.

— Мамочка?

Я медленно вошел внутрь, увидел ее на кровати и захихикал, потому что она выглядела так глупо. Ее пижамная рубашка была надета задом наперед, а штанишки она забыла надеть.

— Мамочка, я вижу твои трусики, — прошептал я, все еще хихикая. — Я вижу твою попку.

Она фыркнула в подушку. Мамочка говорила, как поросенок, и я снова захихикал, прежде чем тоже издать поросячий звук.

— Солджер?

О-о-о.

Бабушка поднималась по лестнице, и она бы разозлилась, если бы увидела маму спящей, когда уже не было утреннего времени.

Я поспешил выйти из комнаты и увидел бабушку. Она широко улыбнулась мне и очень быстро подбежала, чтобы подхватить меня на руки и закружить.

— Что ты тут делаешь? Ты нашел маму? — спросила она.

Я кивнул и обвил руками бабушкину шею.

— Мамочка спит.

Бабушке это не понравилось. Ее лицо стало строгим и сердитым, как в тот раз, когда я уронил «Короля Льва» в ее аквариум.

— Мамочка спит, да? Может быть, нам стоит ее разбудить, как ты думаешь?

Я крепко задумался над этим вопросом.

Когда мама спала из-за того, что сделала что-то плохое, тогда бабушка кричала. Она рассказывала дедушке, и он тоже кричал, и мама кричала в ответ, и мне приходилось прятаться, потому что мне не нравилось, когда они кричали.

Но если мама спала, потому что ей было плохо в животике, она должна была спать, потому что от сна становится лучше, когда тебе плохо.

Поэтому я покачал головой.

— Нет, — сказал я, постучав бабушку по носу. — Мамин животик не очень хорошо себя чувствует.

— О, так ли это?

Я быстро покачал головой.

— Ага. Когда я был у Билли дома, ему было нехорошо. Его мама сказала, что он, наверное, подхватил какую-то гадость, так что я думаю, что мама тоже подхватила гадость от Билли.

Лицо бабушки больше не было строгим. Теперь она выглядела грустной, как будто хотела заплакать, и мне это не нравилось.

Я дотронулся до ее губ и попытался снова заставить ее улыбнуться.

— Мамочка поймала вирус, — тихо пробормотала бабушка, и я обрадовался, потому что оказался прав.

Потом она действительно улыбнулась, и мне снова стало хорошо. Потому что я сделал это.

— Давай, мой маленький человечек, — сказала бабушка, неся меня обратно к лестнице. — Пойдем, испечем печенье, хорошо?

— Да! — Я вскинул кулаки в воздух, как Супермен.

— С шоколадной крошкой?

Я покачал головой.

Бабушка выглядела удивленной.

— Нет?! Но ты же любишь шоколадную крошку!

— Я хочу сегодня приготовить овсяное.

— Правда?

Она не могла в это поверить. Бабушка знала, что я не люблю овсянку.

— Да. — И выпятил нижнюю губу, потому что теперь мне было грустно, хотя я и не знал, почему. — Они мамины любимые.

Тогда бабушка снова погрустнела, но кивнула.

— Хорошо, маленький Солджер. Мы испечем для мамы овсяное печенье.

* * *

Шесть лет

Дедуля носился по гостиной и издавал звуки самолета. Я очень широко раскинул руки, и бабушка рассмеялась, вешая еще одно блестящее украшение на рождественскую елку.

Это была самая большая и блестящая елка, которую я когда-либо видел, и я знал, что Санте она очень понравится и что он оставит мне тонны и тонны подарков.

— Я знаю, что быть самолетом — это весело, но, по-моему, кому-то нужно поспать, — сказала бабушка, и я понял, что она говорит обо мне.

— Нет! — крикнул я, изо всех сил стараясь не зевать. — Я не должен ложиться спать ради Санты!

Дедушка поставил меня на пол и наклонился, чтобы потрепать меня за подбородок.

— О, но если ты не будешь спать, Санта не придет.

Я ничего не мог с собой поделать. Широко зевнул, растягивая рот, как лев, и бабушка снова рассмеялась.

— Как насчет того, чтобы дедушка отвез тебя в твою комнату и устроил приятную мягкую посадку в твоей кровати?

Я посмотрел на елку, и мне стало немного грустно. Если лягу спать, то не увижу, понравилась ли елка Санте или мишура, которую помогал развешивать на ветках. Но мне действительно хотелось спать, а вдруг он не придет, если я все равно не сплю?

Поэтому я выпятил губу и кивнул, и дедушка, хихикая, снова подхватил меня на руки и помчал по лестнице в мою комнату.

Дверь маминой комнаты была открыта, но ее внутри не было.

Ее не было уже очень давно.

Дедушка уложил меня на мое одеяло с Микки Маусом и опустился на колени у края кровати. Он улыбнулся, и я сказал ему, что думаю, что тот очень похож на Санту. Это его обрадовало, и дедуля улыбнулся еще шире.

— Ты так думаешь, да?

Я кивнул.

— Да. Потому что у тебя большая белая борода и очки.

— Как ты думаешь, — приблизился совсем близко дедушка и сделал большие глаза, — я мог бы быть Сантой?

Я не мог перестать смеяться.

— Неееет!

— О, нет? А почему нет?

— Потому что ты не толстый!

