Казалось, вопрос застал ее врасплох.

— Мне нельзя увидеться с сыном?

— Никто не говорит, что тебе нельзя. Но если учесть, что ты не приходила ко мне в течение долбанных лет... — Я поднял руки, пожав плечами. — То есть, извини, но ты должна понять, почему я в некотором замешательстве.

Мама выдохнула, затем кивнула.

— Наверное, я скучала по тебе. И, возможно, немного нервничала, увидев тебя в таком виде... здесь.

Это было дерьмовое оправдание, но я решил, что оно вполне обоснованно. Потому что никогда раньше не навещал людей в тюрьме, и, наверное, если бы еще не был здесь, я бы тоже немного нервничал из-за этого. Но я бы не допустил, чтобы шесть долбаных лет прошли без встречи с моим единственным ребенком — это я знал точно, и именно по этой причине оставался без эмоций, глядя на нее через стол.

— Итак, вот оно… — Мама оглядела центр для посетителей. — Вот где ты был все это время.

— Ага.

— Чем ты здесь занимался?

— Работал. Спал. Ел. Вот и все.

Мама показала на мои руки.

— Похоже, ты еще тренировался. Выглядишь хорошо.

— Спасибо.

Она подвинулась на скамейке, на которой сидела.

— Я... я тоже работала. И у меня есть парень.

Я фыркнул при мысли о том, что моя мама работает или состоит в отношениях, но потом заметил ее смущенное выражение лица и понял, что она говорит серьезно. Мой интерес, безусловно, возрос.

— И как давно ты работаешь?

— Около полугода, — ответила мама с улыбкой, очень похожей на гордость. — Я секретарь в офисе врача.

— Это хорошо. Я рад за тебя.

Ее улыбка стала шире.

— Это была... приятная перемена.

— Не сомневаюсь.

Возможно ли, что мама изменила ситуацию к лучшему для себя? Шесть месяцев — это не так уж много, и это не учитывало всех тех лет, которые мама провела без меня в своей жизни. Но она выглядела счастливой. Держала голову чуть выше, спина была более прямая. И я почувствовал немного больше надежды на то, что, эй, может быть, это и к лучшему.

— А этот парень? Какой он?

Ее губы дрогнули, когда мама склонила лицо вниз, и... подождите, она покраснела? Святое дерьмо. Не удержавшись, я улыбнулся в ответ.

— Он потрясающий, — сказала мама со вздохом. — Хотя немного моложе меня, но... он относится ко мне довольно хорошо. Обращается со мной как… как будто я принцесса или что-то в этом роде.

— Это хорошо, мама.

— Да, так что, э-э...

Мама обвела взглядом комнату и посмотрела на других заключенных, которые встречались со своими близкими. Они вели себя иначе, чем мы. Говорили с нежностью и надеждой. Обнимались, пока охранники не приказывали им остановиться. А вот мама... она смотрела на меня так, будто хотела убежать.

«Может быть, она действительно считает меня психопатом?»

Затем мама спросила:

— Сколько тебе здесь осталось?

Я поерзал на жесткой скамье.

— Прямо сейчас, чтобы принять посетителя? Или ты имеешь в виду, как долго мне осталось сидеть взаперти?

Она выглядела неловко.

— Ну... второе.

— У меня есть еще шесть лет, максимум, если я не облажаюсь.

И у меня не было намерения облажаться.

Мама кивнула, обдумывая, что сказать дальше, а потом ответила:

— Люди в городе... они не хотят, чтобы ты выходил.

— Ну, это чертовски плохо, — сказал я, опустив брови и хмуро глядя на нее.

— Да, что ж… в любом случае, это ненадолго, — вздохнула мама и, казалось, расслабилась, и какая-то часть меня задалась вопросом, не является ли она одним из тех людей, которые не хотят, чтобы я убирался из этого места... и почему.

Я прочистил горло и решил сменить тему, потому что прошло много времени, и мне не хотелось об этом думать.

— Итак, как...

— Я, пожалуй, пойду, — прервала она меня, начиная вставать.

— Что? — спросил я, ошеломленный. — Но ты же только что, черт возьми, приехала.

— Да, но у меня есть дела, и я уверена, что ты занят, так что... — Она взвалила на плечо свою сумку — ту самую, из которой я вытащил последние таблетки, — и принужденно улыбнулась. — Но я скоро вернусь.

— Еще через шесть лет, верно? — с вызовом бросил я, вставая и напоминая ей о своем росте, который я имел при ее скромных полутора метрах.

Она выглядела смущенной, а ее щеки горели ярко-красным.

— Мы скоро увидимся, — настаивала мама.

— Ага, хорошо.

Затем она повернулась и ушла. Никаких объятий. Никаких попыток ласки. Она просто шмыгнула прочь, как крыса, пытаясь что-то утаить, и мне пришлось задуматься…

«Что, черт возьми, ты на самом деле задумала, мам?»

«И почему ты не хочешь, чтобы я возвращался домой?»