Дедушка засмеялся. Мне нравился дедушкин смех. Он не был похож на смех Санты, но он делал меня таким же счастливым.

— Знаешь, если вы с бабушкой будете продолжать печь все эти печенья, я растолстею. И тогда я смогу быть Сантой?

Я подумал об этом, но потом покачал головой.

— У тебя нет северных оленей.

— Может быть, Салли хочет быть моим оленем.

— Дедуля, — простонал я, хлопая руками по своему пушистому одеялу с Микки Маусом. — Салли не может быть оленем. Он же собака.

— Хм... — Дедушка подпер подбородок и закрыл один глаз. — Наверное, ты прав. Я не очень подхожу под критерии.

Я не знал, что это значит, но все равно согласился.

Потом спросил:

— А мама скоро вернется домой?

Я давно не видел маму. И слышал, как бабушка говорила дедушке, что заберет ее через несколько недель, но как давно это было? Когда закончились эти несколько недель? И куда она вообще подевалась? Никто не хотел мне говорить, и это меня огорчало.

Дедушка вздохнул и сказал:

— Скоро, дружок.

— Где она?

— Она уехала в небольшое путешествие, но скоро вернется.

— Но не на Рождество?

Он снова вздохнул и покачал головой.

— Нет, не на Рождество. Не в этом году.

Мама собиралась пропустить Санту, елку и Рождество, и теперь мне хотелось плакать. Что, если Санта не знает, где она? Что, если у нее нет подарков? Что, если она ничего мне не подарила после того, как сказала, что собирается это сделать?

— Эй, эй, эй, — смахнул слезу дедушка, скатившуюся по моей щеке. — Мама приедет раньше, чем ты успеешь оглянуться. Ей просто нужно ненадолго уехать в путешествие, но я обещаю, что она вернется как новенькая, хорошо?

— Н-но что, если Санта не сможет ее найти?

— Ах, дружок...

Теперь дедушка выглядел грустным, когда положил руку мне на макушку.

— Санта всегда знает, и я держу пари, что он привезет маме самый лучший подарок во всем мире.

Я не знал, что это такое, но заснул, думая об этом. Может быть, это была бы пожарная машина, или замок, или гигантский пиратский корабль. Это были вещи, которые мне бы понравились, и, возможно, маме они тоже понравились бы.

Когда я проснулся, мы с Салли сбежали вниз по лестнице еще до того, как бабушка с дедушкой проснулись, чтобы посмотреть, пришел ли Санта, и он пришел. Под елкой была сложена огромная куча подарков в разноцветной блестящей оберточной бумаге, и я подпрыгнул на нижней ступеньке от этого зрелища. Даже чулки над камином были полны — мамины тоже!

— Смотри, Салли. Подарки, — громко прошептал я. — Давай посмотрим, не проснулись ли бабушка и дедушка.

Мы повернулись и побежали обратно по лестнице, чтобы ворваться в дверь бабушки и дедушки. Они заворчали, когда я запрыгнул на кровать и заполз между ними.

— Санта пришел! — радостно воскликнул я, прыгая вверх-вниз.

— Ты слышала, бабушка? — пробормотал дедушка слишком сонным голосом, чтобы быть взволнованным. — Санта пришел.

— Я слышала, — ответила бабуля, ее глаза все еще были закрыты.

— Пойдемте откроем их!

Я подпрыгнул еще немного.

— Солджер, почему бы нам не...

— Ах, да ладно тебе, бабушка. Мы можем поспать и позже, — сказал дедушка, уже вылезая из кровати и натягивая свой красно-зеленый халат. — Хочешь прокатиться на спине, Солджер?

Я никогда не отказывался от катания на спине.

Мы спустились вниз, бабушка медленно шаркала за нами, а Салли прыгал вокруг наших ног, и мы открыли сотни и сотни подарков. Я получил много классных вещей, почти все, о чем просил Санту. Но когда все было открыто и по всему полу была разбросана оберточная бумага, я посмотрел на все свои новые игрушки и захотел заплакать.

— Эй, что случилось, дружок? — спросил дедушка.

Иногда я лгал бабушке с дедушкой. Хотя знал, что это неправильно, но иногда мне казалось, что это правильно. Но сегодня я не солгал, когда сказал:

— Я скучаю по мамочке.

Бабушка посмотрела на дедушку, и я подумал, что они тоже заплачут. Но они не заплакали.

Вместо этого бабушка сказала:

— Знаешь что, мой маленький человечек? Я думаю, что тебе пора подарить маме свой подарок.

Я сел очень прямо и спросил:

— Что?

Потому что единственным подарком для мамы был новый карандаш со школьной рождественской ярмарки, и как я мог подарить его ей, если ее здесь не было?

Бабуля взяла телефон со столика рядом со своим креслом и нажала несколько кнопок. Я все еще не понимал, что она делала и как я должен был отдать маме блестящий розовый карандаш в моем рюкзаке, если ее здесь не было, но потом бабуля сказала что-то в трубку и спросила, может ли она поговорить с Дианой Мэйсон. Маму звали Диана Мэйсон, и внезапно я почувствовал себя по-настоящему счастливым. Счастливее, чем когда я открывал сотни подарков.

— Привет, милая. Счастливого Рождества, — сказала бабушка, и на ее морщинистом лице появилась улыбка. — Да, он здесь. Ты готова с ним поговорить? Хорошо.